Петля Времени - Валерий Иванов

Камень к пещере, перекрыв в нее вход, подтянули вчера, с трудом, волоком два слона.

- Клянусь Эшмуном, пророк запечатан здесь навечно, - тараща закрывающиеся глаза, хохотнул третий с продавленным носом и растрепанными волосами, - только непонятно, зачем это нашим служителям богов. Он сидел на корточках, прислонившись спиной к скале, и у него между колен также стояла гаста.

- Они боятся, как бы фанатики не растащили его тело на куски, - предположил конопатый, - вспомните, как украли голову предыдущего пророка Иоанна, прозванного Крестителем.

Но двое уже клюнули носами, не поддержав дальнейший разговор. Конопатый был среди них главным и не имел права спать, поэтому он стал прохаживаться рядом с камнем, стараясь не уходить далеко от потрескивавшего дымящегося факела. Тьмы он страшился.

Три черных фигуры вынырнули из окружающего мрака внезапно и грозно. Колеблющийся на ветру огонь факела выхватил стеклянно блеснувший глаз самой высоченной из них, казавшейся страшной темной тенью. Рядом ярко высветились глаза округлой тени. Третья приземистая фигура возникла бесшумно уже прямо перед бодрствующим стражником.

- Демоны, - пискнул конопатый и вдруг заполошенно заголосил, от страха, не сумев оторвать ног, чтобы убежать от надвигавшихся теней. Ассагай он уронил сразу и теперь хватался руками по сторонам за пустоту, отыскивая точку опоры для начала движения.

Приземистый коротко размахнулся и смачно шваркнул его кулаком в ухо, прервав вопившего на самой высокой ноте. Страж покорно затих на земле.

Вскочившие на ноги, от воплей своего товарища, долго не разбираясь с причиной тревоги, побросали свое оружие и рыскнули по сторонам. Судя по последовавшему шуму и треску, они продирались сквозь заросли кустарника, удаляясь от источника неведомой опасности с приличной скоростью.

Азазелло легко поднял обеспамятевшего меченосца и плашмя швырнул его вниз. Удаляющийся шорох перекатывающихся камней, показал, что тело несчастного стража покатилось по крутому склону к подножию горы.

Не теряя времени, Фагот, без видимых усилий, своими длинными руками отвалил громадный камень, закрывавший вход в пещеру, в сторону.

Бегемот, по приобретенной уже привычке, принялся собирать трофейные копья, но вовремя опомнился и сконфуженно отошел под нависший обломок скалы, сделав вид, что сосредоточенно вглядывается в темнеющий внизу Иерусалим, неся нелегкую дозорную службу.

- Готово, - придушенно сказал Фагот и, лишь по прерывистому его дыханию, стало понятно, что исполинский камень стоил ему немалых усилий.

Азазелло вырвал из скалистой расселины чадящий факел, и троица вошла внутрь пещеры....

Глава двадцать пятая

2.4. Москва. Февраль 1936 года.

Москву трепал ночной колючий северо-западный ветер. Стихшая было к полуночи метель, завьюжила с новой силой, неся мириады мелких, сверкающих в полнолунии, снежинок, хороводы которых, то взмывали вверх, то крутились водоворотом, то падали резко вниз, наметая причудливые сугробы. Редкие огни уличных фонарей и еще более редкие светлячки окон домов придавали снежной круговерти вид фантастический или сказочный.

Крытый шестиместный автомобиль ГАЗ-А, в просторечии "газан", один из первенцев советского автомобилестроения, поминутно буксуя в волнообразных сугробах и нещадно дребезжа изношенным металлом, продвигался по узенькой улочке, плотно застроенной деревянными домами, обшитыми крашеными досками. В многочисленные щели обшарпанного кузова и расхлябанных дверей задувал мерзлистый, колкий льдистыми снежинками, ветер, заставляя сидящих в нем людей, одетых в длиннополые темно-синие шинели с малиновыми квадратиками на широких воротниках, поеживаться и зябко потирать руки в серых нитяных перчатках.

Оперативная подвижная группа ГорУпра Рабоче-крестьянской милиции НКВД СССР осуществляла ночное патрулирование в районе предполагаемого базирования банды, которой было дано кодовое название "Черная кошка".

Уже три месяца Москву лихорадило от многочисленных слухов о деятельности неуловимых бандитов, оставляющих на местах своих злодеяний маленькие картонные квадратики с типографским изображением черной кошки со вздыбленной шерстью, изготовившейся к прыжку. Обывательская молва приписывала им бесчисленные преступления, начиная от ритуальных убийств зажиточных дельцов, разбогатевших во времена НЭПа, а, ныне, затаившихся до лучших времен, и заканчивая разбойным нападением на Оружейную Палату, с похищением бесценной русской реликвии - Шапки Мономаха.

