Отдельный батальон (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

– Хм. А о какой сумме идёт речь? – точно половину себе в карман положит.

– Назовите. – Так хоть возможность будет поторговаться.

– Тысяча рублей.

Блин-блинский. Даже и торговаться расхотелось, сходит, поменяет у китайцев несколько золотых монет и вся проблема.

– Договорились. Ещё одно. Вячеслав Сергеевич, а не подскажите, есть во Владивостоке стеклодувная мастерская? – Нужно начинать как-то производство радиоламп. Пресс-форму на заводе сделают, но в плавлении стекла и в его сортах Брехт точно специалистом не являлся.

– Есть небольшая художественная артель Павла Звонникова. Они на 1-й Морской улице расположены. У меня инженер там вазу покупал, хвалился, что очень красивая.

– Спасибо.

Хотел сразу туда отправляться, раз в депо он больше не нужен, осталось только у Лао Цыня золото на рубли поменять и котлы в кармане, но передумал. Решил наведаться к Трилиссеру, мысль одна появилась по совместным учениям вблизи границы. Там ведь совсем другая природа.

Дошёл Иван Яковлевич до здания ОГПУ на Алеутской 44, думал, что не пустят его, но дежурный Брехта узнал и пропустил. Поднявшись до второго этажа, Иван Яковлевич остановился у двери, чтобы поправить одежду. Уже был конец октября, и он был в шинели. Не входить же к заместителю начальника ОГПУ в помятой после поезда и забрызганной понизу от грязевых луж Владивостока длинной шинели. Снял, перекинул через руку, и тут через неплотно закрытую дверь приёмной Трилиссера услышал голоса. Знакомые голоса. Разговаривал сам Меер или Матвей Абрамович и его непосредственный начальник Дмитрий Георгиевич Федичкин полномочный представитель ОГПУ в Приморье.

– Матвей, ты знаешь какой мне ответ из Хабаровска пришёл по образованию Брехта? – чуть хрипловатый голос Федичкина был хорошо слышен.

– Что-то необычное? – Ну, уж еврейский говорок Трилиссера ни с каким другим не спутать.

– Что он закончил Уральский политехнический институт.

– Судя по разговору и эрудиции так, наверное, и есть, хотя я думал, что он из Германии перебрался.

– Из Германии?

– Он же родственник того Брехта, который писатель. Я Бертольда Брехта в Москве на заседании Коммунистического Интернационала видел. Семейное сходство присутствует.

– Странно.

– Что странно? – что-то зашуршало.

Брехт понял, что кто-то из говоривших натягивает кожаное пальто или плащ. Нужно уходить.

– Говорит без акцента, окончил институт на Урале. Кузнецов его документов не видел, говорит, что бандиты обокрали. Там ещё какая-то непонятная история была с нападением на штабной вагон, в котором ехал в Харбин Кузнецов.

– Нда. На самом деле много странностей. Не задумывался раньше, но Блюхер…

– Вот в том-то и дело. Ничего… Блюхер через две недели отправляется в Москву на лечение, а оттуда, по проверенным данным, в Германию. Так, что будет время досконально этого родственничка проверить. Он говоришь во Владивостоке?

– Да, должен зайти сегодня. Вчера приехали, он на конспиративной квартире остановился.

– Ты никак пока не проявляй интереса, Матвей. Веди себя с ним, как и раньше.

– Хорошо, Дмитрий Георгиевич.

– Пойду… – дослушивать Иван Яковлевич не стал, в два больших шага долетел до угла и завернул за него. Потом развернулся и, как ни в чем не бывало, вышел навстречу полномочному представителю ОГПУ в Приморье. Чуть не столкнулись.

– Дмитрий Георгиевич! Добрый день. Чуть не зашиб вас.

– Не так-то просто нас, старую гвардию, зашибить. Надолго здесь, во Владивостоке? – поздоровались. Брехт перекинул шинель на левую руку.

– Нет, завтра должен уехать.

– Ну, будут проблемы, заходи.

Ушёл. Повезло. Брехт, осмысливал разговор, снова остановившись перед дверью, когда та открылась, ударив его по плечу.

– Иван Яковлевич, ты ко мне? – Трилиссер как раз и был в длиннополом чёрном кожаном пальто.

