Восемнадцать часов дурдома - Владислав Картавцев

– Огнеметы! – только и смог повторить молодой санитар, – мы их что, жарить будем?

– Именно! – Андрей довольно похрустел пальцами (за ним числилась такая гнусная привычка, и наряду с его манерой прилюдно обгрызать ногти под корень она производила совершенно отталкивающее впечатление), – поджарим, как барбекю на вертеле! Ты любишь барбекю?

– Нет! Уже нет! – Акакий по-бабски взвизгнул, и Андрею показалось, что его вот-вот хватит удар. Он уже хотел сыграть назад, но передумал – накал страстей все еще был не настолько высок, и следовало поддать газку.

– А вот и зря! Между прочим, в жареном мясе всё гармонично – и запах, и вид, и вкус. Всё зависит исключительно от того, кого поджарили! Вот взять, например, овечку, барашка или же приятную во всех отношениях свинку. Эскалоп – вау! Пальчики оближешь! Или ростбиф с кровью! Красота! Или гуляш, плов, запеченная рулька или вяленое ухо! Деликатес! А вот с человеком не так! Хотя, с другой стороны, сказал бы кто-нибудь каннибалу из Океании, что человека есть нельзя, и был бы оплеван всем племенем, как богохульник. Так что – все дело в восприятии, и советую тебе пересмотреть свое отношение! Ничего, поработаешь пару лет, окрепнешь, уже так страшно не будет!

Андрей произнес всю тираду намеренно неторопливо и с расстановкой, чтобы смысл сказанного дошел до санитара. Андрей ожидал чего угодно, но только не того, что произошло в дальнейшем.

Акакий с криком: «С меня довольно!» с размаха ударил головой о бронированную стенку лифта, и по всей кабине пошел гул, как от церковного колокола в момент пасхального служения.

– Держи этого психа! Вяжи его! – Андрей среагировал мгновенно. – Вяжи его, пока он башку себе не разнес! – Андрей прыгнул вперед и вцепился Акакию в горло сзади, в то время как Перельман провел ловкую подсечку и повалил вышедшего из ума санитара на пол. После чего ловко взгромоздился ему на спину, завернул руку и примотал её скотчем непосредственно к шее.

– Во дожил персонал! Совсем шутки перестал понимать! – Андрей тяжело вздохнул и хотел с силой двинуть Акакию ногой по зубам, но воздержался, – набирают кретинов по объявлению, а они даже юмор не воспринимают! Это несерьезно, балбес! Для тебя говорю – ритуал у нас такой! Специально для новичков, которые впервые спускаются на минус пятый! Как ты сегодня! А теперь скажи, нахрена ты собирался себя убить? Может, выпустить тебя без защиты к «школьникам» и «заботливым», чтоб жизнь ценил? А огнеметы – так их давно пора установить, вот только начальство никак не разрешает! Любит оно, начальство, понимаешь, людей – любит! И тебя полюбит, если немедленно не придешь в себя!

Андрей посмотрел на Акакия. Тот закатывал глаза и судорожно выгибался всем телом.

– Похоже, спекся наш напарник! Классическая нервная пастораль – припадок в обостренной форме. Теперь три дня будет в себя приходить! И в кого они только такие слабаки? – Онуфрий злобно плюнул на пол. – Опять форму заполнять, опять потянут на дыбу выяснять, отчего восьмой санитар за год с ума сходит, и, дескать: «Где мне для вас кадры искать, если вы всех гробите, да калечите!». Вот уж не думал, что сорвется на последнем скачке!

– А что, Изольдыч? – Перельман деловито перевернул дергающегося Акакия и примотал его вторую руку к ноге – так, что тот сразу стал похож на разобранного на запчасти камчатского краба. – Может, сразу определим его к «шестеркам», да и все дела! Или все-таки поднимем наверх, пусть руководство разбирается?

– Да, проблема! – Андрей не стал скрывать, что расстроен, – а я-то думал, этот окажется покрепче – бывший десантник, бла-бла-бла! Столько с нами уже прошел! Не – бесполезно! Нужно в следующий раз просить кого-нибудь из гробовщиков или паталогоанатомов – они привычные, им на все плевать! Немного подучить дубьем бить – и готов образцовый санитар! Ну да ладно, считаю, в подвале Акакия оставлять нельзя – все-таки исследовали четыре этажа плечом к плечу, он нам, можно сказать, жизнь не единожды спасал! Поэтому поднимем наверх и сделаем все возможное, чтобы поставить бедолагу на ноги! Кстати, кто знает, девушка-то у него есть?

– А то как же! Рассказывал, что даже две – Апраксиана и Аризоната!

