Мама, не плачь (СИ) - Борисов Олег Николаевич

Но — не судьба. Вместо гениев тайных операций — клоуны-карьеристы. Вместо специалистов по ликвидации — бывшая подруга. Театр абсурда.

Утром разминала ноющее колено и думала о смысле бытия. После чего мысли неожиданно завернули под углом к накатанной дорожке и меня осенило — а чего это я, маленькая и несчастная, подыхаю за чужие плюшки? Мне — одни неприятности, а остальным похвала из ректората и морду лица на доску почета. Не откладывая дела в долгий ящик, сбросила сообщение:

«У конторских убийц в белых халатах освобождение от физкультуры можно получить? Колено болит»

Через минуту пришел ответ: куда вечером подъехать. Плюс едкая ремарка: «Тебе такую справку с печатями слепят, что даже в случае тотальной мобилизации призвать не смогут».

Отлично. Значит — в бассейн не иду, вечером сдаюсь и конечность демонстрирую.

Медицинский центр у Конвоя совмещен с выделенным этажом для полицейского департамента, секретариата мэрии и кого-то из вояк. Меня на вахте тормознули с воплем «не положено», потом еще на двух турникетах пытались мурыжить. На четвертом сидела Лаубе и тянула требовательно ладошку к грустному детине в камуфляже:

— Гони десятку. Я же сказала, что прорвется.

— У нее заказанного пропуска нет, — бухтит проигравший в ответ, добывая нужную купюру.

— Зато у нее допуск и ожерелье из выдранных зубов.

— Ожерелье?.. А, так это она курсантов на острове закопала? Можно фотку сделать?! Пожалуйста!

— Зубы дома висят. В следующий раз с собой захвачу, — ворчу в ответ, хмуря брови для снимка. Пусть будет побрутальнее.

Пожимаю руку-лопату на прощание и с куратором топаем дальше. Вахтер радостно выводит картинку на панель в будке и орет кому-то в другой конец коридора:

— Эй, лохи, а у меня вон чего есть!

В кабинете залезаю на кушетку, жду врача. Попутно оглядываюсь: богато живут, техника навороченная, все беленькое, накрахмаленное. И запах приятный, не карболкой по носу шибает.

— Фрау Эльза, а чего это мы среди остальных мордой лица мелькаем? Вроде режимный департамент?

— Забыла вывеску? «По связям с общественностью». У нас отстойник, куда всех «сбитых пилотов» сгружают. Как только на серые операции выходить не можешь, все — китель в шкаф, штатское напялила и перед журналистами через день с презентациями маячишь. Ну и не ходят сюда случайные люди. Один вид злых полицейских отпугивает у проходной.

— А почему они злые?

— Потому что им в осмотры колоноскопию добавили, — долетает от дверей. Миловидная женщина «чуть-чуть за полста» в голубой медицинской распашоночке заходит внутрь и сходу начинает распоряжаться: — Раздеваемся донага, вон туда встаем, руки в стороны.

— Щас, разбежалась. Фрау Эльза, пошли отсюда, зачем зря время терять. У девушки допусков нужных нет, так что не дам я ей без спросу в потрохах ковыряться.

— Я сертифицирована для проведения любых видов осмотров Гуманитарного Конвоя, — чуть-чуть теряет апломб докторша.

— И четырнадцать-бис имеете? Включая сертификаты по оружию массового поражения?

— Зачем? — все, загрузила дамочку. Задрав майку, показываю бок:

— Затем, что без специализации на военных заморочках и близко вас не подпущу…

Эльза Лаубе довольная, как слон, восседает на стуле и насмешливо слушает перепалку. Наверное, сама не один раз в унизительной позе была «стоять здесь, мочиться в ту банку немедленно». Поэтому задумчивый вид эскулапа доставляет ей истинное наслаждение. Но просто так медицину не прошибешь.

— Что тогда делать будем?

— Будем смотреть колено. И только его. Может, что из препаратов пропишете или процедуры назначите.

Решив, что пациента можно будет по частям оприходовать, дама соглашается и приглашает на другой пыточный агрегат: кресло как у стоматолога, куча блестящих пластиковых шаров и цилиндров на гибких манипуляторов роится вокруг.

Стянув штаны, в трусах и носках взбираюсь на «трон».