Банда действительно существовала, и криминальные деяния совершала, но ограничивалась ночными налетами на учреждения, обладавшие массивными сейфами, содержащими обычные советские дензнаки. С виду несокрушимые стальные хранилища вскрывались неведомыми "медвежатниками" с тыльной стороны, как обычные консервные банки. Последними объектами их нападений были кустарная артель "Прометей" и Московское высшее техническое училище имени Баумана.

Причем во всесоюзной высшей школе элиты советской инженерии была похищена крупная сумма в иностранной валюте, предназначенная для заграничных командировок молодых перспективных ученых. При этом были убиты сторож и стрелок военизированной охраны.

Это переполнило чашу терпения возглавлявшего Московский горком ВКП (б) Н.С. Хрущева. Приглашенный к нему начальник московской милиции возвратился с лицом, цвета школьного мела, трясущимися мелким тиком губами и пропахший сложной смесью коньяка и валерьянки и лично продиктовал, вызванной ночью машинистке, распоряжение о ежедневном ночном рейдировании районов Тишинского рынка и Марьиной Рощи. Целью его было задержание бандитов, вышедших на свой преступный промысел, либо возвращение с него в свое логово.

Означенные места, издавна пользовавшиеся недоброй славой, и сейчас являлись пристанищем всякого рода опасного люда, находящегося в противоречии с требованиями уголовного кодекса и прочих государственных установлений, направленных на борьбу с поднявшим вновь голову криминалом. Работники милиции рисковали появляться в этих краях лишь до зубов вооруженными и в составе организованных мобильных групп.

Вот и сейчас, проезжая по несчетным проездам Марьиной Рощи, в которых и намека не было на уличное освещение и не светилось ни одно окно, все четверо сжимали ледяные рукоятки маузеров, заставляющие холодеть и, без того, зябнущие руки. У водителя, остервенело крутившего баранку обеими руками, маузер лежал на сиденье, слегка придавленный бедром.

Лишь разбавленный мятущейся пургой свет полной луны, да зажженные фары видавшего виды "газана" помогали ориентироваться в паутине этих, казавшихся безлюдными, кварталов приземистых одноэтажных, порой, кособоких и убогих строений.

Стреляя глушителем и задыхаясь надсадным кашлем двигателя, автомашина медленно переваливалась по сугробам. При повороте в очередной проулок, фары вдруг вырвали из темноты прямо метрах в пяти от патруля нескольких человек, воровато пробиравшихся через снежную муть.

Идущие сразу остановились, и тогда стало видно, что двое из них придерживают, а, точнее, волокут под руки, совершенно голого, бледного до мертвенной синевы, бородатого человека, с длинными спутанными волосами. Сзади, чуть сбоку, ковылял, слегка сгорбившись от пронзающего ветра, исполинский черный кот, ростом, без малого, с невысокого человека. Глаза его в лучах фар тотчас вспыхнули немигающими ярчайшими изумрудами.

- Черт возьми, что за..., - коротко, а, возможно, и еще короче и покрепче, выразился сидевший на переднем сиденье старший группы с кубарями лейтенанта на петлицах. Человек, весьма бывалый, он, тем не менее, оторопел и на какие-то мгновения оцепенел.

- Банда... Ритуальное убийство... "Черная кошка"..., - после некоторой паузы разом загомонили сзади опера.

- Тихо! Тормози! Все из машины! - гаркнул старший, левой рукой открывая дверцу автомашины, а правой, поднимая маузер на уровень глаз.

Но водитель и без того уже вдавил в пол педаль тормоза и нашаривал рукой оружие, правда, почему-то под другим бедром.

Злоумышленники, вероятно, растерявшись от неожиданной лобовой встречи, также застыли на месте.

Один из них, очень высокий, в длинном черном пальто, расчерченным в крупную клетку светлыми полосами и такой же расцветки, цилиндрической формы головном уборе, напоминавшим нечто среднее между шляпой и котелком, поднял локоть, закрывая глаза от бившего в них света.

Второй, про которого можно выразиться - косая сажень в плечах, однако небольшого роста, одетый в овчинный полушубок и лохматый собачий треух, сразу же пригнулся и опасно набычился, выказывая готовность к отпору.

Кот, казалось, от неожиданности развел лапы в стороны и слегка присел, как бы, готовясь сесть в снег.