Арлекин - Лорел Гамильтон

Я сидела на своей стороне ванны, потерянная и подавленная. Вот только Ричард умеет доводить меня до такого мерзкого ощущения. Никто другой не может ранить настолько глубоко, черт побери.

Как будто меня потянули издали, я ощутила Натэниела. Чувствовал он себя плоховато, а значит, Дамиану в гробу приходится еще хуже. Он еще не проснулся сегодня, и я должна напитать ardeur прежде, чем он попытается. Жан-Клод мне объяснил, что если когда-нибудь утром у меня не хватит энергии для пробуждения Дамиана, он никогда не проснется. Просто останется навсегда мертвым.

— Ричард, мне нужно питание, прямо сейчас. Натэниелу становится хуже, и я не буду рисковать жизнью Дамиана.

Ричард кивнул. Я ожидала от него слов, что он сейчас пришлет кого-нибудь другого, но он сказал:

— Чтобы ты могла питаться от меня, нужно много предварительной ласки.

— Мы сейчас ругаемся, а это за предварительную ласку не сойдет.

— Я так понял, что ты не хочешь сейчас быть со мной? — спросил он тихо и осторожно, будто балансируя целым миром эмоций на конце тоненькой трости. Одно неверное слово — трость сломается, и мир рухнет. Ой, черт…

— Я хочу сказать, что для долгих ласк нет времени. Мне нужно питание прямо сейчас. Я пытаюсь сдержать слезы, а это не предисловие к сексу. По крайней мере для меня.

— Прости, что так вышло, Анита.

— Не нужно извинений, Ричард. Возьми себя в руки, а потом и меня, или не бери, но так или этак, а делать это надо сейчас. Не буду я рисковать чужой жизнью ради нашей очередной перебранки.

Он кивнул, будто это было справедливо сказано. Может, так и было. И он двинулся по воде ко мне.

— Что ты делаешь? — спросила я подозрительно.

— Я хочу, чтобы ты напиталась от меня, Анита.

— Я злая и мне больно. У меня это к сексу не ведет.

— Если я уйду, ты все равно такая останешься. И тебе все равно трудно будет сосредоточиться на сексе. Я не прав?

Спорить с этой логикой было бы трудно. Я чуть не сказала: «Зато остальные поменьше тебя», а тут как раз была ситуация, когда больше — не значит лучше.

Но вслух я этого не сказала, не хотела так его ранить. И еще я знала, что если мы с Ричардом не найдем какого-то взаимопонимания, то когда-нибудь перестанем быть парой. Он всегда будет призываемым волком Жан-Клода, будет привязан к нам силой триумвирата, но мы с ним расстанемся. И это будет как отношения с человеком, с которым ты развелась, но избавиться от него до конца не можешь. Этакий небольшой кусочек ада.

Он опустился передо мной на колени, вода была ему чуть выше пояса. Концы волос у него намокли, но сверху они оставались сухие, и на них еще засыхало то скользкое вещество, которое забрызгало их, когда я загнала Тревиса в облик льва. Честно говоря, немножко грязи не заставили бы забыть о его красоте, а вот постоянные свары — вполне. Все эти мелкие подколки, его глубокое несчастье от собственной сути оборотня — все это было очень неприятно. Я глядела на него, на эту красоту, от которой сердце замирало, от которой мне бы неловко становилось, будь я на месте его учениц. Но красивый и отлично оснащенный — этого еще мало, чтобы позволять ему вот так меня ранить. Я смотрела сейчас на него, и впервые у меня не трепетало сердце и не просыпалось либидо. Мне надоели свары. Я устала от его неумения принимать реальность. Он не верит, что я — суккуб. Он хочет думать, будто это что-то временное, и оно пройдет, стоит нам оказаться подальше от Жан-Клода. И не хочет понимать, что пути прочь от Жан-Клода для нас нет, ни для него, ни для меня? Судя по его замечаниям, действительно не понимает. И это печально.

Он встал. Он встал, вода с него капала, и я вдруг не могла оторвать глаз от одной подробности, с которой тоже капала вода. У всех у нас свои слабости. Моя слабость — вода. И мы с Ричардом достаточно давно встречаемся, чтобы он это знал. Сейчас он ставил на то, что зрелища его мокрого тела будет достаточно, чтобы сбить мою злость. У меня была секунда решить: держаться за свою злобную печаль или делать то, что мне хочется делать. Что хочется вдруг забившемуся пульсу у меня на шее. Я почувствовала, как покачнулся к стене Натэниел. Тогда я встала на колени, уверенно положила руки на теплые его бедра с двух сторон и нагнулась губами к его телу.

16

— Я бы вызвала ardeur, — сказала я, оторвавшись от ласки, — и вот так бы все и закончила, но ты слишком силен. Ты меня не впускаешь в себя, кроме как в сношении.

Он посмотрел на меня глазами почти страдающими.

— Я хочу, чтобы ты делала все что хочешь.

— Можешь опустить щиты и дать мне кормиться?

— Попробую.

Я покачала головой и одновременно сильно его сжала. Он нагнулся, схватил меня под плечи и вытащил из воды, и мне пришлось отпустить его, а Ричард бросил меня на мрамор у края ванны.

— Ты влажная, — сказал он придушенным от похоти голосом.

Я кивнула, не в силах произнести ни звука.

Он изготовился в меня войти, но я уперлась ему в грудь рукой:

— Презерватив.

— Черт! — выругался он, но встал на колени и стал рыться в груде полотенец. Презервативы у нас жили в ванных и в спальнях повсюду, где я могла остаться одна с моими мужчинами. Ноябрьский перепуг насчет беременности отбил мне охоту полагаться только на пилюли.

Ричард продолжал чертыхаться, пока надевал его, потом обернулся и обнял меня. Я извивалась вокруг него, смотрела ему в глаза, в эти волчьи глаза, на его руки, приподнявшие надо мной его тело.

— Кормись, Анита, кормись, пожалуйста!

Такое «пожалуйста» означает обычно, что для мужчины уже конец близок, и я вызвала к жизни ardeur. Вызвала, как раздувают искру в пламя, в пожар. Сила полилась на меня, сквозь меня, в него, и ardeur залил нас теплой волной этой силы. Я открыла свое тело Ричарду и ощутила его мощь. Он не был человеком, и быстрота и сила у него тоже были нечеловеческие. Когда-то он боялся меня травмировать, но потом мы выяснили, что во мне тоже человечьей хрупкости уже нет и что Ричард может не сдерживать себя и все равно меня не сломает. Вот сейчас он и стал настолько резок, потом вдруг стал еще быстрее и тверже. Как будто раньше всегда сдерживался, сам того не зная. Быстрее, сильнее, и наконец в зеркалах превратился в мелькающую полосу, пока я не закричала, содрогаясь в оргазме, сотрясаемая судорогой наслаждения, ощутила его наслаждение в ответ — и мы оба застыли неподвижно. Ричард запрокинул голову, закрыл глаза, — и в это застывшее мгновение, когда наши тела слились, ardeur питался, питалась я, поглощая энергию Ричарда, глотая силу той части его существа, что была волком. Я поглощала его целиком, каждый восхитительный дюйм этого восхитительного тела. Когда он вот так себя отпускал, энергии он отдавал немеряно.