Сказки Даймона - Мария Хроно

Мой Матезиус. Если ты читаешь это, то меня уже давно нет. Кто я? Думаю, ты уже догадался. Я – это мой мир. Раньше, еще до начала времен, как и ты, я был кем-то, но как творец порождает свое творение, так и оно в конце концов поглощает его. Почему все так кончилось? Потому что боль порождает радость, а радость боль, смерть пожирает жизнь, а там, где есть начало, там всегда будет и конец. Внутри библиотеки собрано все, что осталось из прежнего мира – души всех тех, кто когда-то жил и кого сейчас, когда ты читаешь эти строки, уже нет. Я знаю, ты слышишь их – такие сильные, такие слабые, и такие удивительные – они мечтали о рае, о счастье и больше всего желали познать главную тайну – истину этого мира. А за стенами – пустота, и ты можешь впустить ее внутрь, отомстить мне за то, что я сделал с тобой – за то, что оставил тебя совсем одного, за то, что взвалил эту ношу на тебя, уничтожив последнее эхо моего мира, последнее отражение меня. Но я хочу, чтобы ты узнал самое важное – если ты захочешь, то сможешь все изменить. Стоит тебе пожелать, и в небе снова зажгутся звезды, а земля вновь наполнится жизнью, но тебе придется отдать себя – себя целиком этому новому миру, и тогда начнется новая история – твоя история.

После эпилога пошли пустые страницы, их было много и они, словно манили заполнить их. Мало что может пробить драконью кожу, кроме драконьих когтей. Он сразу понял, чем была написана книга, чем были выведены корявые темно красные буквы – из крови Богов рождаются миры. Матезиус впился в свою кожу, и морщась от боли, продолжал давить. Обмакивая когти в собственной крови, он строку за строкой писал новую главу Мироздания. Кровь периодически останавливалась, и ему приходилось наносить себе все новые и новые раны. А тем временем, снаружи за стенами Библиотеки, из пустоты, вскормленной драконьей кровью рождался новый мир.

Ослабев от потери крови, Матезиус нанес себе последнюю рану. Он был на грани жизни и смерти, но ему нужна была кровь для своего последнего творения. Сознание мутилось, его трясло, рука – вернее теперь уже лапа, тряслась, но он должен был дописать, должен был успеть, пока еще были силы… И вот последняя точка. Обессиленный, Хранитель рухнул на стол. Нет, он еще жив, он еще будет жить, но, если бы еще пара капель крови вытекла бы из его ужасных ран все было бы кончено – лишь они отделяли его от смерти. Но разве это важно сейчас, теперь, когда за дверью его мира возник новый? Борясь с тьмой, которая силилась заполнить его разум и отключить его, помутившимся взором Матезиус огляделся вокруг, отчаянно цепляясь за реальность, дабы не потерять сознание и вдруг его взгляд остановился на настенных часах. Он не сразу понял, что столь удивило его и хоть перед глазами то и дело все плыло пытался разглядеть их, пока не понял, что прежде застывшие стрелки возобновили свой ход. Ему показалось словно само Время, застывшее в стенах его Библиотеки, проснулось, пробужденное его кровавой жертвой.

И в тот самый момент, когда столь бредовая мысль промелькнула у него в голове, в дверь библиотеки постучали.

Захочешь ли Ты открыть ее?

Новый Икар

Кто я? Не помню.

Сколько я здесь и почему? Не знаю.

Там, где виднеется кружок далекого неба, наверное, уже сотни раз вставало и заходило Солнце. Я видел, как скудные остатки его лучей каждый раз вливались в мое пристанище, но их хватает лишь на то, чтобы слабо осветить его, чтобы я мог разглядеть место, где нахожусь и впасть еще в большее уныние. Их не хватает даже на то, чтобы согреть мое продрогшее тело или высушить сырость моего подземного колодца. Склизкие каменные стены, почти без выступов – но я бы и по ним выбрался, полз бы, цепляясь за холодные камни, лишь бы сбежать отсюда – цепь мешает.

Когда-то давно, как только я попал сюда, решил, что упал оттуда – сверху, там, где светит Солнце, но откуда тогда взялась цепь? Откуда на моих руках и ногах, на моей шее кандалы? Я не просто упал – меня столкнули, приковали? Или я сам? Сам прыгнул в темноту, сам нацепил на себя оковы, но если сам, то где же ключ? Неужели я сам и бросил его в одну из трещин, спрятал там, где мне его теперь не достать?

Солнце опять взошло, а значит я вновь увижу серые стены. Вот бы удалось поднять голову чуть повыше, посмотреть на небо. Как же больно двигать затекшую шею, металл врезается в истертую кожу, но я больше не хочу видеть сумрак своего колодца. Меня зовет небо, мое небо там – в вышине.

Больно, странный треск – вода источила цепь на шее, как цепь источила меня. И впервые за столько дней – а может и за всю жизнь, кто знает? – я могу чуть приподнять голову вверх. Такое яркое солнце, щиплет глаза, но я их не закрою. Такое яркое и так далеко – как же мне больно, обидно. Я брошен, вся жизнь пройдет здесь – на дне, в этой гнили, грязи и тьме, а оно сияет там.

Вдруг, словно ножом полоснули по спине, адская боль – на лицо брызнуло кровь. Что там? Что со мной? Я умираю? То, что так давно сковывала цепь рвется наружу, через мясо, через кожу – раздирая меня вырывается наружу через плоть. Из меня – крылья, распрямившись единым рывком, раскрывают меня – обрызгав все вокруг моей кровью. Каждый взмах отдается острой болью. Что мне цепь теперь, ее тиски – ничто по сравнению с этой болью. Прорываюсь сквозь искорёженный ржавчиной металл. Свобода – крылья поднимают на дне бурю из сухой пыли, мокрой грязи, пролитой крови, выше и выше – все дальше отсюда. Выход все ближе и ближе, еще немного – и в один момент ярко вспыхивают краски вокруг, яркая зелень, яркое небо. Теперь я живой, теперь я живу – в один момент весь мир стал моим. Выше, еще выше – мне мало земли, мне нужно небо, мне нужен источник, покрывающий планету красками.

Все дальше моя старая тюрьма, все дальше от меня живая земля – выше. Сил нет – я так ослаб за время в