«Химия и жизнь». Фантастика и детектив. 1965-1974 - Борис Васильевич Зубков

Когда в комнату вкатили бар на колесиках и атмосфера стала совсем непринужденной, я показал гостям свой последний фильм, снятый в экспедиции. Недавно я три месяца провел в Бразилии. Мы забрались в последний неизведанный уголок сельвы. И, как оказалось, не зря. Мы нашли развалины необычного здания в стиле эпохи инков, однако со множеством своеобразных деталей. Похоже, удалось сделать любопытнейшее археологическое открытие!.. Фильм получился захватывающий. Экспедиция и вправду оказалась опасной. В пути было немало приключений и некоторые из них даже закончились трагически.

Мелькали кадры. Я рассказывал. Гости слушали, затаив дыхание. Я чувствовал, что мне завидуют. Они явно не понимали того, что я ощущал совершенно отчетливо. Эта экспедиция, напряженная, полная опасностей, была незабываемым испытанием для людей, которые несли мои глаза, мой голос, слух, наконец, мое обоняние. А для меня самого все это было чем-то вроде слишком длинного и даже скучноватого киносеанса! Я ведь не мог погибнуть в этой экспедиции. А ящички? Их несколько комплектов. Один — в университете, где я читаю лекции, другой — в кабинете у меня дома, третий — на балконе в искусственном саду, чтобы я мог вечерами слушать звуки улицы. И наконец, четвертый — в примыкающей к моей квартире лаборатории, где в искусственном климате под постоянной опекой тренированного персонала в полной безопасности живет мой мозг. Так что в моем рассказе вкус риска был лишь для пущей яркости. И еще…

Время от времени я поглядывал на Анну. Она не отрывалась от экрана. Мне хотелось, чтобы я привиделся ей в ком-то из тех, кто нес меня в сельве, одним из этих сильных, отчаянно смелых людей. Кажется, это мне удалось. Анна вдруг посмотрела на меня как… как на человека.

Мы изрядно выпили. То есть пили гости, однако их приподнятое настроение передалось и мне.

Кто-то предложил потанцевать. Мог ли я что-либо возразить?

Танцевали перед столом, на котором был я. Пары мельтешили перед глазами и мешали мне видеть Анну. Но иногда я все-таки ловил ее взгляд, и мне чудилось, что это ее смущало. Почему? Неужели мои глаза — единственное, что было во мне от живого человека, — начинали меня выдавать?

Кто-то из гостей подошел к Анне и пригласил танцевать. Его спина совсем заслонила ее от меня. Сейчас я увижу их в двух шагах, прямо перед собой. Но я по-прежнему видел только эту спину. Может быть, Анна отказывалась, а он настаивал? Потом спина исчезла. Значит, Анна решительно отказалась. Спасибо, Анна!

Гости разошлись после полуночи. Анна ушла последней. Прощаясь она спросила:

— Можно я приду завтра и помогу привести квартиру в порядок?

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀

9 мая.

Анна приходит часто. Садится в кресло рядом со мной. Я отчетливо вижу каждую ее черточку, чувствую ее запах, заучиваю ее наизусть, чтобы потом, когда она уйдет, сочинить мир, которого никогда не было и не будет.

Мы разговариваем часами и, случается, забываем о разделяющей нас стене. По тем острее — просто физически остро — я вдруг чувствую, как натыкаюсь на преграду. Я не знаю, как ее определить. Может, это просто стенки моих ящичков?

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀

12 мая.

Сегодня день рождения Анны. Ей исполнилось двадцать два года. Я просил приятеля взять меня и пройти по нескольким большим магазинам. Он удивился… Я выбрал нитку жемчуга, кое-какие мелочи, а главное — светло-зеленое платье. У Анны золотистая кожа, длинные черные волосы. Мне подумалось, что платье будет ей к лицу.

Вечер. Слушаем музыку. Прошу Анну открыть шампанское. Один бокал она символически выплескивает, другой выпивает — за здоровье именинницы. Прошу ее развернуть пакет. Подарки ей нравятся, она хлопает в ладоши. Шампанского много. У Анны в глазах огоньки.

Прошу ее примерить платье. Анна машинально расстегнула пуговицу на блузке, но покраснела и с платьем в руках бросилась к двери. И тогда я услышал свой голос.

Не знаю, как это получилось, но я вдруг явственно услышал собственные слова:

— Останься, Анна… Прошу…

Стало тихо. Я испугался.

Анна начинает раздеваться.

И тут же убегает. Я слышу, как она плачет в соседней комнате.

Прошу ее вернуться.

Она возвращается. В новом светло-зеленом платье. С жемчугом на шее. Она заплакана — и все это ей к лицу.

Я говорю:

— Прости…

Анна на меня не смотрит. Я не знаю, о чем она думает.

Я говорю:

— Анна, я не понимаю, что со мной случилось. Прости, это не повторится.

Она не отвечает.

Через силу я говорю:

— Это никогда не повторится, клянусь. Просто мы не должны больше видеться…

Анна поднимает голову, смотрит на меня и говорит:

— Не хочу. Мы будем видеться. Я буду приходить к тебе каждый день, я всегда буду с тобой.

Я в западне.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀

16 мая.

Я сказал Анне, что уезжаю. Она посмотрела на меня с испугом.

— Не бойся! Я не натворю глупостей. Даже если захочу… Ведь меня так хорошо стерегут!.. Я уезжаю, чтобы кое в чем разобраться. Ты знаешь, я уже однажды был в безвыходном положении. И тогда случилось чудо. Может быть, я счастливчик, Анна? И чудо случится второй раз?..

Я поехал в Филадельфию.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀

19 мая.

Второй день я у Ричарда. О чем только мы не успели поговорить, прежде чем я решился рассказать ему про Анну! Ричард слушал, не перебивая. Он сконструирован несколько иначе, чем я — его глаза помещены в центре системы увеличивающих зеркал и из-за этого кажутся огромными. Наблюдая за ними, можно улавливать любые оттенки его настроений — это скорее лицо, нежели глаза. Но на сей раз глаза Ричарда стали непроницаемы. Лишь временами мне чудилась в них снисходительная усмешка. Это меня злило, и я поспешил закруглиться:

— История с Анной для меня не пустяк. Это не погрешность удачного эксперимента. Это то, что может эксперимент зачеркнуть вовсе. Дошло до того, что мне опротивело существование в виде ящичков. И если выхода нет, то…

— То что? — перебил Ричард. — Пустишь пулю в лоб, как в старые добрые времена?

Я молчал. Ричард участливо посмотрел на меня.

— Сейчас я покажу тебе один фильм, — сказал он.

Он включил проектор, и на экране заискрился белый снег. Зима, горы, солнце. Смуглая девушка-мексиканка с большими смеющимися глазами и высокий светловолосый скандинав, отличный лыжник. В кадре — то он, то она. Видимо, поочередно снимали друг друга. Потом вечер в горной хижине. Красноватые отблески поленьев, горящих в камине…

Экран погас. Я посмотрел на Ричарда. У него был