Безродыш. Предземье - Андрей Олегович Рымин

Вон он, гад. Жив-здоров — вскочил на ноги, стоит скалится. Башка пригнута к земле, спина, наоборот, выгнута дугой. Только теперь понимаю, насколько он здоровенный. Обступившие своего вожака волки — к четверым ещё пара прибавилась — на фоне этого чудища просто щенки. Интересно, а возьмёт ли вообще самострел его шкуру? Сейчас выясним.

С ветки на ветку, с дерева на дерева — и вот я уже сижу прямо над серыми, прислонившись спиной к стволу. Место удобное. И, как позиция для стрельбы, и вниз сорваться не должен. Опускаю заряженный самострел, навожу. Заметались, завыли. Но от своего пленённого вожака убегать не спешат. Наоборот, сгрудились так, чтобы своими телами прикрыть.

И меня это очень даже устраивает. Убей я вожака раньше, чем перестреляю остальных волков, и оставшиеся в живых звери не позволят мне вскрыть тушу. Отбегут, где достать их штырём не смогу, а спущусь только с дерева, кинутся. Так что, выцеливаю сначала обычных волков, а огромного вожака оставляю на сладкое.

Щёлк! Вой, визг, кровь, рык. Ещё щёлк. Ещё. Ещё и ещё. И не зря я тренировался стрелять. Почти каждый штырь кладу в цель. Либо сразу же насмерть, либо рана такая, что потом легко добить можно. Но бывает, что и двух выстрелов не хватает на зверя. Три штыря так и вовсе ушли в землю, никого по пути не задев. Хорошо, что с запасом купил.

Полчаса, два десятка штырей, выступивший на лбу пот — и на лапах всего один зверь остаётся. Четверо серых затихло, двое, подыхая, поскуливают, вожак стаи и тот из сил выбился — язык вывалил, широченная грудь ходит мехом вверх-вниз, перетянутое петлёй горло с хрипом втягивает воздух. Так метался волчара, что едва не задушил сам себя. Так тряс ветку, что я чудом не рухнул.

Впрочем, мне теперь так и так вниз спускаться. Сверху я эту тварь не свалю. Больно крепкая шкура. Один штырь уже по ней соскользнул, оставив всего лишь царапину. Перебрался на ветку с другой стороны ствола, свесился с неё, держась на руках, и спрыгнул. Снова скинул со спины самострел. С добиванием крупной добычи у меня уже опыт немалый. Журавль с муфром соврать не дадут. За четыре-то выстрела всяко свалю даже эту громадину. Не хозяин лесной, чтобы крепью меня удивить.

Вот и нет. Удивил. Полчаса воевал с толстокожим. Если мелких волков выстрел с близкого расстояния чуть ли не насквозь пробивал, то здесь штырь входил в звериную плоть не глубже, чем на два-три вершка. Пришлось возвращаться к тушам тех серых, которых первыми подстрелил по пути сюда, за штырями и дополнительными выстрелами заканчивать начатое.

Ещё дольше промучился потом с трупом. Пришлось даже за топориком к ползанке сбегать. Где долбил, где пилил, где рубил. Кое-как достал сердце. Настал черёд самой волнительной части охоты. Что взял? Сколько? На руки такая трясучка напала, что чуть палец себе не отрезал.

Два крепи, три силы, два ловкости. Это праздник! Это победа! Мучения и риск того стоили. С оставленными в тайнике четырьмя, теперь аж одиннадцать бобов у меня. И это я ещё остальных волков не вскрывал. Кто наше болото обозвал Гиблой гнилью? Мне оно пока приносит только удачу. Охота на Дикой земле сделает меня богачом. Если выживу.

Последняя мысль заставила замереть и прислушаться. Подыхая, волки здесь так нашумели, что округа, наверняка, опустела. Никто не хочет связываться с целой стаей. Но звери вернутся. Вопрос лишь, как скоро? Я снова забрался на дерево, кое-как с помощью ножа ослабил узлы и отвязал верёвку. Спустился обратно, стянул петлю с шеи дохлого вожака, наскоро покидал свои силки в заплечный мешок, вновь прислушался.

Вой! Пока ещё тихий, далёкий. А с чего я взял, что здесь вся стая собралась? Ни самок, ни молодняка этого года. Самцы только. Охрана вожака, что уж слишком велик для предводителя стаи в жалкий десяток хвостов. К йоку прочие туши! Самую крупную вскрыл и ладно. Штыри собираю, мешок с самострелом на спину, топор в руку. Тикаем!

Ближайшие несколько дней я сюда не ходок. Заслужил себе отдых. Ножи лучше метать поучусь, а тут пока пускай всё успокаивается. Растревожил здешний лес новый хищник — самый страшный, двуногий. Ничего. Привыкайте. Появился хозяин у Дикой земли. Скоро буду с капканом знакомить.

* * *

Ох и истыкал я на Журавлиных островках сосны. С Хольгой договорился, что за лишний медяк туес ягоды мне сама наберёт и бездельничаю. Тренируюсь то есть. С каждым днём всё лучше и лучше метаю ножи. В этом деле главное: ловкость, а у меня её как раз больше всего остального. Ради смеха даже на руках вниз головой ходить научился. Прыгаю, кувыркаюсь от земли отжимаюсь. Самый крупный островок напрочь вытоптал.

Ну и ладно. Тут я уже не охочусь. Заряженные рыбой силки по другим стоят. На дальнем так и вовсе капкан с сазанякой, что еле влез в вершу. Кого на него ловлю, сам не знаю. Просто очень хотелось обновку опробовать, а на Дикую землю плыть пока страшно. До сих пор волчий вой с того берега слышу. Не ушли ещё стаи остатки. Жду дальше.

А вообще, мне не до охоты сегодня. Щербатая улыбка сестры названной перед глазами весь день стоит. Четырнадцать Вейке — совсем взрослая стала. С утра, когда ей подарок вручал, чуть от счастья умом не тронулась девка. Отродясь у неё красоты такой не было. Даже Марга округлила глаза мои гребень с заколкой увидев. Еле вырвался из объятий. Так зацеловала всего, что на лице места нет, где губы Веи не прошлись бы. Чувствую, вечером, когда день отходит с обновками, ждёт меня продолжение благодарностей. Бабы-то из бригады оценят небось украшения. Красивые побрякушки, нарядные — долго их выбирал.

А проклятое время, как назло, тянется сегодня смолой. Поскорее бы уже срок возвращаться. Ножи йоковы в печёнках сидят — нашвырялся до немоты в пальцах. Солнце будто улиткой по небу ползёт. Надоело. Запрятал оружие, чтобы в схрон лишний раз не лезть, где у меня деньги с бобами лежат, и погрёб на ползанке в сторону дома. Потопчусь лучше на поляне, где раньше резал олему. Туес с ягодой Хольга мне там оставляет в кустах. Поди давно уже наполненный ждёт.

Переправился, лодку в привычное место запрятал, от грязи болотной отмылся. Дальше по мелким островкам между ив — и на берег. Осмотрелся внимательно — с этим я всегда