Постовой - Путилов Роман Феликсович

– Вы должны покинуть помещение…

– С какого перепуга? Я пассажир, прибыл за билетами.

– Вы мешаете работе касс…

– Пусть билеты мне продадут, и мы уйдем, нам здесь явно не рады…

– Я вас задерживаю!

– Отлично, вот здесь распишитесь, что арестованного от меня приняли, и вперед! Но я бы на вашем месте с руководством посоветовался, а то мало ли…

Прибывшее подкрепление в лице двух майоров в грубой форме посоветовало кассирам изыскать билеты, потому как наша компания в этом городе была никому не нужна. Через полчаса после отъезда майоров старший кассир с лицом любительницы лимонов выдала мне три билета по моему удостоверению и с моих слов, так как у злодея Топтыжкина документов не было, а на Наташу они просто махнули рукой.

– Ты почему взял три билета? – зашептала мне в ухо Наташа.

– Ты поедешь со мной.

– Зачем?

– Наташа, что бы завтра ни случилось, тебе надо будет отсюда временно уехать. А сейчас запоминай дела на завтра. Первое – ты оплатишь все долги по коммуналке за свою комнату и заплатишь квартплату за полгода вперед. Деньги у тебя есть?

– Есть, мне за командировку хорошо заплатили.

– Второе – ты завтра из дома уйдешь, но будешь звонить на телефон, который в коридоре висит, каждые два часа. За телефон, кстати, тоже заплати. Третье – болтайся где-нибудь в пределах получаса ходьбы, а лучше давай каждые полтора часа ты будешь заходить, ну, например, во двор дома девятнадцать по улице Марата. Ну, вроде бы все, инструктаж закончил.

Я разделил на всех палку колбасы с хлебом. Топтыжкин, он же гражданин Сомов Андрей Андреевич, начал требовать соблюдения его прав, предоставления индивидуального спального места и положенного горячего питания, а иначе он сейчас вскроется и пришьет себе пуговицу к пупку суровой ниткой. На Наташу блатняцкий концерт произвел впечатление, она сильно испугалась, пришлось приводить нашего гостя в чувство. Я присел напротив беснующегося жулика.

– Сомов, ты кто по жизни?

– Я? Да я, начальник, честный фраер!

– О как. А по мне, ты баклан и крыса.

– Че, че ты сказал? Да я сейчас…

Пришлось взять дяденьку за ухо:

– Ты баклан, потому как часть вторая двести шестой – твоя статья по первой ходке. Имеешь что-то заявить?

Жулик держался рукой за покрасневшее ухо, делая вид, что игнорирует меня.

– А крыса ты, потому как после совместного распития ты кореша своего обобрал, взял у него в лопатнике бабки. Правда, друг твой, Леха Клык, парень правильный, и на тебя заявлять не стал, а просил передать, что зла на тебя не держит, так как в лагере вы были кореша, но при встрече морду тебе отрихтует, по-дружески. А еще ты, Андрюша, лох педальный. А знаешь почему? Потому, что ты по пьянке забрал у потерпевшего, хозяина квартиры, где вы бухали, «говнодавы» нашей местной фабрики, ценой пятьдесят восемь рублей, а оставил свои фирменные кроссовки «Пума». Ну и кто ты после этого?

Ночь прошла спокойно, Наташа вроде бы спала, Сомов от нечего делать вывернутым из стены гвоздем пытался открыть наручники, но гвоздь был слишком толстым, а точить его Сомову было лень, тем более я на его фокусы не реагировал. Наконец мне надоело его шуршание в темноте. Пришлось сказать, что если он сдерет краску с «браслетов», я ему их в попу плашмя загоню, после этого Андрюша успокоился и захрапел. Утром я, выгнав Наташу на воздух, послонялся по квартире. Понял, что засыпаю, потому что всю ночь одним глазом следил за гражданином Сомовым. Он, конечно, «баклан» и пристегнут наручниками к батарее за одну руку, но сбежать теоретически был способен. Покрутившись по разоренной квартире, я решил засесть в стоящем в коридоре старом шкафу. И спать не стремно, потому как меня не видно, а если кто придет, или если Сомов начнет вести себя несознательно, то я услышу. В шкафу была удобная массивная полочка, сидя на которой, в тишине и уюте, я и задремал, положив под голову скатанную вязаную шапочку с дырками, без которой ни один уважающий себя налетчик из дома не выходит. Выбросил меня из дремы грубый голос:

– Это что за чудо?

