Неумышленное ограбление - Наталия Левитина

И третий визит, предпринятый в понедельник, едва пагубно не отразился на состоянии моей физиономии.

Я отправилась в ресторан «Ночное рандеву», где, по достоверным сведениям, в дневное время репетировали стриптизеры, в надежде выведать у Виктора что-нибудь про Дашу. Внутрь меня не пустили, и битый час я слонялась под палящим солнцем, привлекая внимание продавцов воздушной кукурузы своей явной неохваченностью их услугами. Я бесплатно посоветовала им помыть кукурузный аппарат, навертеть из бумаги ярких пакетиков и выставить плакат, разъясняющий благотворное влияние кукурузы на детский желудок.

Около шести часов вечера с заднего двора ресторана потянулся народ скромные, ненакрашенные стриптизерки и просто танцовщицы. Появился и Виктор. Он был одет в белые брюки и рубашку, выглядел шикарно, как Грегори Пек в «Римских каникулах», и нес вокруг себя магнитное поле агрессивного сексапила. На мой хриплый оклик (осипла я что-то внезапно) он обернулся и поднял брови в высокомерном удивлении.

— Я бы хотела поговорить с вами о Дарье Лозинской, — просипела я.

— Вы кто? — презрительно спросил он, оглядывая меня с ног до головы с явным неудовольствием, плавно перетекающим в кислое отвращение.

— Вы же знаете, что Даша исчезла… Может, вы могли бы помочь.

Виктор был красив. Густые ресницы расчерчивали черными симметричными полосками веки, губы алели, и весь он притягивал внимание об-лагорожелной непристойностью своего откровенно роскошного тела.

— Слушай, иди-ка ты отсюда, — вдруг резко отвлек он меня от разглядывания тонкой талии и стройных ног. Развернувшись круто и стремительно, стриптизер зашагал прочь, очевидно намереваясь прыгнуть в припаркованный неподалеку «опель-рекорд» и оставить меня в грустном одиночестве.

— Нет, постой, — разозлилась я, хватая Виктора за локоть, — ты с Дашкой встречался…

Он с яростью вырвал руку, толкнул меня в то место, где обычно болтается кулончик (хорошо еще, что грудь на моем теле обнаруживается только после пятикратного увеличения картинки микроскопом, а то я заорала бы от боли), чуть не уронил Танюшку на асфальт, рванул к автомобилю, вскочил в него и резво скрылся из виду.

Кукурузные продавцы были на моей стороне. Они громко выражали свое сочувствие и предлагали использовать металлический бок своего автомата в качестве охладителя. Расстроенная, почти избитая, я отправилась домой.

В вечернем выпуске новостей мы снова услышали информацию об исчезновении «дочери крупного банкира» с привычным комментарием «жить стало страшно» и «когда же, наконец, правоохранительные органы займутся…» и так далее.

Эванжелина по-турецки сидела на кровати, вгрызалась жемчужными зубками в сочный «дюшес д'Ангулем» и с умным видом, который всегда приводил меня в замешательство, читала книжечку «Убийство Распутина». Из всего обилия литературы в нашей с Сергеем квартире она почему-то выбрала именно эти дневниковые записи Пуришкевича, наверное прельстившись маленьким объемом книжечки или желая заполнить пробелы в своем знании российской истории. Антрекот, похоже, занимался йогой: он лежал на спине, хвост был вытянут вдоль орнамента покрывала ровной линейкой, а лапы, словно антенны, тянулись к потолку.

В общем, в это утро они меня удивляли.

В начале одиннадцатого, когда я в зеркале изучала синее пятно в самом центре грудной клетки, в квартиру ворвался растрепанный Андрей с блуждающим взглядом. Он бестактно выдернул меня из ванной (привык уже к голым девицам) и приказал живо собираться. Я попыталась заявить, что прочищенная канализация и выпитый коньяк еще не позволяют ему вести себя подобным…

— Похитители объявились! — заорал Андрей. — Одевайся! Едем!

Рано утром в резиденцию Лозинских позвонил какой-то тип, велел приготовить пятьдесят тысяч долларов за Дашу и не двигаться с места до дальнейшего сеанса связи. Но Дмитрий Васильевич умудрился записать разговор на пленку — его автоответчик в определенном режиме фиксировал на кассете телефонный диалог, и запись уже была передана эксперту-слухачу.

Зареванная, но излучающая надежду Нина Ивановна сидела на диване около мужа, крепко сжимая его руку. Несколько товарищей в штатском собрались вокруг стола и синхронно (военные!) барабанили пальцами по полировке в напряженном ожидании. Увидев меня, Даши-на мама бросила Дмитрия Васильевича на произвол судьбы и с возобновленными рыданиями повисла на моей шее. Это обычная реакция расстроенных женщин на мое появление.

