Тавриз туманный - Мамед Ордубади
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Ты можешь найти мне эту книгу? - обрадовано сказала Нина.
- Если я найду того товарища, то обещаю взять ее и принести тебе.
- Пожалуйста! - попросила она.
- Будь покойна! Постараюсь найти.
В ЭНДЖУМЕНЕ
Из телеграммы русского консула на имя русского посла в Тегеране и министра иностранных дел в Петербурге о событиях последних дней было видно, что надо ожидать решительных боев.
"Правительственная армия оправилась, - писал консул. - Тегеранская армия собралась в местечке Васминч. По донесению военных работников консульства, армия эта выглядит хорошо.
Макинская армия в составе пяти тысяч конных и двух тысяч пеших солдат при пяти новых австрийских и нескольких старых орудиях подходит к Аджи-керпи. Командует армией Иззетулла-хан, двоюродный брат макинского сардара Икбалус-салтанэ. Кроме него в числе командиров имеются Гейдар-хан из Аваджага и Насрулла-хан; Марандские ханы - Заргам-Низам, Гаджи-Муса-хан, Мамед-Али-хан и Гусейн-хан со своими конными отрядами находятся под Тавризом.
Заняв после незначительного боя мятежное село Сехлан, макинская армия предала его огню. Убив двадцать восемь человек, макинская армия всех остальных противников взяла в плен.
Сгорели большие хлебные амбары, что еще более обострит продовольственный кризис в Тавризе. Все запасы хлеба, находившиеся в близких селах и невывезенные мятежниками в Тавриз, попали в руки правительственных войск.
Все это дает нам возможность в скором времени ликвидировать беспорядки в Тавризе, голодное население которого, несомненно, восстанет против власти мятежников.
Правительственная армия количественно превышает силы мятежников. Деятельность на стороне мятежников опытных бомбометчиков в предыдущих боях испугала впервые участвовавших в сражениях правительственных солдат. Ввиду этого надо оказать содействие правительственным войскам.
Эйнуддовле не придает значения советам наших офицеров, считая это вмешательством в его дела. Если возможно, надо повлиять через его величество шаха на Эйнуддовле, так как в тавризских боях военная тактика должна занимать одно из важных мест".
Эту телеграмму я передал в военно-революционный совет еще накануне.
Сегодня, по предложению Саттар-хана, я и некоторые другие товарищи пошли в Энджумен, где с участием Саттар-хана обсуждались вопросы об осаде города, прибытии войск из Тегерана, Маку и Маранда, взятии села Сехлан и поджоге зерновых складов. Каждый старался свалить вину во всех неудачах на другого, и никто не хотел разобраться в создавшейся обстановке.
Гаджи-Мехти Кузакунани ругал других, а те его. Но заниматься этим было не время, так как положение было крайне серьезно и опасно.
Я объяснил Саттар-хану, что есть новые вопросы, требующие обсуждения, и что теперь поздно искать виновных и оплакивать умерших.
Собственно говоря, Энджумен уже давно изжил себя. Здесь сидели сторонники семи держав, и каждый старался защищать интересы того государства, которому сочувствовал, не забывая при этом и о своих личных выгодах.
Наиболее вредными и одновременно наглыми были сторонники царской России, действовавшие по инструкции консульства. Цель их была создать в Тавризе голод и этим подготовить победу осадившим город шахским войскам. Вследствие трусости, проявленной другими членами, им удалось в свое время провалить вопрос о перевозке запасов хлеба из близких сел в Тавриз.
Я счел излишним вступать в спор с членами Энджумена и давать им какие-либо советы.
Будь я уверен в стойкости революционной организации и не бойся последствий, не долго думая, арестовал бы многих членов Энджумена, даже уничтожил бы их. Заседавшие здесь депутаты местного купечества и богатеев в большинстве были на стороне контрреволюции, а Энджумен - тайной организацией врага в революционном лагере. Но среди членов Энджумена были и такие, которые искренне воображали, что все действия Энджумена направлены на пользу революции.
Как мы ни старались перенести все дела в военно-революционный совет, предоставив Энджумену всевозможные словопрения, чаепитие и курение кальянов, нам это не удавалось.
Я еще раз намекнул Саттар-хану, что надо покинуть Энджумен и пойти в военно-революционный совет, чтобы обсудить там вопрос большой важности.
Он может быть и не захотел бы еще встать, но одно обстоятельство заставило его немедленно подняться.
С минарета мечети Сахибеззамана раздался азан, призывавший к молитве Тавриз, в грудь которого готовы были вонзиться сорок тысяч штыков контрреволюционной армии.