Событие шестьдесят третье

Средневековая Англия. У дороги сидит нищий. Из леса выходит Робин-Гуд и бросает к ногам нищего мешок золота со словами:

– Я Робин-Гуд, отбираю у богатых и отдаю бедным!

Нищий ликует:

– Наконец-то и мне улыбнулось счастье! Я теперь сказочно богат!!

Робин-Гуд протыкает нищего мечом, забирает золото и говорит:

– Я Робин-Гуд, отбираю у богатых и отдаю бедным!

Заходить в кабинет Трилиссера не стали. Разговаривали в приёмной под сосредоточенную трескотню пишущей машинки. Очередной приказ об аресте врага народа строчил молодой человек с одним кубарём в петлицах.

Выслушал зам начальника ОГПУ по Приморью предложение Брехта о совместном учении в районе озера Хасан на границе и чуть руками не замахал.

– Во-первых, там и так полно провокаций со стороны японцев, а во-вторых, нам сейчас не до учений, помнишь, я тебе рассказывал про староверов. Ну, восстание против советской власти, которые подняли, – Матвей Абрамович посмотрел на часы, что висели на стене в приёмной рядом с портретом Ленина.

– Так подавили его давным-давно, – тоже глянул на часы Брехт. Было половина двенадцатого, следовательно, к двенадцати главному разведчику куда-то надо и длинного разговора не получится. Да и самому уже расхотелось. Нужно было думать, что делать. Отправит запрос ОГПУ в Свердловск в УПИ, а там такой товарищ, как Брехт, никогда в списках не значился. Начнут дальше копать. На Коминтерн выйдут. И окажется, что племянника с именем Иван Яковлевич у революционного драматурга и нет вовсе. Срочно нужно принимать меры. Как бы, не в Америку бежать, воспользовавшись связями Лао Цыня. А нахрен он там без денег нужен. Проблема.

– Там, перед тем как их разгромить, одна неприятность произошла. Было предпринята мятежниками наступление на райцентр Кхуцин. Его взятие дало восставшим в руки оружейный арсенал, радиостанцию, водный транспорт (катера) и золото. А это создало плацдарм для расширения восстания. Слава богу, мы сумели отловить несколько врагов и допросить их. Выдали планы старообрядцев. Всего с мятежниками было тринадцать вооружённых стычек, эти бородатые гады дрались за свою раскольничью веру отчаянно и гибли десятками, но и со стороны ОГПУ много раненых и убитых. Саму Улунгу войска особого отряда ОГПУ взяли штурмом только на пятый день. Всех сдавшихся добровольно и пленённых, связали и перегнали за 150 километров по таёжной тропе до посёлка Кхуцин, далее морским путём – в тюрьмы Владивостока. Но это с теми, кто по ту сторону Хребта удалось справиться, а вот с теми, кто с вашей западной стороны всё не так хорошо.

– И с нашей были?! Сколько же всего этих старообрядцев? – поразился масштабами Брехт. Он и не слышал об этом восстание, в Будущем о нём забудут. А сейчас? А сейчас он, во-первых, никого не спрашивал, а во-вторых, его уже подавили, пока он в Маньчжурии был, да начинал батальон собирать.

– Много. Часть староверов не примирилась с поражением, оставили добротные дома и освоенные угодья и кинулись в бега. Жители сёл Кокшаровки и Варпаховки ушли на Иман, не зная, что их там уже будут ждать наши части. Этих в основном назад вернули. Теперь там уже колхозы созданы. И вот тут самое главное, к чему я и начал этот разговор. Вражинам из села Каменки хватило сообразительности уйти за кордон, в Маньчжурию. И самое плохое, что всё захваченное золото именно у них и оказалось. По оперативным данным они его через границу не всё переправили, большую часть зарыли немногим севернее тех мест, где твой батальон расположился. Где точно не известно. А вот данные, что через три недели, в середине ноября они попытаются его откопать и переправить через границу в Маньчжурию, есть. Вот тут твой батальон бы и пригодился. Кусок границы большой, весь войсками ОГПУ не охватишь, да и рек там полно, и всяких стариц, так что готовь людей. О точных сроках операции сообщу чуть позже. Самим подготовиться надо и разведданные перепроверить. Всё. Бывай. Опаздываю на важную встречу, – Трилиссер хлопнул Ивана Яковлевича по плечу и испарился из приёмной.