Переломы - Франк Тилье

Алиса потрясена. Услышать именно сейчас, здесь, голос сестры, ее интонации, неповторимый ритм ее речи… Услышать голос умершей.

Она берет себя в руки и набирает номер, с которого отправлено сообщение. Кто-то берет трубку.

— Доротея?

— Нет, вы ошиблись.

— С вашего телефона звонила моя сестра, Доротея. Я хотела бы поговорить с ней.

— Вы — Алиса Дехане?

Алиса замолкает, не сводя глаз с лежащего на полу ножа.

— Да. А кто вы?

— Меня зовут Жюли Рокваль. Я — сотрудница социальной службы при психиатрической клинике. Я встретилась с вашей сестрой на ферме вашего отца, я хотела повидаться с вами. Мне бы очень хотелось сделать это как можно скорее.

— А вы… Вы и вправду говорили с моей сестрой?

Алиса слышит в трубке шум мотора.

— Да, конечно.

— Где она?

— Где мы можем встретиться? У вас? Мне надо задать вам несколько вопросов.

Алиса ногой отталкивает нож, он отлетает под кресло.

— Я… жду вас у себя дома. Но только попозже вечером, мне надо кое за чем съездить. Вы не могли бы заехать часов в восемь? Это не…

— Отлично, — отвечает Жюли, — меня это устраивает. Я в пяти минутах езды от дома, посмотрю тут кое-что и потом приеду к вам. Ваша сестра дала мне адрес. Булонь-сюр-Мер… До вечера.

Алиса вешает трубку и бросается в ванную. Открывает кран, чтобы вода текла тоненькой струйкой, дожидается, пока она нагреется, кладет два полотенца на край и наполняет ванну. Потом начинает растираться мочалкой-варежкой и тщательно моется с головы до ног. Сообщение от Доротеи ее ошарашило. Что предстоит ей прочесть в этом дневнике? Почему Грэхем прячет его?

Сколько же еще неизвестного…

Доротея… Жива… «Но знай, что я пожертвую жизнью, чтобы защитить тебя». Защитить — от чего? От кого? От отца?

Ей так хотелось бы обнять сестру. Сейчас, здесь…

Через двадцать минут она натягивает вельветовые брюки, белую футболку и толстый вязаный серый свитер. Надевает очки, зимнее пальто — единственное, что у нее осталось чистого, — и выбегает на лестницу. Подумать только, каких-то полчаса назад она была готова вскрыть себе вены. Сейчас это ее пугает.

Но теперь она вышла на финишную прямую, у нее осталась последняя попытка, и она это знает.

47

Бетюн. Жюли Рокваль быстро идет по узкому переулку. Сухие листья порхают над мостовой, шуршат под ее туфлями. В город тоже пришла осень. Сотрудница социальной службы отпирает дверь своего дома, маленького, на две семьи, из красного кирпича, с бордюром из белого камня и решетчатыми ставнями. Повесив куртку на спинку стула в гостиной, она включает телевизор, чтобы не сидеть в полной тишине.

Прежде всего она включает компьютер, а потом идет на кухню, наливает стакан воды и выпивает его залпом. Она вконец иссохла на этой проклятой ферме. Из головы не идет лицо сидящей перед окном несчастной женщины в инвалидном кресле.

Вообще-то интерес вызывает вся семейка Дехане. Доротея, странная сестра со всеми ее тайнами… Алиса с редчайшей группой крови и больной психикой… Склонный к самоубийству и внушающий страх отец… Прикованная к коляске мать…

Жюли выходит в интернет и набирает в поисковой строке Гугла ключевые слова: «Бланшар», «жандарм», «дорожно-транспортное происшествие», «Нант». Появляются ссылки на информационные сайты. Получилось!

Не выпуская изо рта сигарету, Жюли открывает первую ссылку и видит статью, датированную 2004 годом: «Ужасное дорожное происшествие в Нанте».

Несколько движений мышкой, и ее сердце начинает колотиться сильнее. Она в изумлении откидывается на спинку кресла. Невероятно! Она поспешно берет фотографию кататоника и подносит ее к экрану компьютера.

Конечно, это один и тот же человек. Несмотря на разницу в весе, черты лица не изменились. Жюли не может прийти в себя.

Она не понимает, почему молчит Люк Грэхем.

Она начинает читать статью. Несчастные родители Поль и Лоранс Бланшар. Их дочь, двенадцатилетняя Амели, сбита машиной жандарма… Его имя нигде не указано. Жюли снова обращается к поисковику и находит форумы, на которых обсуждается это дело. Участников обсуждений объединяют возмущение и злость. Жюли переходит с одного сайта на другой. И наконец находит фамилию Бюрло.

«Жандарма Бюрло отпустили». «Негодяй Бюрло».

Ну вот, теперь ей известно имя больного из палаты A11.