– Вот ведь незадача! – Андрей закусил губу, – если б знал, что придется утешать сразу двух, оставил бы бойца в резерве! Гриша, раздевай его – не всё ж тебе психов кольчугой пугать! А тут, как-никак, полный боекомплект защитной экипировки – будешь чувствовать себя свадебным генералом! Надо же, целых две девушки! – Андрей смущенно покрутил головой. – А вот у меня ни одной постоянной, а тех, что появляются, больше чем на неделю не хватает! Нет, следовало оставить Акакия в тылу! Взял, взял грех на душу! В следующий раз обязательно буду уточнять насчет девушек, чтобы не сесть в лужу!

Андрей проследил, как Перельман заученным движением выдернул Акакия из амуниции и быстро надел ее на себя.

– Ловко у тебя получается – ты что, до больницы мародером работал?

– Никак нет, товарищ генерал! Просто умею! – Перельман радостно щелкнул застежками шлема. – Докладываю, отряд смирился с потерей бойца и готов приступать к новой зачистке!

– Ну, тогда пошли!

– Нет, что ни говори, а зловещей места, чем минус пятый, на свете найти трудно! – Перельман потянул Андрея за рукав и указал на выдавленное в стене гигантское распятие с обнаженным Христом в окружении демонов. Кто бы ни был неведомый творец распятия, не приходилось сомневаться в его безумии – гравюра производила столь жуткое впечатление, что мало кто мог смотреть на нее дольше пары секунд. На лике Христа, казалось, отразились все страдания человеческие, а демоны явились напрямую из ада, готовые унести туда любого, осмелившегося разглядывать распятие дольше положенного.

– Знаю! – мельком глянув в сторону гравюры, Андрей заученно прикрыл глаза. – Здесь, вообще, лучше ни на что не смотреть! Через пять минут крышей поедешь! Кстати, что это за звук?

Отряд остановился. Андрей приложил палец к губам – все напряженно слушали. Откуда-то издалека доносились звуки мелодии, которую Онуфрий точно идентифицировал, как: «Ах, мой милый Августин!». Надрывно звучала губная гармошка, и хор пьяных гестаповцев старательно выводил слова. Музыка завораживала, подчиняла и пригибала к земле – и спустя минуту Андрей поймал себя на мысли, что готов сдаться гитлеровцам без боя.

– Врешь, не возьмешь! – он скинул перчатку и яростно вцепился зубами в кулак. Из прокусанной вены хлынула кровь, Андрей покачнулся и… пришел в себя. Наваждение отступило, страшный бессловесный призрачный зверь отпрянул, устрашившись крови, и сгинул в темноте. Андрей быстро вынул жгут и перемотал руку. Посмотрел на санитаров – они находились в состоянии глубокого транса.

– Приплыли! Опять фашисты! – Перельман затравленно посмотрел на Андрея.

– Мы что, перенеслись во времени и оказались в июне 41-го?

– Брось! – Андрей всеми силами пытался поддержать своих присмиревших бойцов. – Я читал, перемещение во времени невозможно!

– Нет, возможно! – Гриша плавно сполз на пол. – Хоть режь меня, Изольдыч, дальше я ни ногой! Под фаустпатроны я не подписывался!

– И я! – Онуфрий отвел глаза и ловко устроился рядом с Перельманом. – Посижу здесь, а ты иди, Андрюша! Иди! Ты главный – с тебя и весь спрос!

– Прокоп, а ты? – у Андрея еще оставалась надежда, что боевой санитар его не подведет. Однако и она не оправдалась – Прокоп разинул рот, издал чавкающий нечеловеческий звук и отвернулся.

– Понятно! Вот уж не думал, что в самом конце пути окажусь в одиночестве! – Андрей угрюмо посмотрел на забастовавших, находящихся под гипнотическим воздействием санитаров, хотел покрыть их матом, но передумал – его люди сделали максимум из того, на что были способны, и не их вина, что враг применил оружие массового поражения – патефон с «Августином»! От судьбы не уйдешь – придется разбираться во всем самостоятельно!

Андрей глубоко вздохнул, отобрал у Перельмана рюкзак с гранатами, у Онуфрия – вторую дубинку и обреченно двинулся вперед.

– Интересно, как чувствует себя бутерброд, когда его едят? – Андрей оглянулся на санитаров – между ними и Андреем было уже метров пятнадцать.

Он чувствовал себя почти голым – и не просто голым, а обжаренным в сырном соусе и сдобренном специями – аккурат для праздничного стола. То, что его съедят, он почти не сомневался. Вот сейчас, сейчас… Стоит только выглянуть за угол!..

– На счет раз! – Андрей втянул голову в плечи и решительно сделал шаг в вечность. Он ожидал лютого пронзительного воя (от которого кровь не просто стынет в жилах, а сворачивается подобно парафину), приближающегося к нему со всех сторон. По его прикидкам, после обнаружения жизни ему останется не более трех минут – пока не будут использованы все гранаты, и пока «школьники» не навалятся на него кучей. А кончится все закономерно – к нему подойдет самый страшный «заботливый», медленно сорвет с него шлем и, ласково поглаживая Андрея по голове, вопьется клыками в кадык.