Похитители завтрашнего дня (авторский сборник) - Сакё Комацу

— Я не совсем понимаю существо вопроса…

— Жаль, если не понимаете! — старик громко откашлялся: — Я спрашиваю достаточно ясно: можно ли скрыть от Америки наши оборонительные мероприятия и возможные военные изобретения при нынешнем толковании «Закона об охране государственной тайны»?

— Разумеется, можно! Управление обороны считает своим высочайшим долгом обеспечение обороны нашего государства, а следовательно, и обеспечение сохранности секретов военного значения.

— И вы действуете в интересах Японии?

— Странный вопрос! По-моему, это не вызывает сомнений.

— А по-моему, — старик обвел взглядом присутствующих, — в вопросах обороны Япония слишком уж полагается на чужую помощь. Ее правители испокон веков не доверяли своему народу, никогда не советовались с ним, не мобилизовали весь ум и опыт народа для защиты страны, Вот и теперь наше правительство предпочитает решать насущно важные проблемы келейно, в бюрократическом порядке. Естественно, народ стал равнодушен к защите собственной родины. Но разве его можно винить за это равнодушие?.. Виноваты правители, игнорировавшие и игнорирующие чаяния народа. Мир и дружба — вот на чем должна зиждиться защита нашей любимой Японии, вот что должно быть положено в основу оборонительной системы правительства!

Председатель комиссии с явной неохотой попросил оратора не отклоняться от основной темы.

Старик, картинно поклонившись председателю, вновь оглушил зал громоподобным голосом:

— Повторяю вопрос господину начальнику Управления обороны. Если парод Японии изобретет нечто, способное не только повлиять на оборонительную систему страны, но и в корне изменить международное положение, мало того, способное переписать историю всего мира, готово ли Управление обороны оградить такое изобретение, фактически являющееся «новым видом оружия», от посягательств любого иностранного государства с позиций защиты японских оборонительных интересов?

— Если действительно появится такое изобретение, способное, как вы изволите утверждать, перевернуть вверх дном весь мир, возможно, основы нашей оборонительной политики и будут пересмотрены. Более вразумительного ответа на ваш не слишком вразумительный, абсолютно гипотетический вопрос дать не могу.

— Вопрос этот не гипотетический, а в какой-то мере уже реальный, — торжественно изрек старик, поворачиваясь боком к залу и словно обращаясь к незримо присутствующему народу. — Именно такое изобретение, способное перевернуть вверх дном весь мир, сейчас рождается в народе. И люди, знающие об этом изобретении, понимающие его эпохальное значение…

Когда старик дошел в своей речи до этого места, его голос потонул во все нарастающем гуле. Члены комиссии переговаривались между собой, бросали реплики, кричали.

— Перестаньте молоть чепуху!..

— Довольно, хватит!..

— Говорите ясней!..

Несмотря на героические усилия председателя, шум все больше увеличивался.

— Это абсурд! Такого изобретения нет и быть не может! — надрываясь, орал в микрофон начальник Управления обороны.

Даже громовой голос старика не мог перекрыть ужасающего шума:

— Например, во время… маневров… Сил… амообороны… большое… личество…

— Нет… но известно… при…

— А… осколько… меся… азад… звуковой… куум… тоже… овым… ружием…

Когда были произнесены слова «звуковой вакуум», шум в зале достиг своего апогея. Казалось, еще секунда — и барабанные перепонки не выдержат.

И вдруг шум прекратился. Погас в мгновение ока, как гаснет свет, когда перегорает лампочка.

Первые несколько секунд, кажется, никто этого не заметил.

Но вот кто-то недоуменно затряс головой, попробовал прочистить уши. Еще один, еще, еще… Через минуту на всех лицах отразилось крайнее изумление. В миниатюре повторилась та же картина, которую несколько месяцев назад можно было наблюдать на улицах Японии: воздетые к небу руки, беззвучно открывающиеся и закрывающиеся рты, красные от натуги лица, полные ужаса глаза… Все звуки исчезли, осталась только абсолютная тишина, отдававшаяся болезненным звоном в ушах.

Повторился феномен «звукового вакуума».

Но на этот раз явление длилось не более пяти минут.

Звуки ожили так же мгновенно, как исчезли. В ушах загудело.

За эти минуты присутствующие присмирели, словно их облили холодной водой.

— Господа! — вновь зазвучал громоподобный бас старика. — Вы только что вторично были свидетелями феномена «звукового вакуума»! Это явление точно такого же порядка, как и то, что имело место несколько месяцев назад. Поясняю: в настоящее время одно японское гражданское предприятие разрабатывает прибор, способный вызвать это явление. Можете рассматривать его как наше новое оружие!

Старик простер руки, останавливая вновь заволновавшихся членов комиссии, и еще больше повысил голос:

— Продолжаю! «Звуковой вакуум» — это лишь одна сторона нового изобретения. Надеюсь, начальник Управления обороны располагает достаточно исчерпывающей информацией о недавних военных маневрах, когда снаряды не взрывались и ракеты не взлетали? Так вот, это вторая сторона изобретения…

Оставив зал парламента, где продолжалось заседание пришедшей в полное смятение Бюджетной комиссии, я вышел на улицу подышать свежим воздухом. Настроение у меня было не то что плохое, но какое-то подавленное.

Вне стен парламента дышалось легко. Над головой раскинулось безоблачное бледно-зеленое весеннее небо. Золотистые лучи солнца нежно обняли меня, я подставил им лицо, и они побежали струей по подбородку, словно теплая вода.

Улица от ворот парламента до холма Мияке-дзака тонула в светлом мареве. Мимо шли нарядные, по-весеннему одетые влюбленные пары.

Я любовался радостной, ничем не омраченной картиной, и все, что творилось в парламенте, за этими каменными грязными стенами, стало мне вдруг казаться гнусной и жалкой пародией на настоящую жизнь.

Мне сделалось очень тоскливо. Яркий весенний день уже больше не радовал.

— Э-эй!

Я обернулся. У самого края тротуара притормозила длинная элегантная машина заграничной марки.

За рулем — о ужас! — сидела Кисако, веселая, в легкой косыночке, накинутой на тщательно уложенные волосы. Рядом с ней был мрачный парень — шофер и телохранитель Тамуры. А сам Дайдзо Тамура и Гоэмон устроились на заднем сиденье.

— Садитесь в машину, Тода! Ну, как там, в парламенте? — голос Тамуры звучал весело.

— Да примерно так, как вы, должно быть, и рассчитывали…

Обращаясь к нему, я никогда не добавлял почтительного «сэнсэй», говорил просто «Тамура-сан» или ограничивался одним лишь местоимением «вы».