Чеченский капкан: между предательством и героизмом - Игорь Прокопенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Утром над селом закружили боевые вертолеты. Наблюдатели сообщили, что впереди – окопы боевиков, которые они спешно покидают. По-видимому, опасаясь авиационного удара, бандиты ушли отсидеться в каком-нибудь укрытии. Шлыков решил этим воспользоваться и отправил на только что оставленные позиции людей и боевую технику. Теперь – замереть и ждать. Боевики наверняка решат вернуться и попадут в ловушку.
Андрей вспоминает, что произошло дальше:
«И мы дождались. В этот второй день мы очень большие потери нанесли противнику, мы минометы у них забрали, стрелкового оружия единиц 20...»
А в это время на другой окраине села разворачивалась трагедия. Там расположился первый батальон калачевцев. От батальона Шлыкова их отделяло чуть больше километра. Андрей увидел, в какую западню угодили соседи. Оказалось, боевики скрывались в домах. Они позволили первому батальону спокойно войти в село, а затем начали бойню...
Привожу комментарии Андрея :
«В районе 10 часов, в начале 11-го, начался просто дикий огонь, уничтожение началось первого батальона».
Кто-то полег сразу, кого-то тяжело ранили, другие смогли вырваться из этого огненного котла.
Воспоминания командира взвода лейтенанта Андрея Фураева :
«Первое, что мы увидели, – едет БМП, на ней лежит тело без головы. И солдаты едут, уставшие, с очумелыми глазами, но довольные, что вырвались».
А капитану Шлыкову тем временем последовал новый приказ: доставить боеприпасы и забрать раненых из подразделения махачкалинского СОБРа. Милиционеры только что с боем и потерями прорвались на окраину села Карамахи, а батальон Шлыкова располагался к ним ближе всех. Андрей отправил на помощь три БТРа. Но метров через 300 машины попали под ураганный огонь боевиков. С помощью ПТУРСа они подбили первую «коробочку». В ней находилось несколько бойцов и медсестра рядовая Ирина Янина.
Вот как об этом рассказывал капитан Шлыков :
«Бронетранспортер был подбит с помощью противотанкового реактивного снаряда. Погибла рядовая Янина, которая была к нам направлена из медицинской роты. Ей посмертно было присвоено звание Героя России. Погиб рядовой Зинченко, он оставался для прикрытия на бронетранспортере».
Ирина до последнего момента вытаскивала из горящего БТРа раненых бойцов. Но в какой-то момент сдетонировал боекомплект, и боевая машина выгорела изнутри...
В беседе со мной фельдшер батальона Лариса Мозжихина вспоминала:
«Мы нашли белый красивый платочек, и в него завязали вещи Ирины. Мы долго, до сорока дней его возили с собой. Поплачем, успокоимся, поговорим с ней...»
Тем временем ожесточенная стрельба из долины была слышна и на горе Чабан. Оставшиеся там разведчики понимали – как только представится возможность, боевики попытаются отбить ретранслятор. Калачевцы были готовы их встретить.
Вот как вспоминал об этом Александр Стержантов :
«Мы за это время там, в принципе, откопали окопы нормально. Правда, грунт был каменистый, где-то по колено примерно окопы выкопали. У нас было три взвода: один взвод на открытой местности, а два взвода в лесном массиве».
К середине дня стало ясно, что попытка заблокировать Карамахи и Чабанмахи провалилась.
Это подтвердил в беседе со мной и Юрий Дидковский :
«Операция, которая была запланирована таким образом, чтобы всего через два часа закончить ее победой и вернуться домой, не получилась. Стало ясно, что она затягивается».
Войти в Карамахи с налета двумя батальонами не удалось. Потери оказались неожиданно большими. Необходимо было оказать помощь раненым, пополнить боеприпасы, определить, с каких направлений снова входить в село. Все это требовало времени. В радиоэфире открыто – не было специальных радиостанций – передавали приказы и распоряжения, звучали доклады, в том числе и о потерях. Кажется, о наших намерениях боевики узнавали раньше нас самих.
Александр Стержантов вспоминает о проблемах с «открытым эфиром»:
«У них, естественно, аппаратура была лучше на тот момент, чем у нас, сканеры у них были на радиостанции, они сразу нас сканировали и, подслушивая наши переговоры, поняли, что ничего не начнется, никакой операции».
...И вот теперь настал черед тех разведчиков, кто закрепился на горе Чабан у ретранслятора. Боевикам нельзя было выпускать их с высоты, потому что бандиты не знали, обнаружили ли наши парни тот самый схрон с очень важной информацией.
Александр Стержантов свидетельствует:
«Вот они сначала повели массивный обстрел, «Аллах акбар!» кричали...»
