Старая рана - Николай Леонов

– Ну, в принципе, чего-то «такого» о вас я и не подумал, – отпивая кофе, задумчиво обронил Гуров, – но тем не менее хотел бы спросить: кто, по вашему мнению, больше всего желал бы смерти Аркадия?

Издав язвительное «ха!», Антонина из стороны в сторону покачала головой.

– Да полным-полно таких! У Аркашки по Москве не менее десятка магазинов, причем достаточно больших, со штатом минимум в два десятка человек. Большая часть баб замужних. А он разницы не делал – замужем или не замужем. Любую, что приглянулась, хватал за руку и вел в подсобку. Воспротивилась? Пошла вон с работы! Но таких были единицы. Все остальные безропотно соглашались. Теперь представляете, сколько столичных рогоносцев мечтает о том, чтобы без наркоза вырвать Аркашке его это самое «хозяйство»?

Кроме того, по ее словам, Мартыняхин очень жестко вел конкурентную борьбу. В этом он был изобретателен и непримирим. В той округе, где имелись его торговые предприятия, никаких других магазинов аналогичного профиля не оставалось. Одних он разорял и вынуждал уйти демпинговыми ценами, на других давил компроматом, а кого-то подставлял всевозможными хитрыми способами.

– …Вы думаете, я собираюсь продолжать его дело? – вдова оценивающе прищурилась. – Черта с два! Я же прекрасно представляю себе, с чем мне придется столкнуться. Мне будут мстить все те, об кого Аркашка вытер ноги. Как только пройдут положенные сроки и я вступлю в наследство, без промедления продам всю его сеть без остатка. Лучше вон куплю несколько бутиков, буду завозить хороший товар, например из Италии, и мне на жизнь хватит вполне.

По просьбе Гурова Антонина в деталях описала все, что в их доме происходило последние несколько дней, даже то, что подавали к столу, что конкретно из спиртного употреблял Мартыняхин, какие он мог принять лекарства, и тому подобные моменты.

В приватном разговоре с горничной, которая назвалась Соней, Лев уточнил некоторые особенности быта усопшего, его пристрастия и привычки с точки зрения прислуги. Девушка на все вопросы отвечала охотно, при этом неотрывно глядя на своего собеседника. По всей видимости, ей очень льстило общение с настоящим, «всамделишным» сыщиком, да еще в чине полковника. Впрочем, чего-то ценного в ее ответах было не слишком много. В основном она лишь подтвердила то, что Гуров уже услышал от Антонины.

Зато повариха Мария рассказала много интересного и значащего в плане расследования. Когда Гуров зашел на кухню, где у ультрасовременного кухонного комбайна орудовала крупнотелая особа лет сорока, с первого же взгляда он определил: типичная «бой-баба», что и коня на скаку, и в горящую избу… Как бы оправдывая первое впечатление своего нежданного гостя, хозяйка кухонных кастрюль уперла в бока руки, сжатые в кулаки, и без намека на церемонии сурово поинтересовалась:

– Э! А ты куда прешься?

Зато потом общение пошло «без сучка и задоринки». Мария, повествуя о покойном хозяине, сокрушенно констатировала:

– …Да, кобелем был Аркашка конченым. И жлоб, и кобель… Для него самой большой обидой было то, когда у него требовали прибавки зарплаты. У-у-у… Аж из себя выходил от злости. Нет, так-то платил он неплохо. Я не жалуюсь. Но девчонкам, которыми он пользовался как подстилками, за это не платил ни копейки. Считал, что они ему и так по гроб обязаны…

– А на вас он не покушался? – поинтересовался Лев в сочувственно-доверительном ключе.

В ответ на это его собеседница сердито рассмеялась, утвердительно качая головой.

– Было дело!.. Только я на него быстро управу нашла. Взяла вон ту сковороду и спросила: «Тебя, Аркаша, как? В лоб или по лбу?» Он сразу на попятный. Больше и не заикался. Пожрать он любил вкусно, а так, как я готовлю, у прежних кухарок не получалось. Так что со мной он считался. А с остальными… Даже и не разговаривал!

На вопрос Гурова, кто же, по ее мнению, мог бы иметь настроение расквитаться с Мартыняхиным, она, не задумываясь, ответила:

– Шурочкин Вольдемар, например… Ну-у, сын Аркашкин от первой жены. Характером весь в папу – отпетый бабник, жадный до денег и очень мстительный. Я с Шурочкой как-то случайно встретилась, она мне все плакалась по поводу своего Вольдемашки. Вроде и не дурак, но с его характером – жди беды. А он из Лондона этим летом приезжал на каникулы, грозился, что со своим папашей разберется «как положено». Вот, может, руку и приложил?

В общем русле разговора, отойдя от темы кончины Мартыняхина, Мария «выдала характеристики» и на его соседей.

