Проект «Феникс» - Франк Тилье

— Да, и страсть эта осталась с ним вплоть до самой смерти: он же умер с буквами X и Y на груди… Так сказать, прощальный привет от убийцы.

Судмедэксперт распрощался и смылся: у него было еще много работы. В комнату безмолвно вошли санитары из морга и так же безмолвно засунули тело в черный пластиковый мешок. Громко, на всю комнату, вжикнула молния. Оставшись теперь один на один с Шарко, его начальник направился к двери в соседнюю комнату.

— Там сидел этот тип в пижаме. Закрылся и сидел со своей книжкой. Три сотни страниц, старательно пронумерованных авторучкой, но чистых, белых. Ты когда-нибудь такое видел?

— Не раз. Достаточно побывать в психиатрической больнице…

Шарко вздохнул и пошел узнать, как дела у Жака. Оказалось, что Леваллуа успел уже разобраться в принципе организации библиотеки: книги в шкафу были расставлены по темам: наука, естествознание, география, — а внутри каждой темы по алфавиту.

— Тернэ был педантом и аккуратистом до мозга костей. Если он показывал на это место, значит, здесь что-то не в порядке. То ли одна из книг стоит вверх ногами, то ли не на своем месте. В общем, что-то тут должно быть, что не соответствует всему остальному.

Комиссар, тоже изучавший порядок книг на полках, обратил внимание на несколько стоявших рядом томов с весьма выразительными названиями: «Не продолжать жизнь, которая не заслуживает продолжения», «Эвтаназия», «Способы борьбы с одряхлением общества»… Труды по евгенике, монографии о чистоте расы, насчитывались тут десятками. А справа на этой же полке стояла целая подборка изданий, посвященных проблемам вирусологии и иммунологии. Ничего захватывающего.

Леваллуа очень медленно спускался по ступенькам стремянки, изучая книги, находившиеся всякий раз на уровне его взгляда. И вдруг, вскрикнув, вытащил облаченной в перчатку рукой книжку из ряда:

— Вот те на! Книжка про ДНК среди книг по географии! Называется «Ключ к замку». А теперь догадайся, кто…

— Ладно, давай уже, рожай!

— Написал эту книжку не кто иной, как сам Тернэ!

Шарко протянул руку, взял у Леваллуа книгу и стал рассматривать обложку. На ней был рисунок Леонардо да Винчи: стоящий обнаженный мужчина, вписанный в четырехугольник и окружность. Кроме названия, у книги был и подзаголовок: «Тайные коды ДНК».

— Это «Витрувианский человек», — пояснил молодой коллега комиссара. — Здесь показаны пропорции человеческого тела, этот рисунок иллюстрирует гармоничность человеческого тела. Человек с разведенными в стороны руками и ногами вписывается в самые совершенные геометрические фигуры — квадрат и окружность. А знаешь, что Леонардо был левшой?

— А зачем это надо знать?

— Да просто так. Для повышения культурного уровня.

Шарко углубился в чтение текста на задней обложке. К ним подошел Белланже:

— Ну и что ты тут вычитал?

— Ничего не понимаю в этой аннотации! Послушай: «Почему числа двадцать шесть и тринадцать говорят о гармоническом большинстве отношений между миллиардами кодонов, составляющих человеческий геном, и наиболее часто встречающимся кодоном из шестидесяти четырех возможных типов кодонов? Как числа двадцать шесть и тринадцать распоряжаются этой гармонией? Почему среди трех миллиардов оснований, образующих молекулу ДНК, каждый кодон находит свою пару — свое отражение? Почему человеческий геном подчиняется закону золотого сечения? Эта работа, адресованная специалистам и просто увлеченным людям, даст ответы на многие давние ваши вопросы о том, как неустанно создается природой жизнь».

Белланже, казалось, лишился дара речи. Шарко перелистал первые страницы и вздохнул:

— По-моему, тут все так сложно, что без специального образования не разобраться. Целые страницы последовательностей нуклеотидов в ДНК, везде математические формулы, графики, текста почти нет. Почему Тернэ показал нам на эту книгу?

— Видишь подзаголовок: «Тайный код ДНК»? А на груди трупа были выжжены буквы X и Y. Может быть, эта книжка говорит не только о том, что можно прочесть на ее страницах? Может быть, она открывает нечто большее?

Белланже угрюмо полистал монографию, потом, со вздохом положив ее в полиэтиленовый пакет с застежкой-молнией, сказал:

— Сейчас же передам ее в лабораторию, криминалистам. Пусть эксперты-биологи, если понадобится, хоть ночь над ней просидят. Я хочу понять, куда это мы вляпались.

Вернувшись на набережную Орфевр, Шарко первым делом подошел к одной из камер предварительного заключения. Парень в черной пижаме сидел в углу и медленно перелистывал страницы своей книги. Одну, другую, третью… В черных его глазах мерцали искорки, и казалось, он пытается что-то найти на этих чистых страницах. На вид — лет двадцать, всклокоченные светлые волосы, длинные костлявые руки с чуть загнутыми наружу большими пальцами. Губы парнишки шевелились, но Шарко не удалось разобрать ни слова из того, что он шептал.