После первого же огневого налета боевиков в разведроте появились новые потери. Но с ходу взять высоту бандитам не удалось. Разведчики из своих укрытий уверенно отбивали атаку за атакой.
Привожу комментарии Андрея Фураева :
«У боевиков на тот момент было примерно семидесятикратное превосходство, то есть ребятам этим нужно памятники при жизни ставить».
Боевики подошли уже настолько близко – метров 10–15, что закидывали в наши окопы гранаты. Но те не успевали взорваться: разведчики отбрасывали их обратно, спасая жизни товарищей.
Вот как описывает эти события Александр Стержантов :
«Перминов выбрасывал из окоп гранаты, Калябин там тоже был, они это делали вдвоем. Перминов успел выбросить несколько гранат. Но когда выбрасывал последнюю гранату, не успел – она взорвалась у него в руке. Ему оторвало руку».
Сержанту Дмитрию Перминову позже за этот подвиг присвоят звание Героя России. В том бою его друг Иван Калябин, не успевая дотянуться до гранаты, прикрыл ее собой, чтобы спасти от ее осколков офицера. Иван был удостоен высшего звания России посмертно.
Потери разведчиков росли. Фельдшер роты метался в эти минуты от одного раненого к другому. Он даже не замечал, как вокруг него веером ложились пули... Фельдшер был приметной фигурой в старой выцветшей форме «афганке», в которой воевал еще в Афганистане. Он считал ее своеобразным талисманом.
Александр Стержантов свидетельствовал:
«Штаны у него были все простреляны внизу, болтались обрывки. Эта форма у него была вроде талисмана, что ли, такая выцветшая вся. В Афганистане он был фельдшером. И вот он бегал тогда оказывал помощь, а форма вся в дырках, как будто бог его хранил так, чтоб он мог оказывать помощь раненым».
Но силы разведчиков были уже на исходе. А десятки боевиков лезли к ним со всех сторон. Бойцы выложили перед собой пехотные лопатки, приготовили ножи. Еще несколько минут, и начнется рукопашная прямо в окопах...
В это время Юрий Дидковский находился в низине на командном пункте руководителя спецоперации. Отряд «Русь» – его резерв. Все, что происходило на горе Чабан, командир «Руси» слышал по рации.
Вспоминал Юрий Дидковский :
«Я вышел на «Барса». Он сказал: «аллах акбар», поперли вперед, ну ничего, отобьемся. Я тогда сказал, что у него много трехсотых, двухсотых».
Трехсотые – это раненые, двухсотые – убитые. Барс – это позывной разведчика-«калачевца» майора Сергея Басурманова. Сергей и Юрий несколько лет вместе служили, были близкими друзьями. Теперь Серега находился на высоте – под шквальным огнем. Командир «Руси» понимал – разведчикам самим не выбраться. Дидковский обратился к руководителю спецоперации, чтобы тот направил его отряд – помочь товарищам, вытянуть их с высоты.
Во время нашей беседы командир взвода лейтенант Андрей Фураев подтвердил:
«К тому моменту уже порядка 75% разведроты были ранены, и четверо у них были убиты».
Дидковский с подчиненными умудрились незамеченными просочиться между волнами атакующих боевиков к истекающим кровью разведчикам. И сразу вступили в бой. Несколько «русичей» помогли вытащить из окопов раненых и убитых, затем вернулись и заняли их боевые позиции. Для Андрея Фураева, как и для большинства спецназовцев, это был первый в жизни бой.
Привожу воспоминания Андрея Фураева :
«Когда в тебя стреляют, звук получается такой, как при стрельбе из пистона.
Слыша эти щелчки, где-то даже, может, смешные, не догадываешься, что там из пулеметов кто-то стреляет».
Но все парни мужественно сражались. Однако дольше удерживать высоту было бессмысленно. Ведь еще немного, и просто не хватит людей, чтобы вытащить к своим всех раненых и убитых. Калачевцы и «русичи» начинают уходить с горы.
Андрей Фураев продолжает свой рассказ :
«Никогда я не думал до этого, что так тяжело это все делать. Мы менялись там через каждые 15–20 шагов: 15–20 шагов прошли, потом смену свежую ставили. То есть сил нашего отряда хватило только на то, чтобы весь народ этот оттуда вытащить».
Вот так, на плащ-палатке несли и тяжелораненого майора Сергея Басурманова. В решающий момент боя он заменил за пулеметом убитого солдата. Тогда бандиты поднялись на очередной штурм и едва не смяли взвод разведчиков, если бы не пулеметный огонь Сергея. Атаку удалось отбить. Он спас ребят, но себя не сберег. В этот момент поблизости разорвалась граната. Осколок от нее попал офицеру в голову. И вот теперь измотанные долгим боем калачевцы тащили на онемевших руках своего командира, не позволяя себе даже меняться.
