В постели с Президентом - Владимир Романовский

— Эй, Винс! Как насчет комментария!

— Винс! Они тебя выгнали, да?

— Как ты себя чувствуешь теперь, после того, как убил жену?

— Тебя скоро арестуют?

… после того, как убил жену. Вопрос задала женщина в официальном костюме, с угловатым лицом и глазами, свидетельствующими, что все нужные ей факты стали ей известны лет двадцать назад, возможно еще в колледже, и теперь ее интересовали только любопытные комментарии, подтверждающие факты. Винс выхватил глазами из этой группы тяжеловатого молодого человека с детскими чертами лица.

— Ты, — сказал он.

— Так что же, мистер? — настаивала женщина?

— Пошла [непеч. ], — сказал Винс.

— Не смей меня оскорблять, подонок! — крикнула женщина, обижаясь.

Винс сделал угрожающий жест.

— Ах ты подлец! — закричала женщина. — Женоубийца! Я на тебя в суд подам!

— Хочешь материал для статьи? — спросил Винс человека с детскими чертами.

— Конечно, Винс.

— Пойдем со мной!

— Убийца! — кричала женщина. Она попыталась кинуться к нему. Трое мужчин удержали ее, говоря, «Что ты, что ты, уймись, Дебби…»

Винс прорвался к Бентли. За все годы, что они провели вместе, Илэйн так и не смогла его убедить купить менее заметную машину — «с меньшим индексом остентации», как она говорила. Репортер проследовал за ним, с энтузиазмом. Винс отпер дверь с пассажирской стороны, пропустил репортера внутрь, и захлопнул дверь. Тут он понял, что его прижмут к машине, если он станет ее обходить сзади или спереди. Положив ладони на крышу Бентли, он подпрыгнул, перекатился через крышу, соскользнул вниз, и нырнул внутрь до того, как они успели заблокировать дверь. Нажав кнопку, он запер одновременно все четыре двери.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Роджер. Роджер Вудз.

— Приключения любишь, Роджер Вудз?

— Конечно. Куда мы едем?

— Это вскоре выяснится. Но предупреждаю, есть риск.

— Я не против, Винс.

— Не следует называть меня Винс. Я старше и богаче, чем ты.

Винс сомневался, что Роджеру действительно понравится рисковый аспект дела, когда дело начнется. Дни авантюрных репортеров, сующих нос во все подряд, давно прошли.

На пандусе Вест Сайд Шоссе пришлось постоять в пробке. Винс подумал, а куда едут все эти частные, некоммерческие средства передвижения в рабочее время. Может, у них у всех были летние резиденции в Апстейте. На Мосту Вашингтона открыты были только две полосы в сторону Нью Джерзи, но, к счастью, машин там было мало. Летние резиденции, очевидно, располагались в черте города.

Палисайдз Парковое Шоссе — индустриальный ландшафт — высоковольтная линия, склады, деревья, побитые кислотным дождем. Присоединимся к движению на межштатном шоссе — много машин, в обе стороны.

Одно дело — тревожиться и спешить; другое — тревожиться, спешить, и одновременно вести машину. Адреналин требует реализации, каждый мускул требует действия. А какое может быть действие, если ты закупорен в драндулете, следующем с равномерной скоростью по монотонному шоссе. Вместо того, чтобы сжигать лишний жир и предохранять мускулы от неурочной усталости, адреналин начинает бродить в венах, и тревога только растет.

Как ни посмотри, Винс был в мире одинок. Отца своего он не знал. Мать, переменив нескольких мужей, уехала с другим сыном во Флориду. Форрестеры всегда относились к нему холодно. Новые друзья звонили ему после роковой ночи непрерывно, ожидая, что он пригласит их на обед куда-нибудь и оплатит счет в обмен на соболезнования. Дети… Да, но детей нужно утешать и лелеять, и развлекать… А кто развлечет и утешит Винса?

Старик Форрестер попал в переделку. Если этот Кокс действительно ответственен за убийство, тогда Винс… Что? Что он сделает? Никакого понятия. Он этого Кокса в глаза не видел. Не слышал о нем. К Коксу у Винса не было никаких чувств.

Волна адреналина откатила немного. Роджер Вудз что-то очень молчалив для репортера. «Репортер Разочарован». Может у него появились по поводу этого приключения неправильные мысли. Винс перегнулся, открыл перчаточное отделение, и вынул беретту. Глаза Роджера широко раскрылись.

— Не бойся, — сказал Винс. — Сомневаюсь, что мы воспользуемся этой игрушкой сегодня. Я просто на всякий случай… Вот что, на, возьми.