– …А что удивляться Аркашке? Он тут один, что ль, такой? У-у-у!.. Да тут, почитай, все с болячкой на полголовы. А то и на всю голову. Вот дом справа от нас. Там живет крупный заводчик, какой-то Радбиров. Так у него те же выкрутасы, что и у нашего. Для него в жизни главное то же самое – деньги, бабы и еще выпивка. Аркашка хоть и пил, но меру знал. А этот хлещет напропалую. У Радбирова семь горничных. На каждый день недели отдельная. Ну, понятно, для чего они ему. У него семья, жена и трое пацанов. А ему это все до фонаря. Напьется, разгонит семью и прислугу, и давай по всем комнатам с горничной кувыркаться… Содом и Гоморра! Хотя бывает и похуже…

– Да куда уж хуже! – Лев сокрушенно отмахнулся.

– Быва-а-а-ет, Лев Иванович! Ой, бывает! – чуть склонившись в его сторону, приглушенным голосом заговорила повариха. – Дома через два от нас на соседней улице живет какой-то Басмач. Только я думаю, это не фамилия, а кличка уголовная. Мне говорили, что он главарь кладбищенской мафии по всей этой округе. Живет один, без семьи. Прислуга – одни мужики. Говорят, уж очень всяких таких пухлявеньких он привечает. И очень ему нравится смотреть на видео с похоронами, когда хоронят молодых красивых девчонок, – аж млеет от удовольствия. Но еще больше он любит видео, где извращенцы развлекаются с телами умерших… Господи, прости! – она размашисто перекрестилась.

Слушая ее, Гуров не мог внутренне не содрогнуться – и в самом деле, это выходило за грань не то что патологии души, а за грань того, где человеческой душе уже вообще нет места.

– Знаете, Лев Иванович, здесь само по себе место очень черное. Я не знаю, что тут могло быть раньше, но селиться тут нормальному человеку никак нельзя.

По ее словам, в доме Мартыняхиных она работает уже около двенадцати лет. И все эти годы, еженедельно, у себя дома она идет в местную церковь, где просит всех святых оградить ее от здешней дьявольщины. Только этим, по мнению Марии, она и спасается. Давно бы уже ушла в другое место, да учатся дети, денег на это требуется много.

– …Мне бы еще пару лет продержаться. И – все! Сразу же уйду. Тонька, хозяйка, вон тоже подумывает о том, чтобы отсюда свалить. Она и детей-то тут старается держать поменьше. А знаете, что мне думается? Это все не случайно. Наверное САМ, – женщина указала взглядом куда-то вверх, – так решил, чтобы здесь, в черном месте, собрались все самые черные люди. Вы заметили? Здесь красиво, здесь порядок. А ощущение такое, будто ты не в поселке, где живут люди, а на кладбище!..

Припомнила Мария и один необычный случай, происшедший с Мартыняхиным. Было это около месяца назад. Она готовила обед, как вдруг к ней вбежала горничная Соня и сообщила, что с Аркадием творится что-то очень странное. Они поспешили наверх, и в гостиной повариха увидела хозяина дома, который, сидя в кресле и вперив в экран телевизора остекленевший взгляд, водил перед собой руками, издавая нескончаемое, бессмысленное: «Хи-хи-хи-хи-хи…» По телевизору в это время шла какая-то телепрограмма про моделирование ландшафтного дизайна.

Не страдая комплексом начальствопочитания и избытком сантиментов, Мария простецки хлопнула Мартыняхина по плечу и спросила, как бы между прочим:

– Аркаша, ты чего? Юмор по телику уже закончился!

Словно очнувшись от какого-то наваждения, тот некоторое время молча, с недоумением взирал на обеих женщин. Но потом, как видно, вспомнив, что с ним только что было, строго-настрого приказал об этом не рассказывать ни одной живой душе. Особенно Антонине. Мысленно проанализировав рассказанное, Гуров пришел к выводу, что это могло быть следствием действия какого-то препарата седативного или даже наркотического действия.

– Кстати, а каковы были взаимоотношения между Мартыняхиным и Соней? – поинтересовался он как бы между прочим. – Антонина сказала, что всех горничных, замеченных в интимных отношениях с ее мужем, она немедленно выгоняет. Соня, получается, не поддалась на его приставания?

В ответ его собеседница саркастически рассмеялась.

– Ну, вы шутник, Лев Иванович! Тоже мне скажете – «не поддалась»… Да она сама при первом удобном случае тащила его в спальню. О-о-о! Это такая штучка!.. Нет, нет, Сонечка не из скромняшек, она из зло…бучих. Вы же с ней уже собеседовали? Ну и что, не обратили внимания, как она вас глазами раздевала? Это тот самый «тихий омут», где чертей больше, чем у нее волос на… Гм-гм! Голове. Вот и Тонька купилась на ее потупленные глазки и невинное личико. Ага! Невинное! Сонечка мне как-то даже похвасталась, что здесь по дому специально ходит без трусов и в мини-юбке. Ну, чтобы почаще перед хозяином «светиться». Я давно уже догадывалась, что эта нимфоманка планы строит наполеоновские. По моему разумению, она собиралась выпихнуть отсюда Тоньку и выскочить за Аркашку.