Путешествия в Мустанг и Бутан - Пессель Мишель

Всё. Надо перестать хандрить и заняться подготовкой к нелёгкому походу: предстоит питаться, готовить пищу и иметь подходящее обмундирование. Необходим был помощник, он же повар и мастер на все руки. Немыслимо двигаться одному в такую даль, где рельеф превращает любое перемещение в тяжкое и опасное предприятие.

Дашо Дунчо упомянул о бутанском шерпе; этот человек должен быть в курсе привычек европейских восходителей и знать особенности Гималаев.

Его звали Норбу, он служил помощником повара в доме для приезжих в Тхимпху. Я познакомился с ним в первый день приезда. Нельзя сказать, чтобы он понравился мне сразу, но выбора не было. К тому же его отрядил Дашо Дунчо, так что вообще не могло быть никаких разговоров.

Я начал с детального обследования прилавков на столичном рынке (там торговали в основном тибетцы). Были тибетские чубы и бутанские кхо, сапоги из ячьих шкур, разукрашенные тибетские пояса, упряжь для пони, деревянные сёдла, церемониальные белые шарфы, луки со стрелами, молитвенные флаги всех размеров, плитки тибетского чая, бычьи пузыри с прогорклым маслом, медные колокольцы, жировые лампы из серебра и парчовые позументы.

Лавчонки, сколоченные из досок, окаймляли улицу, являвшуюся главной артерией бутанской столицы. И хотя каждая вещь в отдельности была достойна занять место в наших музеях, я не нашёл для себя ничего нужного. Единственной полезной вещью оказался фонарь «летучая мышь» и немного керосина. Их я обнаружил в торговой точке, гордо именовавшейся магазином.

Это деревянное строение, побольше соседних, было помечено вывеской «Бутанская торговая корпорация». Государственную компанию основал брат покойного премьер-министра; в своё время он был ламой, но потом сложил с себя духовное звание и женился. Звали его Рим Дордже. В магазине я обнаружил ещё несколько бесценных сокровищ: шоколад в порошке, пару теннисных туфель для себя и вторую для Норбу. Кстати, повар уже начал отравлять мне существование, требуя без конца «бакшиш» и поминая то одну, то другую гималайскую экспедицию, где шерпов снабжали спальными мешками на пуху, горными австрийскими ботинками и анораками с капюшонами по последней моде. К счастью, ничего из этой прелести на прилавках не было. Я купил некоторое количество свечей, кастрюли и таганки, а также несколько мотков верёвки. Вместе с вещами, привезёнными из Европы, это составило практически всё снаряжение моей экспедиции.

Не терпелось выступить, и я назначил дату отправления через два дня. Оставшееся время лихорадочно паковали тюки, укладывали одежду, спальные мешки, палатку, походную кухню; ко всему прочему надо было взять два мешка альпинистского снаряжения и три мешка картошки. Наконец, всё было готово. Норбу щеголял в новых теннисных тапочках и моем свитере.

— Завтра выступаем, — сказал я.

Норбу ослепительно улыбнулся и ответил, что «завтра никак невозможно», потому что он женится. Я расхохотался. Но оказалось, это серьёзно! Всё было готово к свадьбе, и жених просил меня присутствовать на банкете, который будет дан в доме для приезжих.

Когда до меня дошло, что это не шутка, я был вне себя от гнева. Выходит, Норбу с самого начала знал, что он не пойдёт со мной, и лгал до последней минуты!

Пришлось доложить о происшествии Пасангу, хитрому царедворцу, в чьём ведении находился гостевой дом. Он носил титул «управителя королевских зданий».

Как всегда, безукоризненно одетый в элегантного покроя кхо, Пасанг подкатил к бунгало на «джипе». Он перекинулся парой слов с Норбу, после чего сообщил, что Норбу хочет со мной идти, но всё дело в свадьбе. Вот на следующий день после свадьбы можно выступать.

Разумеется, я не поверил ни одному слову и тут же начал хлопотать о приёме у Дашо Дунчо. В конце концов ведь это он приказал Норбу меня сопровождать. По телефону мне ответили, что Дашо Дунчо уехал в Бумтанг и его не будет два месяца…

Всё рушилось на корню. На следующее утро я застал Норбу в гостиной, где он хлопотливо развешивал украшения. Потом жених раскладывал сласти и конфеты по маленьким подносам и давал указания поварам, готовившим банкетный стол.