Александр Бюрло.

Сотрудница социальной службы задумывается, делает длинную затяжку. Люк Грэхем… Он все знает, и возможно, с самого начала. Как бы случайно Грэхем занимается больной, чью кровь находят на одеяле, в которое был завернут Бюрло.

Но, что бы она ни думала, понять этого она не в состоянии. Чем оправдать поведение Люка Грэхема, скрывавшего личность больного? Тем, что он совершил профессиональную ошибку? Жюли пытается обобщить все, что ей известно, сложить имеющиеся в ее распоряжении куски головоломки.

48

Вечером в лесной чаще Люк бросает последнюю лопату земли на тело Бюрло. Он почувствовал, что не в силах дожидаться ночи с трупом в багажнике. Теперь все кончено…

Он возвращается к машине, умирая от жажды. Воду взять негде.

Он включает мобильный и прослушивает сообщения. Жюли… Она хотела бы увидеть его как можно скорее. Чего еще ей от него надо?

Люк вытирает лоб и трогается в путь. По рулю течет пот. Он весь взмок.

Люк смотрится в зеркало заднего вида. Быстро приглаживает волосы, снова вытирает лоб, поправляет воротник рубашки. Ну вот, все в порядке. Никаких следов того, чем он занимался.

Все еще может прийти в норму. Все обязательно придет в норму.

Он подъезжает к дому, и у него едва не останавливается сердце.

Она ждет его перед домом.

Жюли Рокваль. Та песчинка, из-за которой все может сломаться.

Люк останавливается на подъездной аллее. Делает глубокий вдох, последний раз смотрится в зеркало, потом решается. С улыбкой выходит из машины.

— Жюли? Мне и в голову не могло прийти, что я увижу вас здесь.

Жюли обхватила себя руками. Ей холодно. Люк подходит ближе.

— Вы здесь, и это значит, что вы нашли нашего больного?

Она смотрит ему в глаза и сухо отвечает:

— Еще нет. А вы?

— Честно говоря, и я тоже нет. Иначе вы бы узнали первой.

Он кладет руки в карманы.

— Я бы с радостью пригласил вас в дом, но… у меня были кое-какие проблемы с машиной. Я жутко устал. Увидимся завтра, в клинике?

Он поворачивается к ней спиной, вставляет ключ в дверь.

Его оглушают неожиданные слова Жюли:

— Вам что-то говорит имя Александра Бюрло?

Он судорожно сжимает дверную ручку. Пытаясь сохранить спокойствие, произносит, стараясь, чтобы голос звучал нормально:

— Совершенно ничего. А должно?

— Хватит лгать, Люк. Прошу вас… Доротея Дехане мне все рассказала. Она видела у вас газеты со статьями про Бюрло и Бланшаров.

Люк готов взорваться. Доротея Дехане…

Психиатр входит в дом, оставив дверь распахнутой, словно приглашая ее войти следом. Жюли идет за ним и закрывает дверь. Люк сидит в кресле, обхватив голову руками. Сотрудница социальной службы видит возле камина пресловутые коробки с газетами. Люк кивает в их сторону:

— Я их собирал… Все статьи с описанием жутких происшествий, после того как потерял в аварии семью. Там все… На протяжении долгих месяцев после аварии у меня было одно наваждение, один спасательный круг: узнавать о несчастьях других людей, разбираться в них и, главное, находить облегчение в страданиях ближних. Например, свидетельство несчастного, потерявшего жену и сына в лобовом столкновении. Он выплескивал на страницы газет свое горе, а я впитывал в себя его отчаяние. Вдыхал его, чтобы рассеять собственный мрак. Я говорил себе, что… что я не один такой.

Он засучивает левый рукав. Жюли тихонько подходит. Люк проводит пальцем по шрамам.

— Я думал, что эти газеты помогут мне справиться… Но ничего не изменилось.

— Когда вы пытались покончить с собой?

— В самом начале…

— Когда узнали, что Жюстина Дюмец понесет чисто символическое наказание?

— Что вы о ней знаете? — спрашивает Люк.

— А что я должна знать?

Психиатр встает, отходит, наливает себе стакан джина. Жюли еще не знает, что Дюмец была объявлена без вести пропавшей, но рано или поздно она это выяснит.

— Да, я узнал лицо кататоника. Да, я ничего не сказал и оттягивал тест с ривотрилом. Потому что я не хотел его лечить, он этого не заслуживал. Он убил девочку. Так же, как Жюстина Дюмец убила мою семью. И он избежал наказания.

Он смотрит на свой стакан дикими глазами. По телу Жюли пробегает дрожь, когда она слышит, как жестко звучит его голос.

— Вам следовало поставить на первое место работу, а не чувства. Этот больной заслуживал вашей заботы и помощи, как любой другой.