Ровно в двенадцать прогремел звонок. Похититель осведомился, собрана ли необходимая сумма денег, и, услышав положительный ответ, велел сложить доллары в синий пакет с надписью «XEROX» и точно в 12.37 Нине Ивановне без сопровождающих стоять под электронными часами на станции «Павелецкая».

Пакет был найден, деньги уложены, запудренная Нина Ивановна и запрещенное похитителем сопровождение отправились в метро. Мрачный Андрей сидел в кресле и, опустив голову, разглядывал свои руки. Я чувствовала, что, несмотря на возможность успешного завершения истории, ему было досадно оказаться неудачливым археологом, копавшим совсем не в том месте.

Напряженная тишина делилась на доли секундной стрелкой. Мы ждали.

А через некоторое время привезли Нину Ивановну, на которой совсем уже не было лица. Она захлебывалась слезами. Дмитрий Васильевич старел на глазах.

На станции «Павелецкая» за одно мгновение до отправки очередного поезда к Дашиной маме подошел скромный молодой человек, вежливо взял из ее рук пакет и попытался вскочить в электричку. Но незаметные товарищи в штатском сработали оперативнее. «Похититель» уверял, что его «просто попросили забрать пакет», но сравнительный анализ записанного на пленку диалога с Дмитрием Васильевичем и этого «просто попросили…» не давал ему никаких шансов уверить правосудие в своей лояльности. Парень оказался мелким клерком банка «Альянс», услышавшим вчера в новостях объявление о пропаже дочери своего директора…

Вернувшись домой, я обнаружила, что Эванжелина исчезла. Антрекот тоже. Зато звонил разъяренный Потапов, «Понял, кровопийца, насколько я была незаменима. В конторе теперь все, наверное, рушится и разваливается на части», — удовлетворенно подумала я, услышав первые звуки его отвратительного голоса.

— Максимова, — орал в трубку Владимир, — я уже установил тебе персональную надбавку в сто процентов! Я отдам тебе свой блокнот для визиток! Я устрою тебе встречу с японцами, которые прочитали твою книгу о «деле Тупольского» и давно хотят с тобой встретиться, но не могут — я не даю им твоего телефона. Но не будь же ты гнилым артишоком, зайди в агентство хотя бы на полчаса!

— Отвали, — ласково отвечала я ему, как отвечает жена, спалившая бифштекс, голодному мужу, — обслуживай себя сам. Я в отпуске. У меня дела. Не беспокой. Точка. Целую. Таня Максимова.

— Ну погоди, — яростно промычал Потапов, — вернешься, ты ко мне. Я пропущу тебя через электромясорубку и сдам пирожки теткам у метро. Только вряд ли они смогут их выгодно продать-ты ведь и на вкус ужасна.

— О! — задохнулась я от подобного натурализма. Перспектива стать начинкой в сдобном пирожке меня потрясла до глубины души. — Де Сада, что ли, начитался? Ну, прощай. Некогда мне с тобой разговаривать…

В прихожей кто-то заковырялся в замке, дверь отворилась, и вошли Эванжелина и Лена. Интересное сочетание, подумала я. Сказочно прекрасная, богатая похитительница зеленоглазого секс-вундеркинда и скромная, трудолюбивая Золушка. Во взгляде последней читалось твердое намерение не отдавать своего будущего первого мужчину коварной американской соблазнительнице.

— Столкнулись в подъезде, — объяснила Эванжелина, робко сторонясь суровой Елены.

Вряд ли она боялась оказаться побитой, но, видно, совесть ее слегка мучила.

— Таня, посмотрите! — Лена протянула мне листок бумаги. — Я читала «Красное и черное», книгу взяла у Даши, и нашла вот эту записку…

У Дарьи мания складывать любовные послания в художественную литературу. Я развернула бумажку.

«Виктору — 5000 долларов. 13 августа вернет 6000».

Это было написано среди кружочков и завитушек, так, словно Даша машинально черкала ручкой на листке, разговаривая по телефону или думая о чем-то.

— А тринадцатого числа мы последний раз ее видели! — возбужденно заговорила Елена. — Но откуда у нее такие деньги?

Я стояла с видом сосредоточенным и самоуглубленным, и, чтобы полностью сейчас походить на Шерлока Холмса, мне не хватало только трубки.

— Что-то новенькое нашли? — заискивающе поглядывая на Лену, спросила Эванжелина. Она выползла из спальни, где сменила трикотажное платье на просторный халат в африканских мотивах. — Хотите, я поставлю чай? У нас есть… белоснежная идея фирмы «Ферреро» — «Рафаэлло». — Она достала из-за спины золотисто-белую коробку с шариками миндального печенья.