Алхимик - Майкл Скотт

Николя Фламель выпустил немного гнева в ауру. Сжав правую руку в кулак, он вдруг встряхнул пальцами, и воздухе появился сильный, терпкий аромат мяты. Трава перед ним полегла, как будто ее прибило сильным порывом ветра, и алхимик успел увидеть, как девушка скрылась в комнате, находящейся немного в стороне. Опоздай он хоть на секунду, то благополучно прошел бы мимо двери.

— Хватит играть! — проворчал Фламель и шагнул в комнату.

Геката резко обернулась к нему. За несколько мгновений богиня повзрослела. Теперь ей было примерно пятнадцать. Ее лицо застыло в безобразной маске, а глаза стали ядовито-желтыми.

— Как ты смеешь так со мной разговаривать! — Она угрожающе вскинула руки. — Ты знаешь, что я могу с тобой сделать!

— Ты не посмеешь, — ответил Фламель с притворным хладнокровием.

— Это почему же? — удивилась Геката.

Она не привыкла к возражениям.

— Потому что я хранитель книги.

— Книги, которую ты потерял…

— Но я хранитель, о котором говорится в пророчествах, — бросил Фламель и добавил: — Предпоследний хранитель. О близнецах тоже написано в книге. Ты говорила мне, что знала Авраама, создателя Кодекса. Тебе известно, насколько точны его предсказания.

— Он часто ошибался, — пробурчала Геката.

— Как хранитель я прошу тебя сделать кое-что крайне важное для выживания не только старейшин, но и человечества. Я хочу, чтобы ты пробудила магические способности близнецов.

— Это может их погубить, — упрямо повторила богиня.

На самом деле ей было безразлично, будет жить человеческое стадо или нет.

— Вероятность есть, — признал Фламель, и что-то холодное, как лед, упало на дно его желудка. — Но если ты нам не поможешь, тогда они точно погибнут.

Геката отвернулась и подошла к окну. Посреди покатой поляны Ската демонстрировала близнецам боевые удары. Ребята медленно повторяли за ней движения. Фламель тоже подошел к ней.

— В каком мире мы живем, — вздохнул он, — если все — и даже судьба человечества — зависит от этих подростков!

— Ты знаешь, почему человечество одержало победу, а старейшины ушли в тень? — вдруг спросила Геката.

— Из-за железа?

— Да, из-за железа. Мы пережили падение Дану-Талис, Потоп и ледниковый период. А почти две тысячи лет назад какой-то кузнец, работавший с бронзой, решил создать новый металл. Один-единственный человек умудрился уничтожить целую расу и образ жизни. Большие перемены всегда дело рук одного человека. — Геката замолчала, наблюдая за тренировкой ребят. — Серебро и золото. Редчайшие ауры, — пробормотала она, и всего на мгновение вокруг близнецов ярко вспыхнули ауры. — Если я соглашусь и они не выживут, сможешь ли ты жить с этой ношей на совести?

— Я уже стар, очень стар, — тихо произнес Николя. — Ты знаешь, скольких друзей я похоронил?

— А ты чувствовал их потерю?

В голосе Гекаты прозвучал неподдельный интерес.

— Каждого.

— И до сих пор чувствуешь?

— Да. Каждый день.

Богиня опустила ладонь на его плечо.

— Тогда ты до сих пор человек, Николя Фламель. В тот день, когда тебе станет все равно, ты уподобишься таким, как Ди.

Она вновь выглянула в сад. Близнецы пытались, пока неудачно, нанести удар Скате, которая ловко уворачивалась, не двигаясь с места. Издалека они были похожи на обычных подростков, которые репетируют новый танец, но Геката знала, что нет в них ничего обычного.

— Я согласна, — наконец сказала она. — Я попробую пробудить в них силу. Остальное за тобой. Тебе придется их обучить.

Фламель склонил голову, чтобы она не заметила слез в его глазах. Если близнецы переживут ритуал Пробуждения, то есть шанс, хотя и очень слабый, что они с Перенель снова увидятся.

— Скажи мне… — начал он, закашлялся и начал снова: — Человек, который две тысячи лет назад научился выплавлять железо, тот кузнец… что с ним стало?

— Я его убила, — ответила Геката, невинно распахнув желтые глаза. — Его ремесло погубило нас. Что еще мне оставалось? Хотя было уже поздно. Мир узнал о существовании железа.

Фламель посмотрел на близнецов, наблюдая, как Джош поднял сестру на ноги, как она сделала подсечку и повалила его на землю. В предрассветном воздухе зазвенел их чистый детский смех. Фламель молился, чтобы на этот раз они не опоздали.

Глава 23

В глухую темную ночь кошки Сан-Франциско покинули город.

Поодиночке и парами дикие разукрашенные шрамами уличные коты и жирные, ухоженные домашние любимцы всех форм и размеров, породистые и смешанные, длинношерстные и короткошерстные, хлынули во мраке бесшумной кошачьей волной. Их поток лился через мосты, бурлил вдоль переулков, несся по канализационным туннелям, скакал по крышам.

И все они шли на север.

Кошки проносились мимо перепуганных и потрясенных запоздавших гуляк, обходили стороной крыс и мышей, даже не помышляя о еде, и не замечали птичьих гнезд. И хотя шли они в полнейшем молчании, их перемещение сопровождал жуткий звук.

Той ночью в городе Сан-Франциско звучало эхо первобытного воя сотен тысяч собак.

Доктор Джон Ди был расстроен.

И чуток напуган. Одно дело — рассуждать о нападении на Гекату в ее собственном царстве, и совсем другое — сидеть у входа в ее невидимый мир и наблюдать, как кошки и птицы все прибывают на зов своих хозяек, Бастет и Морриган. Что могут сделать эти крохи против древней магии одной из старейшин?

Ди сидел в огромном черном «хаммере» рядом с Сенухетом, прислужником Бастет. За все время, пока они летели на частном самолете Ди из Лос-Анджелеса в Сан-Франциско, они не перекинулись ни словом, хотя у Ди накопился вагон вопросов к этому старику. Но за многие годы он понял, что служителям темных старейшин, таким как он сам, не следует задавать вопросы.

Они приехали ко входу в царство теней Гекаты почти в два часа ночи — и как раз вовремя, чтобы встретить первых птиц. Пернатые прилетали с севера и востока длинными черными косяками, не издавая ни звука, кроме хлопанья крыльев, и садились на деревья в Милл-Вэлли, скапливаясь так плотно, что некоторые ветви ломались от перегрузки.

А через несколько часов собрались и кошки.

Они вылились из темноты нескончаемым ковром шерсти и пуха и остановились, выстроившись перед скрытым входом в царство теней. Ди выглянул из окна машины и не увидел земли. Везде, куда ни кинь взор, она была покрыта кошками.

Как только самый восточный краешек горизонта тронул розоватым светом, Сенухет вытащил из мешочка, который носил на шее, маленькую черную статуэтку и поставил на приборную доску. Это была искусно выточенная египетская кошка размером не больше мизинца.