К полудню у бунгало остановились три «джипа», откуда вылезли пять благородного вида, изысканно одетых тибетцев. Это был представитель далай-ламы со свитой. Потом появился тонкий, с очень умным лицом коммерсант-тибетец в сопровождении очень красивой девушки — невесты. Она выглядела совсем юной, почти ребёнком. С ними пришёл молодой тибетец, очень длинный, с какой-то развинченной «техасской» походкой, одетый в поразительно засаленный халат. Это был брат невесты Тенсинг.

Несмотря на мой насупленный вид, Норбу пришёл пригласить меня на свадьбу. Вся ситуация показалась мне вдруг настолько комичной, что я уже почти простил его за явный обман.

В гостиной мне отвели место рядом с представителем далай-ламы, и у меня вышел с ним и с остальными тибетцами приятнейший разговор. Норбу разносил по кругу миндаль и сигареты. Вёл он себя скорее как метрдотель, чем как жених на собственной свадьбе. Невеста сидела по левую руку от меня и застенчиво прятала лицо в широких буфах зелёного платья. По сигналу Норбу сел рядом с ней.

Представитель далай-ламы обратился к молодым с краткой речью, одновременно ласковой и значительной. После него по нескольку слов произнесли другие высокие гости.

Наконец с речами было покончено. Представитель далай-ламы поднялся и вручил жениху и невесте церемониальные шарфы и конверт (в котором, как мне сказали, были деньги). После чего все по очереди преподнесли свои шарфы и конверты. Норбу встал, поблагодарил каждого и передал по шёлковому шарфу всем почётным гостям, включая меня. Затем он исчез, чтобы дать последние наставления перед банкетом. Я остался сидеть с невестой.

Пасанг, присоединившийся к нам чуть позже, неожиданно повернулся ко мне:

— Если хотите, можете выступить завтра с Тенсингом, братом невесты.

Я попытался было что-то сказать, но рот у меня был набит печеньем, а впереди я предвкушал дивное тибетское угощение. Поэтому я лишь скорчил угрожающую гримасу в сторону Норбу, после чего преподнёс с медовой улыбкой невесте один из привезённых платков ручной выделки.

Короткое время спустя я осведомился у представителя далай-ламы, что он думает о молодом Тенсинге. Тот ответил, что отец его — прекраснейший человек. Затем он подозвал Тенсинга и обратился к нему с напутствием.

Так я получил в помощники Тенсинга. Ему исполнился двадцать один год, и он утверждал, что умеет готовить рис. Договорились встретиться завтра в шесть утра.

Я плохо спал в ту ночь. Меня грызло беспокойство. Этот Тенсинг ещё никогда не ходил на восток; он говорил только по-тибетски и не знал диалектов жителей глубинки. К тому же он впервые встретился с европейцем в моём лице… С другой стороны, он был куда симпатичнее нагловатого Норбу.

Мы идём в святая святых высочайших гор планеты. Их вид устрашает даже из кабины самолёта. Каково будет почувствовать их всей кожей на склонах, где каждая верста даётся изнурительным потом?

Ровно в шесть Тенсинг постучался в дверь. В пять минут тюки были затянуты (Тенсинг добавил к багажу свой маленький вещевой мешок и пару туфель).

— Готово? — спросил я.

Тенсинг поднял на меня глаза:

— Надеюсь…

Я тоже на это надеялся.

Рамджам Пунакхи

Будем откровенны: никогда ещё я не был менее подготовлен.

Маршрут был обозначен самым приблизительным образом на малодостоверной карте. Первым пунктом значился дзонг со странным названием «Вангдупотранг» в тридцати километрах от Тхимпху. Туда до отметки «1500 метров над уровнем моря» вела разбитая дорога. Кстати, это был первый отрезок трассы, которой по смелому замыслу предстояло соединить западную и восточные части Бутана. В сезон дождей дорога официально была закрыта для машин, но за день до начала экспедиции пронёсся слух, что её вновь открыли.

Управляющего королевскими отелями Пасанга я просил прибыть в семь утра. Несколько уязвлённый высокомерным поведением этого молодого чиновника, я счёл необходимым вынудить его оказать содействие в день старта. Уже при беглом осмотре количество багажа отметало всякую мысль о доставке его в Вангдупотранг на «джипе», поэтому я заказал Пасангу грузовик. Я добавил, что мы рассчитываем на него. В семь часов он не появился; в восемь, как всегда, безукоризненно одетый Пасанг подъехал со своим шофёром-непальцем на «джипе».