Ликвидация. Книга вторая - Алексей Поярков

— Прамек сказал ему, что это проверка.

— Или он сам догадался… — задумчиво протянул Кречетов. — Проверь его еще раз.

— На чем?

— У Гоцмана сынок приемный есть. Мишка Карась… Только чтобы сам! Без помощников! А Чекан пусть приглядит за ним. Понял?..

Штехель, мрачно нахохлившись, молчал, уставившись в землю.

— Не слышу! — резко окликнул Кречетов.

— Да понял я, понял…

В запущенной части парка на Фонтанах, больше похожей на лес, небольшая компания пацанов занималась интеллектуальным отдыхом, а попросту говоря, швыряла камни с обрыва в только им понятную цель. Время от времени они начинали спорить, видимо, о том, кто дальше или точнее метнул снаряд.

Запыленный черный «Адлер» остановился на заброшенной аллее, в тени каштанов. Платов, вынимая из-за пояса пистолет и засовывая его в карман, обратился к усатому водителю:

— Который?

— Кажется, вон тот… шо слева… Курносый такой.

— Что значит «кажется»? — хмыкнул Платов. Шофер прищурился.

— Точно, он…

Из замаскированного в густых зарослях бурьяна «Доджа» были отлично видны и Мишка, и Платов. Толя Живчик ткнул пальцем в сторону:

— Чекан, гляди…

Тот посмотрел в указанном направлении и спокойно кивнул:

— Не суетись. Пусть работает…

…Платов, насвистывая, неспешным шагом приближался к пацанам, стоявшим на обрыве. На ходу стянул с головы кепку и вяло обмахивался ею. Мишка Карась, обернувшись, внимательно взглянул на него. Платов рассеянно улыбнулся, щурясь от режущего глаза блеска озаренного солнцем моря. Но Мишка продолжал смотреть на него — тревожно и пристально.

А между тем к пацанам с разных сторон уже бежали, задыхаясь, не меньше десятка вооруженных автоматами милиционеров во главе с Якименко. Они бежали молча, почти бесшумно, и Платов не сразу заметил их.

Дальнейшие события в парке разворачивались очень быстро. Платов в два прыжка оказался рядом с Мишкой, вырвал из кармана оружие и мгновенно, вертясь волчком, сделал четыре выстрела, заставив бегущих сбавить темп, а некоторых и залечь. Мишку он умело держал перед собой, закрываясь им, словно живым щитом. Пацан отчаянно бился, стараясь вцепиться в лицо, но у него это почему-то не получалось. Остальные сначала замерли в остолбенении, а потом бросились врассыпную.

Милиционеры открыли огонь. Но стреляли одиночными и скорее для острастки — целиться в Платова, прикрывавшегося Мишкой, никто не решался.

Живчик начал было вылезать из джипа, но Чекан придержал его за рукав:

— Не дергайся. Пусть сам поцапается…

Платов, по-прежнему прижимая к себе на уровне лица бешено брыкающегося Мишку, втиснулся на переднее сиденье «Адлера» и захлопнул дверь. Мотор машины заработал. Леха Якименко поднял пистолет, но тут же опустил — куда стрелять-то, в пацана, что ли?.. Скрипнул зубами от досады и вскинул оружие снова. Лобовое стекло автомобиля покрылось сеткой мелких трещин, а усатый шофер с простреленной головой повалился на дверцу, заливая сиденье кровью.

Ругаясь на чем свет стоит, Платов зашвырнул Мишку на заднее сиденье, толчком выпихнул труп водителя из машины и, нырнув под приборную доску, нажал на педаль газа. «Адлер» взревел и, подпрыгивая, промчался мимо милиционеров. Один из них вскинул автомат, но Якименко ударил кулаком по стволу:

— Отставить! По колесам!..

Тяжело дыша, Платов угнездился на водительском сиденье, не обращая внимания на отчаянные попытки Мишки вцепиться ему сзади в горло. Круто заложил руль направо, потом налево, отчего Мишка повалился на сиденье навзничь. Машину занесло на параллельную аллею, подбросило, снова занесло. Несколько автоматных очередей прошло мимо. Пули сбивали ветки и листья, щелкали по валунам. За бешеным завыванием мотора стрельба преследователей почти не была слышна.

— Сволочь! Фашист! — в отчаянии орал Якименко, бессильно посылая пулю за пулей из ТТ вслед скрывшемуся автомобилю. — Сволочь! Сволочь!..

Пистолет обиженно клацнул в его руке и затих. Со всех сторон к капитану бежали обескураженные милиционеры, в их руках дымились автоматы.

— Потери? — хмуро осведомился Леха, выщелкивая из пистолета пустую обойму и стараясь ни на кого не глядеть.

— Потерь нет, товарищ капитан!..

Кречетов, Довжик и Омельянчук молча смотрели на убитого горем Якименко, стоявшего по стойке «смирно» в центре кабинета Гоцмана. На месте Давида восседал полковник Чусов.

