Зарубежный детектив (Человек со шрамом, Специальный парижский выпуск, Травой ничто не скрыто) с иллюстрациями - Ежи Эдигей

— Нет, к половине двенадцатого. Мне еще нужно успеть положить грим.

— По-моему, на тебе и так уже достаточно грима,  — сухо заметил Генри.

Вероника снисходительно улыбнулась.

— В Париже все девушки были с мертвенно-белыми лицами, а глаза подведены черным. Губная помада коричневая, а контуры губ тоже черные. Я привезла с собой немного этой помады.

— Если ты думаешь, что это сделает тебя более привлекательной… — брюзгливо начал Генри, но спохватился и решил не продолжать. Впрочем, продолжать и не пришлось — за дверью снова разразился скандал. Сперва кто-то постучал в кабинет. Не успел Генри сказать: «Войдите!», как прогремел рев Патрика:

— Олуэн! Что вы затеяли, черт вас возьми? Звучный низкий женский голос ответил:

— Я собираюсь повидать инспектора и рассказать ему…

— Будь я проклят, если вы ему хоть что-нибудь расскажете.

— Войдите!  — крикнул Генри.

Дверь приоткрылась, но ее тут же захлопнули.

— Пустите меня, нахал!  — Голос женщины стал тонким, в нем слышались слезы.  — Пустите, говорю вам. Я все равно войду.

— Что вы делаете, идиотка! Поймите…

— Ой, больно!

Дверь снова приоткрылась и захлопнулась. Спор тем временем привлек всеобщее внимание, распахнулись все двери, в коридоре громко зазвучали голоса — сердитые, возбужденные, успокаивающие.

— Кажется,  — заметил Генри,  — мне пора выяснить, что там творится. Посиди-ка здесь.

Он взялся за ручку и изо всех сил толкнул дверь. С помощью Олуэн ему удалось пересилить Патрика. Дверь распахнулась, и Олуэн Пайпер буквально упала к его ногам. За ней виднелся разъяренный Патрик, позади мелькали чьи-то лица, раздавались голоса. В их смутном гуле Генри различил сопрано с аристократическими модуляциями:

— Она спятила! Остановите ее. Тетушка! Я не могу… Другой голос, который он смог различить, принадлежал молодому мужчине, судя по выговору, жителю предместья.

— Сержант велел мне прийти, велел прийти, говорю вам…

— Что здесь происходит?  — грозно спросил Генри.

— Эта сумасшедшая девчонка решила сделать из себя посмешище, а я хочу ей помешать. Вот и все!  — буркнул Патрик.

— А я хочу, чтобы вы не вмешивались в чужие дела,  — сказал Генри, помогая Олуэн подняться.  — Вы, вероятно, мисс Пайпер, редактор отдела искусств?

— Да,  — ответила она с вызовом.

Генри всмотрелся в нее внимательнее: серьезное молодое лицо, слегка съехавшие в драке набок очки, коренастая фигура и полное отсутствие шика. Он заметил также, что Олуэн плакала и вот-вот заплачет опять.

— Вы должны позволить мне поговорить с вами, инспектор,  — взмолилась Олуэн, хватая его за руку.

— Олуэн!  — не унимался Патрик.  — Я вас предупреждаю! Если вы.., хоть одно слово…

— Мистер Уэлш!  — повернулся к нему Генри.  — Вы ведь даже еще не знаете, что хочет сообщить мне мисс Пайпер.

— Знаю — целый ворох идиотского вранья.

— Ничего подобного!  — крикнула Олуэн.  — Это вовсе не вранье!

— Я должен выслушать мисс Пайпер,  — решительно заявил Генри.  — Мистер Уэлш, если вы не удалитесь, мне придется позвать своих людей и вывести вас силой. Эрнест Дженкинс здесь?

— Вот он я,  — певуче отозвался парень из предместья.  — Сержант велел мне…

— Знаю, знаю. Мне очень жаль, но вам придется подождать. Побудьте в темной комнате, пока я вас не вызову. Всех остальных попрошу РАЗОЙТИСЬ!

Патрик немного помедлил, пристально вглядываясь в лицо инспектора. Он угрожающе наклонил голову, словно и впрямь хотел броситься на Генри с кулаками. Затем, поборов себя, Патрик поднял голову:

— Я вас предупредил, теперь не жалуйтесь! С этими словами он резко повернулся и ушел. Разошлись по своим комнатам и остальные, молчаливо, покорно. Генри вернулся к себе.

— Ронни?  — окликнул он.

Но его племянницы там уже не было.

Глава 4

Олуэн Пайпер села и залилась слезами. Генри стало жаль девушку, он предложил ей носовой платок. Но та решительно покачала темноволосой головой и из довольно потрепанной сумки достала свой платочек.

— Ну как вы, успокоились? Можете разговаривать?

— Да,  — не очень уверенно ответила Олуэн.

— Для вас это, должно быть, страшный удар. Вы ведь снимали квартиру вместе с мисс Пэнкхерст?

Олуэн молча кивнула.

— Вы ладили с ней?

