Воины бури - Бернард Корнуэлл

Я оглянулся на лес и смог разглядеть силуэты деревьев, черные на фоне темноты, разглядел струйки дождя.

— Время, — повторил я.

— Богом прошу, — пробормотал Финан. Я видел, как он перекрестился, — если увидишь моего брата, — выговорил он громче, — он мой.

— Если увижу твоего брата, — пообещал я, — он твой. 
Годрик протянул мне тяжелое копье, но я предпочел меч, и потому вытащил Вздох Змея из ножен, вытянул его вперед и увидел, как блестит клинок, будто полоска сумрачного света в темноте. Заржала лошадь. Я поднял меч и поцеловал сталь клинка.

— За Эостру, — сказал я, — за Эостру и Мерсию!

Тени под деревьями обрели очертания, превратившись в кусты, стволы и листья, трепещущие на ветру. Еще ночь, но волчья заря уже наступила.

— Вперед, — скомандовал я Финану и повысил голос до крика: — Вперед!

Время скрываться истекло. Теперь настало время скорости и шума. Я пригнулся в седле, опасаясь низких ветвей, позволяя Тинтригу самому выбирать путь, просто подгоняя его вперед. Занимался рассвет. Дождь стучал по листьям, лес наполнился топотом лошадей, ветер завывал в верхних ветвях как припадочный безумец. Я ждал, что вот-вот раздастся рев рога, призывающий врагов к оружию, но стояла тишина.

На севере сверкнула молния, бросив резкие черные тени промеж деревьев, потом прогремел гром, и тут я увидел впереди первый бледный отсвет костра. Костры! Воины Рагналла расположились на полянах, и, если он и расставил дозорных, то те не видели нас, или мы проскользнули мимо, и мерцание костров, сражающихся с проливным дождем, стало ярче.

Я видел тени среди огней. Кто-то бодрствовал, по-видимому, следя за костром и не замечая, что мы несем смерть. Затем где-то далеко справа, где римская дорога уходила в лес, я услышал крики и понял, что бойня началась.

Кровавый рассвет. Рагналл думал, что мы укрываемся за стенами Честера, запуганные устроенной им резней в праздник Эостры, но вместо этого мы с ревом грома ворвались в ряды его людей, к чему они оказались не готовы. Я вырвался из-под деревьев на открытое пространство и увидел жалкие кривобокие шалаши из ветвей. Из одного выполз человек, взглянул вверх и получил удар Вздохом Змея в лицо.

Клинок скрежетнул по кости, удар отдался мне в руку. Еще один враг убегал, и я пронзил его в спину острием меча как копьём. А всадники вокруг тоже калечили и убивали.

— Не останавливаться, — проорал я, — не останавливаться! 
Это всего лишь отдельный лагерь на поляне, основной лагерь еще впереди. Зарево над темным лесом показывало горящие на вершине Эдс-Байрига костры, и я поскакал туда.

Снова в лес. Разгорался рассвет, приглушенный грозовыми тучами, но впереди я увидел широкую полоску земли, расчищенную от деревьев, окружающих склоны Эдс-Байрига, и именно там, среди пней, разбила лагерь основная часть войска Рагналла. Именно там мы их и убили.

С окровавленными мечами мы вырвались из леса и поскакали среди испуганных мужчин, разя их клинками. Женщины визжали, дети плакали. Мой сын вел людей справа от меня, рубя беглецов, спасающихся от наших мечей.

Тингриг врезался в кого-то, бросив его в костер, взметнувший тучу искр. Волосы беглеца вспыхнули, он закричал, а я снова замахнулся и зарубил другого воина, куда-то бегущего с выпученными глазами и кольчугой в руках, а впереди еще один вызывающе проревел, с копьем в руках ожидая моей атаки, а затем обернулся, заслышав топот копыт за спиной, и погиб под топором фриза, что раскроил ему череп. Только что проснувшиеся барахтались во рву и карабкались по земляному валу, когда с вершины старого форта прогудел рог.

Я пришпорил коня, направляясь к группе воинов, яростно рубанул одного Вздохом Змея, пока Годрик своим копьем располосовал живот другому. Тинтриг лязгнул зубами, укусив третьего за лицо, и рванулся вперед, и тут гром разорвал над нами небо. Мимо меня, улюлюкая, проскакал Берг, с его меча свисали чьи-то кишки, рубанул вниз мечом, развернул коня и рубанул снова.

Укушенный Тинтригом человек, пошатываясь, хромал прочь, прижимая руки к изуродованному лицу, кровь хлестала сквозь пальцы. Ярче всего в эту волчью зарю были не костры, а вражеская кровь, в которой отражались внезапные вспышки молний.

Я пришпорил коня ко входу в разрушенный форт и увидел, что поперек дороги выстроилась стена из щитов. Воины бежали, чтобы присоединиться к ней, протискиваясь в её ряды и добавляли свои щиты, удлиняя стену. Над ними висели стяги, но настолько намокшие от дождя, что даже сильный предрассветный ветер не мог их расправить.

Мой сын промчался мимо, направляясь к дороге.

— Оставь их! — крикнул я ему. Уже по меньшей мере сотня человек защищала вход в форт. Всадники не могли сломать эту стену. Я был уверен, что Рагналл там, как и Брида, под своими мокрыми знаменами, но их смерть еще может подождать. Мы пришли, чтобы убивать, а не сражаться со стеной из щитов.

Я сказал своим воинам, что каждый должен убить одного человека, и это уже почти вдвое сократит армию Рагналла. Мы ранили больше врагов, чем убили, но раненый доставляет куда больше хлопот, чем мертвый. Труп можно похоронить или сжечь, оплакать и бросить, а раненые требуют ухода.

Вид безглазого или человека с продырявленным животом, откуда струится кровь, или с раздробленными костями, белеющими на фоне плоти, вселит во врага страх. Израненная армия — медленная армия, наполненная страхом, и мы замедлили Рагналла еще сильнее, угнав его лошадей. Мы угнали также женщин и детей, подгоняя их тем, что убивали любого, кто пытался сопротивляться.

Люди Рагналла понимали, что их жены окажутся в наших руках, а детей направят на рынки рабов. Война немилосердна, но Рагналл пошел на Мерсию войной, ожидая, что земли, где правит женщина, можно легко захватить. Сейчас ему показали, насколько это легко.

Я заметил, что Цинлэфа окружили трое вооруженных копьями врагов, они попытались вспороть брюхо его лошади, а потом убить его самого. Цинлэф легко с ними расправился, показав свою ловкость в обращении как с конем, так и с мечом. Двух он ранил, а третьего убил.

— Впечатляет, — скупо признал Финан, глядя как юный сакс развернул коня и, ловко махнув клинком, вспорол врагу руку от локтя до плеча. Затем конем сбил наземь последнего врага и прикончил его, небрежно перегнувшись с седла. Цинлэф заметил, что мы за ним следим, и ухмыльнулся.

— Славно поохотились, господин!

— Труби в рог, — наказал я Годрику, который скалился оттого, что убивал и выжил.

Настало время уходить. Мы разнесли стан Рагналла, утопили волчью зарю в крови и нанесли врагу жестокую рану. Меж лагерных костров, затухающих под дождем, лежали тела.