Чикатило. Явление зверя - Алексей Андреевич Гравицкий

звук, глаза его намокли. Он отвернулся, откашлялся и хрипло, давя слезы, заговорил:

— А потому что больше работать не мог. Ты фотографии девочки видел? А я ее — вот как тебя сейчас… И мне того зрелища на всю оставшуюся жизнь хватило. Он ее, сука, насиловал и ножом бил, но умерла она не от этого. Он ее придушил, когда она закричать попыталась. А у нее весь живот ножом истыкан… И там… ниже… все разорвано было… и спереди и сзади… А ей девять лет всего было!.. Всего девять!!!

Мужчина повернулся, его заплаканное лицо было искажено от ярости. Выкрикнув последние фразы, он вдруг как-то странно обмяк, словно у него кончился завод, сел на свободный табурет, уткнулся лицом в руки.

Кесаев поднялся из-за стола.

— Спасибо, что нашли время для нас, Виктор. Мы пойдем.

Косачев поднял лицо, вытер красные, воспаленные глаза и с болью поглядел на полковника.

— Сука, блядь… А ты говоришь, сомнение… Не может там никаких сомнений быть.

* * *

Виктор слукавил. Поначалу сомнения у следственной группы имелись и круг подозреваемых был довольно широк. По описанию женщины, видевшей убийцу и Леночку Закотнову, специально приглашенный художник делал зарисовки. Они сидели в кабинете Косачева, выбирая варианты.

— Так?

— Да, только у него еще очки были, — кивала женщина.

Художник быстро добавлял нужные детали.

— Такие?

— Не, подлиньше, — качала головой свидетельница.

— Так? — после серии движений карандашом спрашивал художник.

Женщина, прищурившись, долго рассматривала портрет, наконец кивнула.

— Да, похоже.

Виктор взял у художника рисунок, в котором по очертаниям очень отдаленно можно было опознать Чикатило.

— Спасибо. Вы свободны. Если что-то еще вспомните, обращайтесь, — Виктор протянул свидетельнице бумажку с телефоном. — Вы нам очень помогли.

Когда женщина и художник ушли, Липягин, молчком сидевший за соседним столом, взял рисунок, повертел в руках.

— Что скажешь? — спросил его следователь.

— «Вот очки, пальто и шляпа. День у папы выходной»[4], — с усмешкой процитировал Липягин Маршака и бросил рисунок на стол. — Никого мы по этому портрету не найдем.

— Почему?

— А ты внимательно посмотри.

Виктор послушно посмотрел на портрет, перевел взгляд на коллегу, так и не сообразив, к чему тот клонит.

— Если на меня очки со шляпой нацепить, я тоже буду на эту картинку похож, — с усмешкой объяснил тот.

— Ничего другого у нас все равно нет. Дам в розыск и по учебным заведениям на всякий случай, — Виктор забрал портрет и направился к вешалке.

* * *

В тот же день размноженный портрет предполагаемого убийцы был разослан по всем школам, училищам и техникумам города. Попал он и в школу, где несколько лет назад работал Чикатило.

Секретарша, приняв портрет под роспись от курьера, положила его в папку и вернулась к своему любимому занятию — она читала Дюма, «Графиню де Монсоро».

В приемную вошел директор школы. Женщина быстро убрала книгу, приняла деловитый и озабоченный вид.

— Виктор Михайлович, Наталья Евгеньевна просила передать, что на завтра вызвала к вам Цицину с родителями. Я записала на шестнадцать часов, у вас же там окно.

— Хорошо, — кивнул директор. — Что-то еще?

Секретарша взяла со стола конверт с портретом, протянула начальнику.

— Вот. Из милиции приходили. Они какого-то преступника ищут, просили передать вам, чтобы вы донесли информацию до сотрудников.

Мужчина взял конверт, повертел в руках.

— Спасибо, Светлана.

Пройдя в свой кабинет, директор занялся было методичками, выданными в гороно, но взгляд его нет-нет да и возвращался к конверту. Наконец, отложив методички, он открыл конверт, достал рисунок, некоторое время рассматривал его. Узнав человека на нем, он резко отбросил рисунок, подтянул к себе телефонный аппарат и набрал номер.

— Алло, милиция?

* * *

После беседы с бывшим следователем Виктором Косачевым Кесаев возвращался на работу в глубокой задумчивости. На крыльце управления он столкнулся с Горюновым — тот спешил в гостиницу.

— Добрый вечер, Тимур Русланович.

Кесаев пожал майору руку.

— Привет, Олег. Что у нас плохого?

Горюнов пожал плечами.

— Ничего. Работаем. Вас все потеряли. Ковалев спрашивал несколько раз.

— Он у себя? — поинтересовался мужчина.

Горюнов кивнул.

— Зайду к нему. А ты подготовь мне отчет по сегодняшним наработкам, — Кесаев легко, словно юноша, взбежал по ступенькам.

Показав на входе дежурному удостоверение, он сразу отправился к Ковалеву. Интуиция подсказывала, что разговор будет непростым, но внутренне Кесаев уже был к нему готов. Постучав в дверь, он дождался ответа и вошел.

— Спрашивали меня, Александр Семенович?

Ковалев в расстегнутом кителе, мрачный и хмурый, сидел за столом. Увидев московского коллегу, кивнул.

— Спрашивал. Присаживайтесь, товарищ полковник.

Кесаев прошел к столу, Ковалев поднялся, застегнул китель и стал подчеркнуто официален. Кесаев усмехнулся. Предчувствие его не обмануло.

Полковник вернулся, сел на свое место и сразу взял быка за рога:

— Вы, помнится, говорили, что мы общее дело делаем, Тимур Русланович. Так?

— Полагаю, что так, — согласился следователь.

— Тогда что за саботаж вы устроили?

— Не понимаю, о чем вы, товарищ полковник, — Кесаев посмотрел Ковалеву в глаза.

Резко открыв ящик стола, Ковалев достал папку с делом, подчеркнуто аккуратно положил ее на стол. Это было дело Закотновой.

— Об этом, — в голосе мужчины чувствовалась плохо скрываемая злость. — Зачем это дело подняли из архива?

— Есть предположение, что это дело может иметь отношение к нашему расследованию, — спокойно сказал Кесаев.

— Не может! Хватит, товарищ полковник! — Ковалев повысил голос, он почти кричал. — Я почти смирился с тем, что вы препятствуете и не даете передать в суд дело Жаркова, Шеина и Тарасюка, хотя на это нет ни единой веской причины! Я терпел, когда ваши сотрудники выковыривали из архива нераскрытые дела. Но тащить оттуда закрытые я вам не позволю!

Кесаев почувствовал, что настроение хозяина кабинета передалось и ему, но постарался сдержаться.

— Не в вашей компетенции мне что-то запрещать, Александр Семенович, — все так же спокойно сказал он.

— Так я обращусь к тем, у кого есть такая компетенция! — бросил Ковалев.

— Это ваше право, — кивнул Кесаев. — И что-то мне подсказывает, что вы им уже воспользовались.

— Опять намеки? Вы приехали помогать нам в расследовании, а вместо этого расшатываете работу управления и ставите под сомнение наш авторитет. Вы уедете, а нам здесь еще работать!

Кесаев развел руками.

— Для того чтобы мы уехали, надо сперва найти преступника.

Ковалев наклонился через стол и прошипел сквозь зубы:

— Вот и ищите!

Кесаев не ответил. Молча поднялся и не прощаясь вышел.

* * *

Он шел по коридору к своему кабинету и пытался выстроить в голове события пятилетней давности. Как тогда все было? Чем руководствовались тот же Ковалев, тот же Липягин,