— Кто ты такой? — спросил комиссар. — Что ты там бормочешь? И что ты ищешь на пустых страницах?

Юноша не поднял головы, не отозвался. Шарко, сжав зубы, отвернулся от решетки и пошел на третий этаж, в переговорную, где собралась его бригада. Бледные, осунувшиеся лица, на столе валяются окурки, стоят пустые стаканчики из-под кофе. Шел второй час ночи, и ни у кого уже не оставалось желания разговаривать. Паскаль Робийяр лениво вертел в руках резинку, Жак Леваллуа беспрестанно зевал, и только у Николя Белланже вроде бы еще оставались силы — во всяком случае, их хватало на раздачу последних указаний:

— Задача номер один: разобраться, кто этот тип в пижаме. Нам надо заставить его говорить, нам надо понять, что он там, у Тернэ, делал. Ты, Паскаль, обзвонишь все психиатрические больницы и полицейские участки — узнаешь, не сбежал ли кто оттуда. Кроме того, ты раскопаешь прошлое Тернэ: я хочу знать, кто он такой, с кем вместе работал, были ли у него враги. Может быть, этот псих в пижаме — его знакомый или родственник, кузен там какой-нибудь, племянник, словом, мальчишка, за которым он с детства присматривал по неизвестной нам причине. Ты, Шарко, займешься его профессиональным окружением и амурными делами. Поговоришь с коллегами по госпиталю в Нейи, с друзьями. Судя по сообщениям на автоответчике, женщины у него были. Тут тоже надо будет покопать. Дело становится масштабным, самим нам ни за что не справиться, нам нужна поддержка, нам нужны думающие головы и умелые руки, и потому с завтрашнего дня с нами с утра до ночи будут работать ребята из бригады Маньяна.

Шарко нахмурился:

— А что, с делом Юро они уже покончили?

— С делом Юро? С делом Юро они в полном тупике. Ни единого следа, даже намека. Ну и, исходя из этого, шеф выдвинул на первое место наше дело и дает нам подкрепление.

— Маньяну это не понравится.

— Вот уж на что мне наплевать!

Белланже повернулся к Леваллуа:

— А тебе, Жак, придется понаблюдать за вскрытием, оно начнется через час. Готов к бессонной ночи?

Молодой человек пожал плечами:

— Кому-то ведь надо туда идти…

— Вот и отлично. Кроме того, я дал номер твоего мобильного заведующему биолабораторией, где сейчас изучают эту книгу про ДНК, «Ключ к замку». Дал его с надеждой, что где-то среди ночи тебе позвонят и скажут что-нибудь интересное.

— Можно подумать, сейчас не середина ночи…

Белланже удалось улыбнуться. Он оглядел свое войско, потом быстро очистил белую доску, висящую на стене позади него.

— Ладно, идите. У меня тут еще тонны три бумаг, которые надо изучить к утру. Пока-пока, до скорого!

Шарко не просто беспокоился, он уже бесился. Сидя за рулем машины и не трогаясь с места, он пытался дозвониться Люси, но она не брала трубку. Ну да, поздно, кто бы спорил, поздно, но все-таки какого черта она не отзывается? С ней что-то стряслось там, на Монмартре, или потом? Может, что-то с машиной? Он резко затормозил, сразу не заметив, что загорелся красный. Эта северянка снова не выходит у него из головы, так недолго и свихнуться. Так старался надежно отгородиться от нее, и вот, пожалуйста: двери распахнулись, поток хлынул, и барьеры сметены.

Ссутулившийся, опустошенный, ни о чем, кроме самого плохого, уже не думавший, он поднялся на площадку, и тут из темноты к нему метнулась легкая тень.

Люси Энебель, которая сидела у его двери с телефоном в одной руке и книгой Тернэ в другой, вскочила и, не скрывая нетерпения, бросилась к нему. Заглянула в глаза:

— Скажи, они ведь не нашли там моих следов?

25

Шарко пропустил ее впереди себя в квартиру, запер дверь на ключ, схватил Люси за руку, втащил в гостиную, а сам кинулся к кухонному окну.

— Кто-нибудь видел, как ты входила в дом? Ты с кем-нибудь говорила?

— Нет.

— Но почему ты на звонки-то не отвечала?

Люси осмотрелась. Первый раз она пришла в эту квартиру больше года назад. Тогда она спала вот тут, в этой комнате, на диване, он — у себя в спальне. Кресло на прежнем месте, а вот фотографии жены и дочери Франка, которых было так много, исчезли. Никаких напоминаний о прошлом, никаких мелочей, никаких игрушек, безделушек. Почему ей кажется, что квартира стала безжизненной, лишилась души, стала такой, какая бывает после похорон владельца? Она наблюдала, как Шарко привычными движениями снимает кобуру, вешает на крючок в прихожей. Сколько лет он изо дня в день повторяет эти действия? Конечно, стрижка у него сейчас прежняя, ежиком, но глаза запали, черты лица заострились, так бывает с бюстами, сделанными из некачественного гипса, когда он начинает осыпаться. Франк безумно устал, эта усталость точит его хуже наркотика.