Ночь дракона - Сергей Крускоп

Толстые стены главного здания университета (как и многих других его построек) были способны выдержать удар тарана, прямое попадание боевой магии и даже могли бы некоторое время сопротивляться драконьему пламени. Эти стены были бы практически неуязвимы, если бы не множество высоких и узких окон, служивших не столько источниками света, сколько украшением интерьеров – благодаря изысканным и ярким витражам, запечатлевшим картины полной победы человека над теми или иными тайнами природы. Впрочем, на витражах встречались и батальные сцены, и символические изображения различных оккультных сущностей и, как ни странно, сюжеты на религиозные темы. Последние не всегда, впрочем, позволяли понять, о какой именно религии идет речь. Сюжеты варьировались от факультета к факультету, что, впрочем, было неудивительно. Например, на витражах Парабестиария были изображены всевозможные святые и герои, поражающие разнообразных чудовищ; очаровательные пестрокрылые драконессы, порхающие среди тропической растительности; и морские змеи, которые со счастливым выражением на мордах заглатывали вытащенных из лодки рыбаков.

…Витраж вздрогнул, мелко задребезжав всеми стеклышками. Трещина «отсекла» голову поедаемого рыбака, предположительно облегчив его мучения. А затем и морской змей вдруг изогнулся, словно пытаясь сойти со стеклянной картины, и со звоном осыпался на траву дождем разноцветных осколков.

Через пару дней вороны и голуби, давно и надежно заселившие чердак и крышу королевского дворца, куда-то пропали.

Река задумчиво несла свои воды на юг, к морю, слегка покачивая тощие и жесткие побеги камыша и чуть слышно напевая что-то возле фундамента створной башни. Две такие башни формально обозначали на берегах Черноброды городскую черту; точнее, то место, где река покидала Веят и неторопливо направлялась по своим делам, унося вдаль комки водорослей и тины, опилки и стружки с лодочной верфи, крайне невозмутимых собак и, разумеется, энное количество ценных органических удобрений.

В этот предрассветный час на небольшом подгнившем причале, вдающемся в реку неподалеку от створных башен, задумчиво сидел некто. Вполне возможно, что стражи, дежурившие на ближней башне, приняли его за обычного рыбака, сбежавшего из-под бока сварливой жены, дабы в тишине и покое опрокинуть стопочку гномьего самогона и ощутить, что жизнь наконец-то налаживается. Удочка, которую в таких ситуациях забрасывают больше для вида, из-за темноты была незаметна.

Впрочем, стражники все равно не смогли бы разглядеть удочку, потому что у сидевшего на причале человека ее попросту не было. Закутавшись в бесформенный плащ, он глядел на реку, а может, – на белую патрульную лодку, проверявшую заградительную сеть. Лодка была хорошо различима в сумерках, но неизвестному, судя по всему, было не до нее: взгляд его был неподвижен, а губы, напротив, шевелились, как будто «рыбак» что-то подсчитывал в уме. Наконец, словно подведя итог, он достал из стоявшей рядом сумки стеклянную колбу, высыпал в нее содержимое какого-то пакетика и тут же прикрыл сосуд полой плаща, поскольку колба начала явственно мерцать. Затем откуда-то появился небольшой закопченный котел: незнакомец влил в него половину таинственной смеси, а остатки выплеснул в реку. Бормоча себе под нос какие-то заклинания, он принялся неторопливо мешать в котле палочкой, периодически принюхиваясь к запаху своего зелья. Запах, надо заметить, был весьма специфическим: можно было подумать, что какую-то лошадь долго и упорно кормили миндалем вместо овса.

– Это их отвлечет, – пробормотал человек, продолжая свои «кулинарные» упражнения. – Должно отвлечь. Такого здесь не случалось уже лет триста, и для них это будет полной неожиданностью!

На востоке небо стало отчетливо розоветь, и над гладью реки потянулись, разгоняя по домам последних летучих мышей, белесые ленты тумана. Палка-мешалка, ходила в котле все тяжелее и в конце концов сломалась. Незнакомец потыкал пальцем в застывшую смесь, перевернул посудину и потряс ее: из котелка не пролилось ни капли. Еще раз понюхав конечный продукт, он, видимо, остался доволен результатом, а потому встал на ноги и, размахнувшись, забросил котелок в реку. А затем подобрал свои пожитки и, не оглядываясь, отправился в сторону городского центра.

Хорт размашистым шагом прошел по коридору дворца, распугивая слуг, и перед залом для аудиенций столкнулся с начальником дворцовой стражи. Капитан был явно не в духе: лицо его выглядело бледным и осунувшимся, и даже шлем, который капитан держал на согнутом локте, поник плюмажем и как будто бы потускнел. Алесандр Хорт шлемов, равно как и кирас, не носил, предпочитая одежду сугубо гражданскую. И лицом он не был бледен, поскольку происшествие к нему отношения не имело – по крайней мере, до сего момента. Он приветливо кивнул мрачному капитану стражи и вошел в зал вслед за ним…

– Заходите, Фьер, я вас уже заждался! И ты Алесандр, заходи, присаживайся! – сам король не мог сидеть, когда его занимали важные проблемы, а потому беспокойно расхаживал по залу. – Это просто поразительно! Во дворце, полном охраны, слуг и разнообразных дармоедов! Я в шоке, дорогой мой Фьер.

– Да, Ваше Величество, – покорно согласился капитан, продолжая стоять навытяжку.

– Что – «да»? – Король на мгновение остановился. – Капитан, это ведь не моя старая туфля и не расческа леди Реллы. Это корона! Символ власти. Символ, черт возьми, государственности, по крайней мере – один из них. И если я ее не надеваю, идя ночью в туалет, от этого она не перестает быть символом! Едва ли кто-то из слуг прихватил ее на память со словами: «Никто и не заметит, все равно Его Величество ее не носит!»

Он еще раз прошелся по залу, раздраженно щелкая по паркету каблуками сапог. Леди Релла, бессменная фаворитка, фактически – некоронованная королева Берроны, спокойно наблюдала за государем, сидя в кресле и поглаживая своих любимых хорьков. Две усато-полосатые мордочки, выглядывавшие из-под подлокотника, синхронно поворачивались, следя за перемещениями монарха.

– Мои люди уже ищут… пропажу, – сипло проговорил капитан, – проверяют всех, кто находился во дворце – постоянно или временно – в течение суток.

– Я не сомневаюсь в рвении твоих людей, Фьер, – король остановился, поглядев на стражника, – но мне бы хотелось отметить вот что: некто проникает незамеченным во дворец, крадет – подумать только! – королевскую корону и затем благополучно скрывается. А ведь корона не лежит на полочке в коридоре! Значит ли это, что этот некто точно так же может прийти и ко мне в спальню, дабы прихватить на память какую-нибудь часть меня? Хотелось бы думать, что нет, но никаких оснований для этого я не нахожу.