Никита Хрущев. Реформатор - Сергей Хрущев

Отказ от травополья — лишь эпизод в реформировании сельского хозяйства. Прав ли был отец или его оппоненты-традиционалисты, не берусь судить, я не специалист. Среди критиков отца тоже преобладают не агрономы-специалисты, а люди далекие от земли. Кто только не высказывался в пользу травяного севооборота, у всех, от поэтов до дипломатов, на этот счет имеется свое суждение. Я же могу только повторить: отец, приняв сторону одной из школ, как и прежде, отталкивался от опыта европейских и американских фермеров, давно покончивших с черным переделом. Он считал: что хорошо для Германии и Америки, принесет успех и Советскому Союзу. Вот только с удобрениями не следует затягивать.

Производственное управление взамен райкома партии

Но настоящей сенсацией мартовского (1962 года) Пленума ЦК стала не шумная антитравопольная кампания, а начало преобразования властных структур на селе, передача полномочий от райкомов партии, руководящих, по словам отца, «всем и вообще», профессионалам-менеджерам, межрайонным производственным колхозно-совхозные управлениям. К производственным управлениям отходили не только планирование производства и контроль исполнения, но и подбор кадров, пропаганда передового опыта, другими словами — вся реальная власть. Заработную плату работников управлений отец предлагает сделать скользящей, поставить в зависимость от успешности их работы, от реальных урожаев, привесов мяса и удоев молока. И подчинить их, минуя обкомы, напрямую республиканскому руководству, создать там специальную структуру во главе с секретарем местного ЦК, а ежедневные заботы возложить на одного из заместителей главы союзной или автономной республики. В будущем, считал отец, с райкомами можно будет вообще распрощаться, административное деление страны перекроить под новые производственные управления. Размещать их отец предложил не в райцентрах (они же «межрайонные»), а в селениях, не занятых существующими властными структурами. Он не скрывал своих опасений: «Секретари райкомов — люди хваткие, попытаются превратить эти органы в бюрократическую надстройку, вернее, пристройку к райкому». Он предостерегал от «двоевластия в управлении сельским хозяйством», в межрайонном управлении секретарю райкома партии отводилась подчиненная роль. Он лишался права командовать, теперь его удел — помогать главе управления, менеджеру, и заниматься агитационно-массовой работой.

Производственное управление, если проводить аналогию с промышленностью, становилось своего рода сельским совнархозом. Они займутся «не поборами, выметая подчистую из крестьянских амбаров выращенный урожай, а организуют производство продуктов сельского хозяйства на основе заказов, контрактации. Тогда и производитель, и государство будут заранее знать, каким количеством продуктов и в каком ассортименте они распорядятся на год или на годы вперед», — объяснял суть своего плана отец.

— Управления не должны, — продолжает он, — определять, сколько и каких культур сеять, кого рекомендовать председателем колхоза.

Тут приходит на ум записка Худенко. Напомню читателям ее суть: колхоз или совхоз распоряжается своей землей, а государству отдает неизменную на годы вперед долю своей прибыли, другими словами, налог-оброк. Мысли отца работают в том же направлении.

Пленум привычно аплодировал отцу и также привычно проголосовал «за», но, как много позже писал неплохой журналист Анатолий Стреляный: «Бюрократия не простила этого Хрущеву и выдавала вполне невинные опыты чуть ли не за покушение на устои».

Но это и было покушением на устои! Сельским райкомам предлагалось уступить власть Управлениям. А еще пять лет тому назад совнархозы начали оттеснять обкомы от управления промышленностью. Профессионалы-менеджеры постепенно заменяли партийных руководителей. Из категории вождей они переходили в категорию помощников. Смириться с этим секретари обкомов и райкомов не могли и не хотели.

Собственно, на этом мартовском Пленуме ЦК и обозначилась трещина между отцом-реформатором и стремившейся к «стабильности» партийной бюрократией. Отец призывал к обновлению страны, они же мечтали о возврате к патриархальному партийному единовластию.

Сейчас очевидно, что первый блин вышел у отца комом, многое из провозглашенного им так и оставалось на бумаге, многое еще предстояло домыслить. Обкомы и райкомы не собирались сдавать позиции. А реальная власть, и не только на местах, сосредотачивалась в их руках. Пленум ЦК тоже контролировали секретари обкомов. В решительный момент они определят и судьбу страны, и судьбу Хрущева.

Отец все это осознавал, но считал, что делают они одно дело, что они — единомышленники и интересы страны для них превыше всего остального, даже личной власти. К столкновению с собственной бюрократией он оказался не готов. В марте 1962 года ткнул палкой в «осиное гнездо», внес в ряды бюрократии раздражение и, что важнее, настороженность.

С начала 1962 года Советский Союз — член Интервидения, международного соглашения об обмене телевизионными программами, пока в ограниченных рамках: мы принимаем политически нейтральные передачи от «них», и сами отсылаем «им» то, что «они» сочтут идеологически приемлемым.

В январе 1962 года вышел в свет роман Юрия Бондарева «Тишина». Произведение об эпохе сталинизма, куда более острое, чем запомнившаяся всем повесть Дудинцева «Не хлебом единым». Но времена всего за шесть лет переменились почти до неузнаваемости: то, что тогда считалось крамолой, сейчас встречалось всеобщим одобрением.

В январе 1962 года объявили о снижении цен на часы.

Снижение заранее поднятых на запредельную высоту цен — гениальное сталинское изобретение. Однажды установленные высокие цены людьми не воспринимаются как бедствие, а вот их ежегодное снижение, пусть и на малую толику, — благодеяние властителя. Неслучайно снижением цен, а не делом врачей, нарастающим антисемитизмом и угрозой новой волны всеобщих репрессий запомнился большинству современников сталинский период 1947–1953 годов.

Отец совершенно напрасно пренебрегал этим эффектным пропагандистским приемом, считал, что дело говорит само за себя, магазины наполняются товарами, рассасываются очереди, люди переезжают в новые квартиры. Все это очень быстро забывалось, запоминалось, что цены чаще росли, чем падали. Так уж устроена реальная экономика, деньги со временем дешевеют, цены подрастают, а за ними подтягивается и заработная плата. Такой процесс наука называет инфляцией.

В исторической памяти отложилась «хрущевская» инфляция реальных цен и, в противовес ей, «сталинское» снижение пусть и первоначально взятых с потолка, но отчетливо прописанных в ценниках цен.