Нотариус его высочества - Сорокина Дарья

– Вопрос, Немо. Сначала вопрос!.. – умоляю я его, чтобы выиграть секундную передышку.

– Да-да. Ты уверена, что хочешь этого, Юри? – топит он меня в нежности своего голоса, а я ворчу на него с досады.

– Не этот вопрос. Вопрос из книги.

– А? – смешно смущается он, но тянется за фолиантом. Его затуманенный взгляд скользит по строчкам, пока он не выдыхает: – Что такое лежачее наследство?

Смеюсь, и он смеется, потому что нужен небольшой перерыв, разрядка в повисшем напряжении и взаимном смущении.

– Понятия не имею, но знаю кое-кого, кто прямо сейчас лежит перед тобой и добровольно передает себя…

– По наследству?

Уже не смеемся, просто смотрим друг на друга, словно нет и не было недавних обид, только желание поскорее закончить эту глупую дуэль. Тяну к нему руки, разрываюсь в мягких волосах и молю Юстицию, чтобы она надавила все еще упирающемуся Немо на спину. Но она не слышит меня и совсем не помогает восстановить справедливость.

– Твои братья убьют меня, – бормочет он мне в губы, обжигая их неровным дыханием.

– Это еще когда будет, а если не прекратишь болтать, то тебя убью я.

– У тебя еще остался выстрел, миа студентесса, – попытался выиграть время мой соперник.

– Потолок отделан деревом пиньи?

– Вопрос не из книги! – осек меня мастер.

– Плевать. Ответь, соври что угодно, только не молчи, Немо.

Он вскинул голову и как-то знакомо посмотрел вверх.

– Думаю, пинии, – подыграл он мне.

Понятия не имела, как это будет, только представляла, кусая с досады подушку ночью. Не то чтобы я совсем-совсем не целовалась ни разу. У меня все-таки три брата, а я младшая сестренка, которую все тискали и чмокали в щечку. Но тогда у меня не закладывало уши от запредельного сердцебиения, а все до одного рецепторы дрожащего тела не концентрировались на губах.

Вот только Немо не торопился, смотрел на меня, гладил по щеке большим пальцем.

– Какая же ты красивая, Юри!..

До этого момента я почти не смущалась, теперь слыша это от моего мастера, я замерла и забыла дышать, только сжала его крепче бедрами, чтобы вдруг не сбежал.

Поцеловал. На подушку это совсем не было похоже, это вообще ни на что не было похоже. Когда целовал Алессандро, то я тонула лишь в чувстве вины и горечи. Сейчас же все было жадно, нетерпеливо и одновременно нежно. Я наслаждалась каждым мгновением этого долгожданного безумия, отчаянно отгоняя от себя ревнивую мысль, что Немо целуется слишком хорошо. Скольких он там поцеловал под пиниями, пока не оказался со мной на этом диване.

Чувствую прохладную ладонь у себя на животе, или это я слишком горячая. Не выдерживаю такого резкого перепада температуры и шумно вдыхаю.

– Твои братья точно убьют меня, – уже без прежней улыбки вынес себе неутешительный вердикт мой мастер.

Сейчас он был пугающе серьезным и сосредоточенным. Лучше бы шутил, тогда и мне не было бы так страшно.

– Убьют, – подтвердила я его опасения. – Так сделай, чтоб было за что, Немо. Не умирать же зазря?

Долгожданная улыбка и новый сводящий с ума поцелуй. Рука уже не кажется мне холодной, вычерчивает на разгоряченной коже простые узоры, крупными мазками, а я пытаюсь незаметно расстегнуть ремень на штанах Немо. Почему он еще в них, заруби его Юстиция?!

– Я так не могу, я должен тебе признаться, прежде чем мы окончательно решим быть вместе…

Окончательно решим быть вместе? Это он так завуалированно называет то, что в пошлых книжках Изабеллы обозначают совсем другим словцом.

– Да-да, я все знаю про поцелуй.

– Как знаешь? – не то испуганно, не то с облегчением спросил Немо и слегка отстранился.

– Я проследила за тобой, влезла по старым лианам и увидела тебя в окно. Это же было для дела?

– Для дела, – неуверенно согласился он. – Я не понимаю, когда ты успела, я же после театра погнался за тобой, как ты могла увидеть мое превращение, и при чем тут лианы?