— Нормально, даже не холодно, — ощупываю мягкую белоснежную обивку.

— С подогревом. После того, как один из генералов нам выволочку устроил, все оборудование заменили… Давай посмотрим, что у тебя.

Через час мне сделали два укола, подтвердив застарелое воспаление. Явно беготней на острове разбередила и потом в забеге за террористами. Попутно вручили банку с капсулами и рецепт на хитрую настойку, которую на выходе можно будет забрать в аптеке. За счет конторы выдали бандаж и на комм влили груду рекомендаций по лечебной физкультуре. Общий смысл — лежать больше, ходить меньше, в сексе изображать дохлую селедку и особо не напрягаться. Заодно реквизировала симпатичную тросточку. Увесистую такую.

— Ты же не инвалид, — удивилась Лаубе.

— Думаешь, ректор просто так поверит в травму?

— У тебя освобождение на месяц от любой физкультуры и визиты два раза в неделю на процедуры.

— А им пофиг. Мне еще с физкультурником бодаться на эту тему.

Оценив, как я ковыляю по коридору, куратор забраковала исполнение:

— Так, давай обратно. Точно знаю, здесь отличный дедок есть, ему автобус по лапе разок проехал, пусть поучит правильно хромать. Чтобы убедительно выглядело. И мы тебя с палочкой еще на награждение выпустим, чтобы губернатор еще больше проникся к бойцам невидимого фронта.

Про награждение помню — на выходных запланировали. Будут вручать что-то в пафосной обстановке.

— Дед чего под автобус сунулся? Пытался угонщика остановить?

— Издеваешься? Когда наши предпенсионные кадры на амбразуру кидались? Как обычно — за время митинга литр приговорил с такими же умниками, потом технику парковали в невменяемом состоянии. Ничего, я их потихоньку в порядок приведу, всех трезвенниками сделаю.

Как знала, что физкультурник бухтеть станет. Я к нему со всей душой, бумагу показала с печатями. А он давай нудеть про сорванное мероприятие, подрыв авторитета Академии и несознательных дамочек, на дискотеке здоровье растерявших. Надоел хуже горькой редьки, я в сердцах обложила его и предложила идти к ректору — пусть она решает. Скажет плыть и подыхать в бассейне — выполню. Иначе — сама начну топить всех и каждого.

У ректора было совещание. Поэтому сидели на стульчиках и ждали. Станислав Кински с участием выслушивал монолог «до чего студенты распустились», одновременно подмигивая мне и жалостливо разглядывая тросточку. Я изображала статую, пытаясь не задремать. Все эти микстуры действовали как снотворное. Намешают дряни, сиди, мучайся.

Наконец нам разрешили проследовать к госпоже ректору на экзекуцию.

— В чем ваши претензии, пан Длугош?

И фамилия у физрука противная. Даже запоминать не буду.

— Госпожа Блютих заявлена на спартакиаду через две недели, но отказывается выступать. Она где-то упала, принесла справку. Даже не из местного медицинского центра… А кафедра на нее рассчитывает, как и Академия. У меня и так желающих поддержать спортивную честь альма-матер почти не осталось и теперь вот… Дезертир.

— Могу я посмотреть справку?

Конечно. С трудом поднявшись, кладу бумагу на стол. Это я специально настояла, чтобы мне на принтере копию откатали со всеми необходимыми голографическими печатями. Шесть штук воткнула, когда в редакторе документ оформляла. Особенно в правом верхнем углу понравилась — с завитушками, коронами и сморщенной мордой кого-то из старых королей. Подпись «для внутреннего использования, без выноса из архива» тоже внушала.

— Интересный документ… А сама что думаешь? Не считая полученной травмы, конечно.

— Я сейчас даже старый результат не покажу. Скорее всего, сойду на половине дистанции. Представляете, как это будет выглядеть? Наверняка в этот раз к нам сунут лучшие кадры, чтобы Ядвигу посрамить. И я рядом, в полудохлом виде. Позор на всю Академию.

Подумав, ректор погладила кончиком пальцев вереницу печатей на бумажке и вынесла вердикт:

— Пан Длугош, боюсь, вам придется исключить госпожу Блютих из заявки на соревнования. Потому что, если мы решим нарушить данное предписание, то на нас подадут жалобу. Так?