— …после чего преступник скрылся в неизвестном направлении, — глядя в пространство, заканчивал доклад Якименко. — Машина «Адлер-Дипломат», черная, номер ЮЮ 05-74, Измаильской области… Машины с такими номерами в области не зарегистрировано. Попыток преследования не предпринималось в силу отсутствия у нас транспорта. Убитый шофер опознан, это Мирча Туркул, 1915 года рождения, до войны был водителем троллейбуса, в армию не призван из-за туберкулеза легких, после оккупации выехал в Румынию, где работал водителем троллейбуса в Констанце, в сентябре сорок четвертого репатриирован…

— Я же приказал… — свистящим шепотом неожиданно перебил Чусов, с ненавистью глядя на Леху. И внезапно сорвался на крик: — Я же приказал следить за пацаном!!! Глаз не спускать!!!

— Мы не спускали, — чуть не плача, отозвался Якименко. — Просто не успели…

— Все же объяснил и предупредил! — продолжал бушевать полковник. — Подельники Гоцмана могут прийти за ним! Они будут подчищать концы…

— Виноват, товарищ полковник, — тихо, но твердо произнес Леха.

— Вы свободны, капитан! — гаркнул Чусов, поднимаясь. — Слухи о ваших высоких боевых качествах сильно преувеличены!

— Шо-о?! — забывшись, вскинулся Якименко.

— Вы свободны!!!

Леха, багровый от обиды, вышел, сильно хлопнув на прощанье дверью.

— Гер-рои-сыщики! — сквозь зубы процедил Чусов. — Неудивительно, что…

Он выбрался из-за стола и зашагал по кабинету. Оме-льянчук тяжело вздохнул, разглядывая свои руки.

— Я не очень понимаю, зачем нужно было убирать Мишку… — проговорил Кречетов.

— Пацан мог что-то видеть, слышать! — раздраженно пояснил Чусов. — Дети часто видят то, что… — Резко оборвав сам себя, начальник контрразведки округа ткнул пальцем в Омельянчука. — Искать пацана! Искать и найти, слышите, товарищ полковник?! Живым… или мертвым!.. — Голос Чусова стал издевательским: — И спасибо… за отличную работу!

Дверь грохнула еще раз. Унылую паузу, повисшую после ухода Чусова, наконец сипло нарушил Омельянчук:

— Михал Михалыч, займись розыском Мишки… Якименку только не подключай. Прошерсти все, шо можешь, понял?

Довжик молча кивнул. Омельянчук со вздохом поднялся.

— Андрей Остапыч, — снова подал голос Кречетов, — я так понимаю, что мое прикомандирование к вам можно считать законченным…

— Виталий, не дави мне мозоль!.. — махнул рукой Омельянчук. — Ты знаешь, шо это такое — когда лучший сотрудник оказывается гадом, который тут еще с хрен знает каких времен окопался?! Это ж… это ж вся жизнь моя тут, выходит, насмарку прошла!

Кречетов молчал, опустив голову.

— Я ж его вот таким вот сопляком помню!.. — продолжал изливать боль Омельянчук. — Когда он еще кандидатом на звание был только!.. Все ж на моих глазах было!.. И вот… да я ж просто слов никаких не могу подобрать… — Подбородок полковника начал вздрагивать. Он сильно подергал себя за усы, отвернувшись к окну.

Довжик и Кречетов обменялись невеселыми взглядами.

— Ладно… — наконец справился с собой Омельянчук и вновь повернулся к офицерам: — Вы лучше спросите у меня, с какой радости Гоцмана крутит контрразведка, а за его сыном должны следить мы, ОББ?! А?!

— И почему?

— А я знаю?! — раздраженно рявкнул полковник.

Кречетов в задумчивости расхаживал по своему кабинету. Механически подхватил со стола спичечный коробок, подкинул пару раз до самого потолка, ловко поймал… Потом посмотрел на коробок уже осмысленно. Взял из стакана остро заточенный карандаш и вывел на одной стороне коробка «ДА», на другой — «НЕТ». Сильным щелчком снова подбросил коробок до потолка, проследил глазами, как тот шлепнулся о старую лепнину и полетел вниз. Но ловить не стал.

Коробок тихо стукнул о толстое стекло, покрывавшее стол. И встал на ребро.

Кречетов задумчиво усмехнулся.

…На станции Одесса-Товарная стоял под погрузкой военный эшелон. Мощный паровоз ФД, пятясь, двигался к водокачке, в окне виднелось лицо машиниста. Паровоз толкал перед собой зеленый пассажирский вагон, отличавшийся от обыкновенных разве что меньшим числом окон.

Из нескольких «Студебеккеров», стоявших задним бортом вплотную к составу, обливающиеся потом солдаты аккуратно передавали по рукам в вагоны тяжелые опломбированные ящики. За процедурой следил молодой розовощекий лейтенант-артиллерист, очевидно очень гордый доверенной ему почетной миссией.