Убить Кокса… слышать, как он умоляет о пощаде… переломать ему кости… наверное, было бы приятно. Наверное. И что — какой будет результат, помимо общенационального скандала? Тюрьма убийце, Джон и Мора получают права на детей. Дети вырастают без родителей. Двадцать или тридцать лет в тюрьме, потом выходишь, одинокий и бесполезный. Джон и Мора умерли, дети смотрят на отца, будто он посторонний. Все это — ради чего? Ради удовлетворения жажды мести, ради десятиминутного кайфа?

Джон Форрестер, нынче в беде — он терпел мужа дочери… не очень, но терпел… был достаточно разумен, не держал зятя на расстоянии. На их взаимное нерасположение Илэйн не обращала внимания.

Что-то в воздушных путях и сейсмической структуре местности, а также удаленность места от электростанций, химических заводов и автомобильного движения, создало атмосферные условия, очень похожие на те, которые наличествовали во всем регионе до того, как человек любого цвета кожи и любых взглядов ступил на эту землю. Роскошь растительности говорила об почти полном отсутствии кислотных дождей. Два телохранителя провели Джона Форрестера, отрешенного и покорного, через приятно пахнущую весной рощу. Озорные пятна солнечного света и прозрачные тени играли на деревьях и бледных лицах людей. Не было ни дороги, ни тропы — ничего.

Они вышли на небольшую поляну, более или менее овальную и залитую прямым и отраженным светом — идеальное место для романтических влюбленных, или для лишившегося иллюзий философа, уставшего от суеты жизни и высоких цен на товары массового потребления.

— Сойдет, — сказал один из телохранителей. Второй телохранитель усилил хватку на предплечье Форрестера. — Мистер Кокс не любит, когда к нему вламываются, не спросясь, — продолжал телохранитель. — Но до некоторых плохо доходит, и их нужно убедить физически. Мы тебя сейчас слегка потреплем. Не бойся, следов не будет, ни синяков, ни царапин. Мы знаем, что делаем. Ничего личного, мы просто подчиняемся приказу. Хотя, конечно, в следующий раз нам придется разрезать тебя на куски и закопать каждый кусок по отдельности.

Джон Форрестер молчал, не намереваясь ни сопротивляться, ни возражать, ни даже пугаться. Тупой ужас охватил его. Адреналин бежал по венам ровными волнами.

— Э… как это… отпустите его, — сказал голос.

Оба охранника повернули в сторону голоса квадратночелюстные головы.

Роджер Вудз стоял в пяти футах от них, направляя беретту на телохранителя, державшего предплечье Форрестера. «Репортер Участвует В Действиях».

— Чего-чего? — удивился второй телохранитель. — Ты как тут очутился?

— На автобусе приехал, — ответил Роджер Вудз.

— На чем?

В этот момент первый телохранитель выпустил предплечье пленника и стремительным и даже несколько изящным движением, совершенно неожиданным в его многовесном случае, выбил из руки Роджера пистолет. Восстановить баланс заняло полсекунды. Роджер успел за это время ударить противника в челюсть, растянув себе при этом запястье. Телохранитель качнулся и пришел в ярость.

— Ах ты козявка подлая! — зарычал он.

Второй телохранитель, спокойно следящий за событиями, вдруг упал, сраженный чудовищным хуком слева под ухо. Противник Роджера заметил это боковым зрением, но прежде чем он успел оценить новую опасность, рука с длинными оливкового цвета пальцами ухватила его за воротник, и чей-то лоб ударил его таранно в скулу. В мозгу у охранника произошел беззвучный взрыв, он почувствовал вкус будущей боли и тошноты от сотрясения мозга до того, как выключилось сознание. Сделав четыре шага назад, он остановился и осел на землю, как подорванный динамитом высотный дом.

— Ага! — сказал Винс. — Но слишком легко, слишком! Знаешь, — обратился он к Роджеру, держащемуся за поврежденное запястье, — бодаться в профессиональном бою запрещено. Приятно иногда нарушить правило! Кайф такой, будто…хмм…

— Я знаю, — сказал Роджер. — Будто ты нашел другую работу, зашел в кабинет к начальнику, и обозвал его бесполезным бездельником.

— Менее драматично, — сказал Винс. — Растянул себе запястье, да? Кто тебя учил такому джебу — ему нужно было идти в бухгалтеры. Почти прямой угол, костяшки, и все прочее. И, честное слово, в джеб нужно входить, а ты бьешь уходя.

— Винс, — сказал Джон Форрестер.

— Привет, Джон, — откликнулся Винс с большей долей душевности, чем чувствовал. — Это — неустрашимые солдаты Кокса, да? Хочешь мы пойдем и сожжем дом этого гада? Как тебе такой план? Мне лично нравится.