— Да. Во всяком случае, до тех пор, пока Майкл… — запинаясь, выговорила Олуэн и снова заплакала.

— Почему вы так стремились повидать меня? Что вы хотели мне рассказать?

Не услышав в ответ ничего, кроме всхлипываний и рыданий. Генри добавил:

— Послушайте, мисс Пайпер, я уже все знаю о романе Майкла Хили и Элен.

Для Олуэн это известие оказалось полнейшей неожиданностью. Она тотчас перестала плакать и глянула на Генри, широко раскрыв глаза:

— Все знаете? Откуда?

— Неважно… Не знаю я лишь одного — имеет ли это какое-либо отношение к ее гибели?

— Конечно, да!  — не задумываясь, выпалила Олуэн.  — Он погубил ее! Он ее просто убил! Элен была в отчаянии. Я слышала, как она говорила, что покончит с собой…

— Ваша подруга Элен и не собиралась кончать с собой,  — сказал Генри.  — Она была убита.

— Убита?  — запинаясь, повторила Олуэн.  — О нет, нет.., этого не может быть. Кто мог ее убить?

— Это я и хочу узнать… А теперь, будьте добры, расскажите мне все, что вам известно об Элен и Майкле Хили.

— Это началось месяцев шесть назад. Элен вдруг стала уходить по вечерам, а куда — не говорила. Раньше она так не делала. Я не сразу обратила на это внимание, ведь по роду своей работы я вечерами обычно в театре. Но дальше больше… Я.., я очень переживала. Я ведь просто обожала Элен, мы так дружили.

— Она намного старше вас, не так ли?

— Да, больше чем на десять лет. Но это не имело значения. Она была удивительным человеком… Пока не началось все это.

— Когда она познакомилась с Майклом Хили?

— Самое смешное, что она знала Майкла и Терезу очень давно — гораздо раньше, чем меня. И сперва, когда я ее спрашивала, где она пропадает вечерами, Элен отвечала, что ужинает у них. Мне было немного обидно, я чувствовала себя одинокой, брошенной, но ни о чем, таком я не подозревала. Только злилась, что эта парочка так завладела Элен. Потом однажды вечером, когда предполагалось, что Элен у них, я встретила в театре Терезу. Тогда я поняла, что Элен где-то с Майклом,  — Олуэн шмыгнула носом.  — Когда она вернулась домой, я спросила ее как бы между прочим: «Ну как там Тереза?» Элен ответила: «Да ничего, мы втроем отлично поболтали». Это было ужасно: я поняла, как давно она меня обманывает.

— Знала ли миссис Хили.., э.., мисс Мастерс о том, что происходит?

— Я.., не уверена. Иногда мне казалось, не может не знать, а иногда, когда я видела, как они дружелюбно говорят друг с другом, я не могла себе представить… — Олуэн замолчала и снова высморкалась.  — Вы не знаете, инспектор, какая Элен замечательная. Если она не оставила записки, то это, верно, потому, что не хотела огорчать Терезу.

— Я чувствую, мисс Пайпер,  — сказал Генри,  — что все слухи об Элен и Майкле, которые витают по редакции, исходят от вас. Олуэн и не пыталась этого отрицать.

— А чего ради мне молчать? Я считала, что Тереза должна обо всем узнать и положить этим встречам конец. Но не могла же я прямо подойти к ней и все выложить? Мне кажется, она так и осталась в неведении. Впрочем, теперь это уже неважно… Если бы вы знали, как это было ужасно.

— Что именно?

— Видеть Элен в таком отчаянии. Весь последний месяц она так страдала! Майкл к ней охладел, я сразу поняла.

Генри отметил, что Олуэн отбросила его предположение об убийстве, как совершенно невозможное. Он поймал себя на том, что и сам стал раздумывать: а не самоубийство ли это? Но даже если самоубийство, случаи вовсе не такой простой, каким он кажется на первый взгляд.

А Олуэн снова завела:

— Я еще не рассказала вам самого худшего. Доктор все равно это обнаружит…

— Элен была беременна?

Олуэн кивнула с несчастным видом.

— Еще кто-нибудь знает об этом?

— Да, она рассказывала одному человеку. Не Майклу, кому-то другому. То есть Майклу, я полагаю, она тоже сказала. Но не ему одному. А мне она так и не сказала ничего!  — в отчаянии крикнула Олуэн.

— Тогда откуда же вы это знаете?

— Вчера Элен рано ушла из редакции,  — начала объяснять Олуэн,  — сразу же после ленча. Ей ведь предстояло работать всю ночь. Я забежала домой переодеться перед театром, а она с кем-то разговаривала по телефону. И я услышала: «Доктор говорит, что это точно. Не знаю, что делать. Он никогда ее не оставит — вы это знаете не хуже, чем я. Я бы хотела умереть!» Потом она услышала, что я пришла, и быстро повесила трубку. Я стала спрашивать, все ли у нее в порядке, но она лишь улыбнулась и сказала: «Все хорошо, только вот насморк совсем замучил». Потом ушла в редакцию, а сегодня прихожу, и говорят…