Сожженные мосты - Александр Маркьянов

— Почему же?

— Борух Михельсон — очень хитрый человек… — осторожно сказал Збораван — это наша головная боль. Он обслуживает мафию и получает деньги наличными.

— Но почему? Ведь с адвокатом можно расплачиваться даже с заблокированных счетов согласно вашим законам?

— Это так, сэр. Но он не платит налоги.

— Так возьмите его за это. У вас же нет налоговой презумпции невиновности?

— Борух Михельсон очень хитер. Он живет скромно, ровно по тем средствам, какие показывает в декларации. Деньги хранит в оффшорах.

— Понятно. Тяжелый случай. Если я с ним поговорю — это будет считаться нарушением законов САСШ?

— Сэр, вас кто-то должен сопровождать.

— Это сделаю я — решительно сказала Марианна — я поеду.

Збораван облегченно вздохнул — его люди оставались при нем.

— Тогда вам — четыре часа на все про все. А мы… займемся, как это вы изволили выразиться — банальной полицейской работой.

Нам не доверяли и старались выпроводить отсюда. Но в том то и дело, что нас это как нельзя лучше устраивало.

В машине ни я, ни Марианна, ни о чем таком не говорили — просто, мы без слов чувствовали, что не стоит, так мы сделаем только больно друг другу. Лучше молчать и быть просто друзьями — пока не изменятся обстоятельства. Возможно, они не изменятся никогда, а возможно…

А кто знает.

Вырвавшись из удушающего спрута нью-йоркских пробок, которые стояли на выезде из города в любое время дня и ночи — мы покатили на запад по одному из второстепенных шоссе, наслаждаясь американским летом и американскими дорогами. Северная Америка была поразительно живой и деловитой страной, каждый, кто приезжал сюда — замечал это. Ни в Европе, ни в России — нигде не чувствуешь такой свободы, которая прямо в воздухе разлита. Да, в России есть свобода — но не такая как здесь, какая-то бесшабашная, абсолютная. Здесь буквально культ свободы и индивидуализма, и если русские предпочитают селиться хоть в шикарных — но все-таки квартирах или в деревнях — то здесь дома часто стоят в одиночестве, как на хуторе, посреди принадлежащей хозяину земли. Этот индивидуализм пришел сюда с Британии — там, в старых домах строят у каждой квартиры отдельный вход, пусть они и настроены рядом друг с другом и занимают место — все равно отдельный. Америка…

— Проезжай!

Марианна даже дернулась. Чуть не упустил.

— Что?!

— Проезжай. Не снижай скорость, не верти головой. Просто езжай вперед.

— Нам сворачивать.

— Я знаю. Проезжай…

Я огляделся по сторонам — Бургер Кинг! Туда нам и надо. Дальше, по дороге, на противоположной стороне. А с нашей стороны дороги мотель! Идеально!

— Сворачивай к Бургер-Кингу.

— Да что произошло!?

— Сворачивай! Потом скажу.

Марианна, хоть и сделала недовольное и обиженное лицо — но сделала, как я сказал. Развернувшись на развязке, наш Форд подкатил к навесу Бургер Кинга. Остановился.

— Что…

— Слушай сюда. Там машина — у самого поворота. Белый Эконолайн, от какой-то прачечной, стоит у самого поворота.

— И что?!

— Антенна. Там антенна. Я видел такие, их нельзя полностью замаскировать. Антенна SATCOM, армейской системы спутниковой связи. Связь через спутник.

— Ты уверен? — с сомнением в голосе сказала Марианна.

— Уверен. Забыла кто я? Нас готовили для работы в тылу.

— Поверю тебе, мистер шпион. И что будет делать?

— А вот что. Нас заметили — на машине правительственные номера. Возможно — здесь есть еще одна такая же. Или не одна. Сейчас я зайду в Бургер Кинг, куплю что-нибудь. Потом мы поедем в мотель.

— Где ваши манеры, господин аристократ? В мотель меня приглашали…

— Снимем номер — продолжил я — угловой. Пойдем туда, запремся, повесим табличку «не беспокоить». Потом откроем окно и вылезем через него. И навестим мистера Михельсона. У тебя есть оружие?

— Да, пистолет.

— А еще?

— Нету… — кажется, до Марианны только сейчас стало доходить — а ты не преувеличиваешь? Может, вызовем подкрепление?

— Не надо, сделаем сами. За время моего обучения я понял только одно — от армии надо держаться подальше, это еще те ребята…

— А я думала, что ты из армии.