– Привет честной компании, а вот и я! – голос Сомова я узнал и начал потихоньку вылезать из шкафа.

Два здоровых лба стояли на пороге Наташиной комнаты и пялились на прикованного к батарее Сомова.

– Ты кто, убогий?

– Я честный арестант.

– А почему в «браслетах»?

– Меня киллер приковал…

– Какой киллер? – парни синхронно потянулись руками под куртки.

– Такой киллер, – мне удалось бесшумно вылезти из шкафа и занять позицию за их широкими спинами: – Налево к стене встали, руками в стену уперлись и ноги назад, шире, суки.

Один из парней скосил взгляд назад, увидел пистолет, мое, перекошенное от страха лицо под черной вязаной шапкой с тремя дырками, паутину, прилипшую к шерсти, и понял, что сзади натуральный киллер. Ребята оказались любителями револьверов, у одного был истертый до белизны наган, а у второго какой-то «айсберг» с вставленными в барабан «мелкашечными» патронами. Парни под угрозой бывшего «газовика», приставленного к голове, споро связали друг другу руки, а потом я стал мотать их черной изолентой. Не надежно, но когда ее много, то пойдет. Паспортов у «мальчиков» не было, но права и удостоверение сотрудника риэлтерского агентства в должности «специалиста по недвижимости» нашлись в карманах кожаных курток.

– Кто из вас позвонит шефу?

– Пошел ты!

Я включил громче радиоточку, запер входную дверь и стал внимательно рассматривать бойцов.

– Че уставился?

– Смотрю, кто из вас покрепче будет.

– На хрена?

– А он мне не нужен. Сейчас вставлю ему револьвер обратно под ремень, как вы, придурки, носите, и на крючок нажму… Пока тот, что покрепче, кровью истекать будет, второй на это дело посмотрит и все расскажет. Пожалуй, это будешь ты…

Я двинулся к одному из парней.

– Эй, эй, ты понимаешь, что тебе не жить? – Бандит попытался откатиться в сторону, но я был быстрее.

– Киллеры долго не живут, но тебе-то все равно уже будет, – я догнал «колобка» и навалился коленом ему на поясницу: – А знаешь, чем хорош «мелкашечный» патрон?

– Н-е-ет.

– Он очень тихий, а во-вторых, даже при встрече с мышцей, а ты вон какой красивый и накачанный… Так вот, даже при встрече с мышцей, не говоря о костях, свинец пули плющится, ну и раны соответствующие… О, я же про кляп забыл. А тряпок тут нет. Будешь подыхать с вонючими носками своего корефана во рту… И не вздумай зубы зажимать, стамеску вставлю сбоку и разожму челюсти…

К моему счастью, таких подробностей парни уже не выдержали.

– Мужик, что тебе надо?

– Звоните шефу, пусть едет сюда.

– Он не поедет, мы ему кто…

– Скажите, что под подоконником кое-что нашли, он должен сам это увидеть….

Я аккуратно отсоединил телефонный провод от стены коридора, длины как раз хватило до лежащего парня.

Услышав про «кое-что в подоконнике», шеф сказал ничего не трогать, ждать его через полчаса, после этого сразу позвонила Наташа, которой я велел взять все, что ее, там, где оно хранится, и ждать меня на оговоренной позиции.

Я прижался к окну:

– А вот, наверное, ваш шеф подъехал, он во что одет?

«Специалисты по недвижимости» промолчали, наверное, посчитали, что только что самолично вывели шефа под выстрел снайпера с «оговоренной позиции». По лестнице неспешно поднялись двое. Впереди типичный «бандос», сзади шеф в черном пальто. Одновременно с возгласом «бандоса» при входе в комнату: «Что за нах…» ствол револьверчика уперся в голову шефа сзади. Тот не стал играть в героя и наносить мне какой-нибудь «обратный малаши-гири», спокойно привязал своего сопровождающего за шею к трубе отопления, предварительно замотав ему руки изолентой, пообещал лежащим на полу парням, которые уже, наверное, пожалели, что снайпер не стрелял, много чего хорошего в их будущей короткой жизни, и дал мне связать себя. В бумажнике шефа оказались девятьсот долларов, рубли я оставил ему на метро. Я смотрел в породистое лицо шефа и понимал, что он не бандюк. Скорее всего, торгаш, приблатненный, но торгаш.