Саморазвитие по Толстому - Вив Гроскоп

Один из эпизодов, отлично иллюстрирующих эту проблему с Солженицыным, — это тема речи, с которой он выступил перед выпускниками Гарвардского университета в 1978 году, когда уже пару лет жил в Соединенных Штатах. Учитывая, что он на тот момент был изгнанником из Советского Союза и считался одним из величайших писателей мира, признаем, что выбрать тему, которая бы увлекла и взволновала аудиторию, ему вряд ли было просто. На чем же он останавливает свой выбор? «Антропоцентризм в современной западной культуре». Это наукообразная формулировка высказывания о том, что нас больше волнуют люди, чем природа и наша планета (тут он, безусловно, во многом прав). Эта история кажется мне типичной солженицынской провокацией. Солженицын не может заставить себя выступить в качестве антисоветчика. Большинство других людей в этой ситуации выступили бы с критикой режима своей страны. И высказались бы лестно в адрес страны, их принявшей (США). Они говорили бы не о недостатках Запада, а о пороках Советского Союза. Солженицын органически не способен на такое и находит способ вместо этого напасть на Запад: «Думаете, вы самые умные? Да вы помешаны на себе самих!» И преподносит это аудитории под наукообразным, раздражающим названием. Наверное, это было смело. Но мне это кажется невероятно напыщенным и эгоистичным — одна из причин того, что я долго не могла проникнуться уважением к Солженицыну как к человеку.

Со временем я тем не менее полюбила Солженицына благодаря его репутации экстремального и бескомпромиссного человека. Если вкратце, то Солженицын заслуживает всеобщей любви, потому что он — настоящий хардкор. Помните отсутствующий позвонок? Он не просто писал о том, как выжить в неблагоприятных условиях, — он так и жил, даже когда условия стали для него менее неблагоприятными. Никто не слышал о том, чтобы у него был хоть один выходной, не говоря уж об отпуске. Показательны истории о его жизни в Америке. Местные всеми силами защищали его частную жизнь, которая имела для него огромное значение. В ближайшем продуктовом магазине Джо Аллена висело знаменитое написанное от руки объявление: «Справок о Солженицыных не даем». После смерти Солженицына в 2008 году его бывшие соседи говорили, что он был «довольно загадочным». В годы жизни в США он почти не давал интервью. Его мнение стало всех интересовать в конце 1980-х, в период перестройки и гласности, но он просто пожимал плечами и говорил, что не видит смысла что-то говорить — события развиваются так быстро, что любое мнение быстро устареет. В единственном его интервью местному журналу «Вермонт Лайф» утверждалось, что он работает 24 часа в сутки семь дней в неделю и что свет в его домике никогда не гаснет. Местный врач, лечивший его детей, говорил: «Как бы поздно ни было, он, судя по всему, работал». (Мне нравится это «судя по всему». Было бы здорово, если бы на самом деле он смотрел мультфильмы. К сожалению, это маловероятно. Более вероятно, что он пытался лишить себя еще одного позвонка.) Как сообщал российский журналист Виталий Витальев, Солженицын соблюдал строгий распорядок дня и делал это с религиозным рвением: он работал с 8 до 22 часов каждый день, на протяжении семнадцати лет, как считается, без единого выходного. Иногда он выходил размяться на расположенный по соседству теннисный корт. Мощно.

Такой режим сложно выдерживать без поддержки супруги. Отношение Солженицына к женщинам можно понять по одной из моих любимых строк в «Одном дне Ивана Денисовича» — оно типично для его времени, хотя, возможно, тут есть и определенная доля рефлексии. (Возможно. Я проявляю свою щедрость.) Описывая, как он заправляет кровать, как старается держать постель в чистоте, как зашивает кусок хлеба в матрас, чтобы его никто не украл, Иван Денисович задумывается о том, как бессмысленно усложнено все это на воле. Зачем все это нужно, если можно просто положить одеяло на матрас? Солженицын пишет: «…Ему чудно даже, зачем бабы простынями занимаются, стирка лишняя». (Бабы! Совершенно безумные создания! Заставляют стелить простыню!) Конечно, на воле именно бабы обо всем думают, ухаживают за тобой и обеспечивают течение жизни. Помню интервью с его второй женой, которая уехала вместе с ним в США: она объясняла, что Солженицын никогда не подходил к телефону — к телефону вместо него всегда подходила она. Вот так и удается настоящим писателям писать свои великие произведения.

Первая жена Солженицына давала удивительные интервью об их совместной жизни до того, как Александр Исаевич стал знаменитым. Она также с неловкостью говорила о его втором браке, замечая, что по крайней мере ему несложно запомнить, как зовут его вторую жену, — их обеих звали Наталья. (Понимаю, что нехорошо смеяться над такими вещами. Но это смешно.) Я испытываю большое сочувствие ко всем действующим лицам, их жизнь должна была быть настоящим кошмаром: КГБ «спонсировал» несколько книг с «развенчанием» Солженицына; одной из них были мемуары, вышедшие под именем его первой жены. Он и его близкие постоянно подвергались запугиванию.

Думаю, что, глубоко прячась за всем этим, Солженицын был добрым человеком. Он заплатил непредставимо огромную личную цену за то, чтобы продолжать писать. Он постоянно что-то черкал в каких-то блокнотиках, расшифровывал собственные записи и сжигал части рукописей на костре в саду, чтобы КГБ их не нашел. Каким человеком вы бы стали в такой ситуации? Когда Дэвид Ремник из журнала «Нью-Йоркер» спросил писательницу Лидию Чуковскую о ее дружбе с Солженицыным в начале 1970-х, она рассказала, как они работали в одно и то же время, и он очень внимательно относился к тому, чтобы не отвлекать ее. Он оставлял на холодильнике записки с таким содержанием: «Если Вы освободитесь к девяти, послушаем вместе радио». Это настоящее упорство. Мне оно было очень нужно, чтобы преодолеть свое раздражение от того факта, что я оказалась не русской. Я чувствовала себя так, как будто у меня удалили позвонок. Но, в отличие от Солженицына, боль не мотивировала меня. Вместо того чтобы стиснуть зубы, я чувствовала, что разваливаюсь.

9. Как относиться к жизни с чувством юмора: «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова

(Или: «Не стоит попадать под трамвай после беседы с Сатаной»)

— А у вас какая специальность? — осведомился Берлиоз.

— Я — специалист по черной магии. [118]

Большая часть русской классической литературы мрачна, глубока и полна темных ужасов человеческой души (а то и просто рассказывает о ГУЛАГе), но есть одна книга, которая