— Я офицер флота. Армейским я бил морду в переулках у Невского проспекта. Картина ясна? Мы — федеральные служащие, приехали перепихнуться по-быстрому в рабочее время. Сиди здесь и думай о чем-нибудь хорошем…

В Бургер-Кинге было все, как и бывает в Бургер-кинге — покрытые дешевым пластиком — формайкой столы, меню с заламинированными страницами, молодежь за стойкой. Неистребимый запах горелого масла. Единственно, что здесь хорошо — здесь пристойно и не наливают спиртное. У нас в такого рода заведениях — наливают.

— На вынос. Два бургера, самых дорогих, какие только есть (согласно меню — с рубленым мясом техасского бычка, сыром и еще чем-то). И колы. Две больших, самых больших, какие только есть.

— Да, сэр. Но только придется подождать немного…

На это я и рассчитывал.

— Подожду. Обязательно. И дайте обычный бургер, пока я ожидаю…

Сел в углу, так чтобы видеть вход — неистребимая привычка. Прикинул — как махнуть через стойку, чтобы в случае чего оказаться на кухне. Тоже неистребимая привычка, оставшаяся после Белфаста — это место чертовски меняет взгляды на жизнь, после него — ты уже не станешь прежним. После Белфаста — ты уже не прекратишь воевать.

Пока готовили для меня эти многоэтажные бургеры (Господи, как их есть то, по частям, что ли) — в зал никто не заходил. Марианна ждала на улице в машине, тоже должна была просекать, что происходит.

Заплатив (четыре — девяносто девять за каждый, по меркам общепита — огромная сумма) я получил два больших, теплых фирменных пакета, два стакана «Кинг-сайз» с крышкой и соломинкой — и вышел обратно. С широкой улыбкой вернулся к машине.

— Это тебе, дорогая…

— Это обернется для меня двумя днями голодания.

— Да брось. Надо иногда порадовать себя. Кого-нибудь видела?

Марианна задумалась…

— Какая-то машина… проехала по трассе, сюда не заезжала. Я ни в чем не уверена.

— Тогда поехали. Постараемся вместе обрести уверенность на той стороне улицы, в объятьях друг друга.

— Очень смешно… — фыркнула она, и резче чем следовало, приняла с места.

Мотель на той стороне улицы был не сетевой, какое-то странное, незнакомое название. Как обычно — два этажа, на втором — терраса, стоянка для машин, занимающая большую часть территории. Машин довольно много — видимо не одни мы решили съехать с дороги и предаться телесным радостям. А может быть — кто-то в этом мотеле снял номер на несколько дней, оставил в нем большой ящик и уехал. Совершенно обычный тип на пикапе, расплатился наличными. Обычный ящик с надписями «не вскрывать» — и тридцать с лишним килограммов обогащенного урана внутри. Это я так шучу — замогильный, но вполне уместный по нынешним временам юмор.

Зарулив на стоянку, Марианна решила прояснить ситуацию.

— Если ты рассчитываешь воспользоваться…

— Рассчитываю. Я рассчитываю воспользоваться, прежде всего, твоим умом и твоей честностью. И твоим весьма высоким статусом в этой стране — без него нам не справиться. А возможно — и не выжить. Это не шутки. И если ты обнимешь меня так, что это будет выглядеть правдоподобно — я буду тебе безмерно благодарен.

— Пошли… Герой девичьих грез.

Обнять она меня все-таки обняла — и весьма правдоподобно.

За стойкой стоял мексиканец — типичный молодой крысеныш из баррио — в рваной майке с каким-то героем хип-хопа, с длинными, сальными, собранными в хвост волосами, с дешевой золотой цепочкой на шее и наглыми глазами. От него шибало одеколоном и травкой, причем даже нельзя сказать, чем пахло больше. Увидев нас — он сначала уставился на Марианну, начал осмотр снизу… потом заметил мою руку на ее талии и улыбнулся. Может быть, ему капает процент от продаж номеров?

— Да, сэр…

По крайней мере, вежливо.

— Нам нужен номер. На двадцать четыре часа.

— На двадцать четыре часа…

— И там где соседи не будут жаловаться на шум — добавила Марианна.

— Конечно… — крысеныш передвинул нам засаленный гроссбух, куда записывали клиентов — распишитесь здесь, сэр…

Если верить записям — то только за два последних дня тут останавливались Эндрю Джексон и Авраам Линкольн. Интересное заведение.

Я записался как «Эндрю Ллойд», все-таки воображение у меня более богатое. Потом достал из кармана пятидолларовую банкноту, подтолкнул ее парню. Тот жадно сцапал ее.

— Полагаю, мою спутницу вписывать необязательно?

— Конечно, сэр. Номер ваш, а кто в нем живет — это меня мало интересует. Пятнадцать долларов.

Я отсчитал еще пятнадцать долларов.