Для заседавших в Энджумене членов, старавшихся ради своих интересов, настало время просить аллаха о помощи, настало время молитвы.
При первых же звуках азана один из сидевших на почетном месте чалмоносцев, торжественно провозгласив:
- Аллаху-экбер! Кебирен кебира*, - встал на ноги.
______________ * Аллаху-экбер! Кебирен кебира - велик аллах! Изречение из Корана.
Теперь все они с кувшинами в руках потянутся освобождать в желудке место для плова; затем, как белые утки, присядут на корточках у бассейна совершать омовение, после чего, выстроившись за старшим моллой, станут класть земные поклоны, прикладывая лоб к круглому кусочку глины.
Со словами "мы решаем судьбу революции", эти "руководители" будут умолять невидимого аллаха помочь им получить у семи держав, в услужении которых они находятся, ожидаемое ими вознаграждение.
Вот почему Саттар-хан вынужден был встать, иначе ему пришлось бы участвовать в общей молитве.
РЕШАЮЩИЕ БОИ
Среди всех материалов, которые нам удавалось получать из консульства, самым значительным был план, который Нина принесла вчера вечером. В этом плане подробно указывались все пункты наступления Эйнуддовле и состав наступающих сил.
Эйнуддовле сообщал консулу, что тегеранская армия привезла с собой двенадцать новых орудий.
Салар-Эрфэ, Сейфулла-хан и Эйваз-Али-хан должны были наступать со стороны Карамелика, а макинская конница и пехота, разместившая свои орудия вокруг Аджи-чая, - со стороны Гамышвана и Аджи-Чая; одновременно с этим тысяча марандских всадников во главе с Заргам-Низамом, Гаджи-Муса-ханом, Мамед-Али-ханом и Гусейн-ханом должны были занять район Айранчилар, со стороны гробницы Сеид-Ибрагима.
Одна рота пехоты должна занять Лекляр, а другая, наступая со стороны Саман-мейданы, взять Стамбульские ворота.
Для того, чтобы взорвать резиденцию Саттар-хана - Амрахиз - и уничтожить военные силы Саттар-хана, был дан специальный приказ двенадцати орудиям, размещенным у подножья горы Сурхаб.
Шатранлинские и тегеранские полки, а также кейкавендцы должны были разбить Багир-хана. Им приказано было наступать на районы Хиябан и Маралан; тут должна была орудовать и карадагская конница.
Сообщая эти сведения в Тегеран русскому послу и в Петербург министру иностранных дел, консул добавлял от себя:
"Отдан секретный приказ о переселении русско-подданных и находящихся под русским покровительством на нейтральную зону, но консульства других держав не знают об этом. Нам неизвестно, поставил ли Эйнуддовле в известность и их.
Завтра или через несколько дней Тавриз будет взят. Жду ваших дальнейших распоряжений".
Ознакомившись с содержанием донесения, Саттар-хан снял папаху, пригладил волосы и по обыкновению почесал выбритую середину головы.
На лбу его вздулись жилы. Видно было, что Саттар-хан понимает всю серьезность положения и напряженно думает.
Мы стали подсчитывать наши силы.
Находящихся под ружьем было не больше десяти тысяч. Снарядов было достаточно, после отступления Рахим-хана из Сахиб-диван-баги нам досталось пятьсот снарядов.
В ружьях, в патронах и в других средствах тоже не была недостатка.
- Опять нам грозит беда со стороны Хиябана и Маралана, - сказал сардар. - За Карамелик, гробницу Сеид-Ибрагима, Аджи-чай и Гамышван я спокоен, там буду руководить боем я сам. Господин салар может взять для защиты Хиябана и Маралана любую силу по своему усмотрению.
Саттар-хан кончил.
- Мы многим обязаны товарищу, - отвечал Багир-хан, важно приподняв брови и посмотрев в мою сторону. - Хотя и неприлично утруждать его, но защита революции вынуждает нас к этому.
- Что прикажет товарищ? - спросил, улыбаясь Саттар-хан.
- Я не возражаю, - сказал я. - Я готов положить свою судьбу на одну чашку весов с судьбой господина салара. Но с одним условием...
Саттар-хан и Багир-хан взглянули на меня с таким страхом и удивлением, как будто я собирался сказать нечто ужасное, но я сразу понял причину их удивления. Во-первых, Багир-хан не привык в своих делах принимать условия и до сих пор никто не ставил ему их, а, во-вторых Саттар-хан боялся, как бы я не поставил Багир-хану тяжелого условия и не вызвал недоразумения.
- В чем заключается условие товарища? - спросил Багир-хан, вперив глаза в неопределенную точку.