А вот теперь я не поняла, о чем он?

– После какого еще театра?

Мы сидели полуголые на диване и хмурились друг на друга, ожидая объяснений.

Вот только объясниться нам было не суждено, в дверь громко и нетерпеливо постучали.

Глава 20

Я быстро оделась, натянула на себя мантию, сунула ноги в ботинки и побежала открывать, надеясь увидеть на пороге Ами и вежливо прогнать ее. Немо торопливо застегивал пуговицы на рубашке и не сводил с меня затуманенного взгляда. Штаны у него, что ли, забрать, чтобы не ушел, пока мы не поговорим.

– Иду-иду! – уже кричала я, потому что по ту сторону двери никак не унимались.

Открыла, но тут же захлопнула дверь и прижалась к ней спиной.

– Что там? – спросил Немо, поправляя волосы.

– Мне кажется, это по мою душу пришли. Ты же читал газеты, я ужасный некромант. Да там весь город собрался. У них разве что только вилл и факелов при себе нет.

– Не говори глупостей, Юри, – знакомым менторским голосом ответил Немо и выглянул на улицу.

Там собралась целая толпа, но никто не выкрикивал страшных призывов, да и враждебности во взглядах не было.

– Вы на прием к нотариусу? – бодро спросил мой мастер.

– Говорят, Юрианна Ритци работает по ночам. Это правда?

Быстро же слухи разносятся в этом городе! Я даже не успела подготовиться к такому нашествию клиентов.

– Все верно, – подтвердил Немо. – Подождите минуту, сейчас вами займутся.

– Я одна не справлюсь. Их так много, – вцепилась я ему в руку, боясь, что он уйдет и оставит меня.

Но мой маэстро лишь вопросительно посмотрел на меня.

– Одна? А я тебе на что?

– Ты останешься?

– Конечно. Миа студентесса решила откусить от слишком большого пирога, а без помощи съедят скорее ее.

Он мягко улыбнулся и отвел меня в кабинет.

– Не переживай, обычный день, коих у нас с Горацио было сотни. Доставай свою печать и разминай запястье.

Немо взял планшетку для документов и вернулся к людям. Через дверь я слышала, как он общается со всеми, словно они его хорошие приятели. Он знал их по именам, справлялся о делах и семье, а ко мне заглядывал уже с готовыми документами.

– Подпиши. Это доверенность на телегу и лошадь…

– Тут копии свидетельств о рождении. Подпиши…

Я только и делала, что ставила подписи и оттиски печати. Даже совестно стало, что Немо выполняет за меня всю работу. А еще я завидовала, что у него получалось все так легко и естественно. Впрочем, не удивительно – его растил сам Горацио Торрагросса.

Когда мой мастер в очередной раз зашел ко мне с документами, то увидел мое невеселое выражение лица.

– Сейчас приведу к тебе милую старушку, она хочет составить завещание, а этот деликатный вопрос решить можешь только ты, – ободряюще сказал Немо, и я благодарно улыбнулась ему.

Бабуля оказалась действительно милой и порывалась угостить меня и Септимуса конфетами, которые доставала из своих оттопыренных карманов. Из вежливости я приняла подарок, но отложила подальше, потому что хорошо помнила про взрывоопасные яблочки. Вдруг ириска мне щеку расплавит!

– Сеньора Вентурини, вы хотите завещать все ваше имущество или что-то конкретное?

– Ах, полно тебе, деточка, какое у меня имущество, – отмахнулась она. – Старая корова, да три козы.

Моя ручка замерла над бумагой. Старая корова и три козы могут и не дожить до исполнения завещания. Бабуля выглядит очень бодрой.

– Тогда что мы укажем? – спросила я.

Она призадумалась.

– А что ты посоветуешь, дочка? Кто будет следить за моим хозяйством? Мелисса и та сбежала, прихватив с собой коня…

Она вдруг начала плакать.

Не успела я даже платок старушке подать, как она вдруг улыбнулась морщинистым ртом, задорно рассмеялась и развернула слипшуюся конфету.

Перед тем как съесть ее самой, она стукнула себя по лбу и сначала предложила мне.

– Будешь, солнышко?

Убью тебя, Немо, сеньора Вентурини чокнутая. С ней не то что завещание нельзя составлять, ей явно нужен уход и постоянный присмотр.