Консул Содружества - Александр Зорич

Аистов там было видимо-невидимо! Они хлопотливо кружили в вышине, издавали сомнительной мелодичности звуки и уносились куда-то в сторону укрытых густой пеленой тумана берегов. А потом снова галдящим кагалом возвращались из тумана, хлопая крыльями и распевая свои смурные песни о вкусной рыбке.

Из-за этого-то самого тумана Содружество, между прочим, так и не сумело в свое время толком исследовать самые интересные уголки планеты Грин.

Зондам, которые без устали снимали со своей верхотуры все самое интересное, не хватало мощности разглядеть мелкие детали на поверхности планеты в районе Кратера Юноны. А так называемым основным ресурсам – то есть разведчикам из плоти и крови – всегда находилось применение и на меньшем удалении от сферы колонизации Содружества. Что толку с местной зеленки? Уверен, если бы не война с кровернами, никто и не вспомнил бы про этот Грин еще лет пятьсот. А теперь – вот, мы здесь…

От таких рассуждений меня даже гордость взяла: экие мы канальи, экие первопроходцы!

Теперь как минимум у Вальдо и Свечникова были шансы обессмертить свои гордые имена в названиях каких-нибудь гор и речек. А может, повезет и мне – как замкомвзвода. «Пик ван Гримма» – звучит очень даже ничего!

– Почему стоим? – спросила Тайша.

– Опустили гидрофоны, прослушиваем толщу воды, – пояснил я шепотом.

– Не понимаю, что Вальдо надеется услышать. Как рыбы друг другу былички травят?

– Вода – лучший проводник акустических волн, чем воздух. Разве тебе этого не говорил в школе твой учитель физики?

– Если бы я училась в школе, мой учитель физики наверняка не упустил бы такой возможности, – надула губы Тайша.

– Ну чего ты, я же не знал…

Если бы так шло дальше, Тайша наверняка бы обиделась. Но тут Файзам Рахими, которому было поручено наблюдение за данными гидрофонов, обернулся к нам. Глаза у него были размером с ядро Галактики каждое.

Рахими раздельно проговорил:

– Я слышу человеческие голоса.

Вальдо вскочил из своего кресла так стремительно, что ударился головой о край осветительно-вентиляционной панели – та даже не успела отъехать и скрыться в соответствующей нише.

– Файзам, ты уверен, что это человеческая речь?

– Естественно! Да послушайте сами, капитан, – такие модуляции в состоянии давать только…

– …ладно, верю. На каком языке говорят?

– А кто его знает? – пожал плечами Файзам. – Милитум сообщил, что стандартному лингвоанализатору не удается подобрать адекватную аналогию…

– Попробуйте подключить дополнительные словари… Я бы начал с нестандартных гуманоидных. А впрочем, можно и негуманоидные. Все равно потянет!

– Никакого результата. Я уже подключил все пять языков дельфинов, хурманчей и даже, извиняюсь, роша – да не простит их Всемилостивый.

Ну, роша-шмоша! Зачем же так горячиться?.. Он бы еще демонов смерти вспомнил!

– А мертвые языки? Вы попробовали дополнительный блок словарей мертвых земных языков? – настаивал Вальдо.

Мне, как и большинству невольных свидетелей этого диалога, идея Вальдо показалась слегка… как бы это мягче выразиться… неадекватной! Кажется, наш капитан решил перещеголять в глупости Файзама с его роша.

Ну при чем здесь древние, совершенно мертвые земные языки, когда мы находимся на таком чудовищном удалении от Земли, что, не будь открыт принцип подпространственных перемещений, нам бы пришлось добираться до этой планеты триста тысяч лет? Мы с Тайшей переглянулись.

У остальных лица тоже поскучнели.

Лесь-Николай Гайдамака – так тот вообще с отсутствующим видом выковыривал отсутствующую грязь из-под ногтей своим десантным ножом. Типа «меня это не касается».

– Вот. Подключил, – с облегчением отрапортовал Файзам. – Но сомневаюсь…

Файзам не успел окончить. Поскольку в этот момент из динамиков вместо ритмичного урчания полились осмысленные человеческие слова. Правда, порожденные речевым синтезатором нашего милитума. Но все-таки настоящие человеческие слова и словечки…

– Ах, Шибальба! Что ты делаешь?! Что ты делаешь?! Правду говорят, что твоя мать спала с грязным псом Бомбалем! Ты же видишь – цууц приближается! Залазь обратно, Альмесов сын!

– А ты чем орать, так лучше бы подал знак родне, чтобы убирались подальше… А то цууц не только нас скушает, не освежевав, но и нашу родню заодно! А-а-а! Шибальба-а-а-а!

Если б я стоял, я бы, наверное, упал.

Вот так.

Ехали-ехали и наконец приехали.

Нужно было забраться на самый край обитаемых территорий, за тысячи световых лет от Земли, чтобы услышать обычную земную брань и разговоры людей, которым угрожает, по-видимому, нешутейная опасность!

– Что это за язык? – поинтересовалась Беата Даль.

– Модифицированный в четвертой степени язык народа майя, населявшего Центральную Америку три тысячи лет назад, – севшим голосом отвечал Файзам. – Сениор капитан был прав – не хватало дополнительного словаря древних языков Земли.

Не в последний раз подивился я интуиции капитана Эверта Вальдо, которая позволила найти единственно верное, но совершенно неочевидное решение.

А может, интуиция тут была ни при чем и все дело было в его осведомленности?

Мы примчались к месту происшествия через пару минут – благо Абубве был с нашим планетолетом на «ты».

– Если это люди и этим людям угрожает опасность, мы должны помочь им, – заявил Вальдо.

Мы были так ошарашены нашими открытиями, что даже не стали доискиваться, что за опасность имеется в виду. Люди!.. Помочь!.. Что может быть благороднее?!

Вальдо отдал приказ, и все наши видеоокна слились в одно грандиозное обзорное окно. Стоит ли и говорить о качестве изображения? Оно было таким, будто весь борт планетолета просто исчез. Между прочим, небезопасная иллюзия: через несколько секунд Джо Топак, забывшись, едва не выстрелил в стену из карабина.

Дело было невдалеке от берега.

Двое полунагих аборигенов планеты Грин в доходящих до середины икр, запахивающихся на талии юбках, спешили к берегу на выдолбленной из ствола большого дерева лодке.

Они энергично работали веслами. Пот полноводными потоками струился по их шеям и плечам.

Милитум дал увеличение – я увидел в деталях лицо одного из «майянцев» (так я сразу окрестил для себя местных аборигенов; как их еще было называть?! Раз язык – «майя», значит, сами они – «майянцы»!).

Смуглое, с особенным, необычным разрезом глаз лицо. Нос с горбинкой. Густые черные брови. Длинные, прямые волосы до самого пояса. У лба прядь заплетена в косицу.

Лицо майянца было искажено гримасой ужаса.

Второй – тот, относительно происхождения которого его товарищ строил смелые гипотезы, связанные с собачьим племенем, – был очень похож на первого. И возможно, приходился ему братом (хотя я уже давно заметил, что все китайцы и хурманчи кажутся мне братьями). Он тоже выглядел испуганным.

Аборигены тяжело, с хрипами, дышали, но гребли к берегу без перекуров. Короткие весла, кажется, плетенные из лозы, а не цельнодеревянные, шустро выпрыгивали из воды и тут же снова вонзались в нее, почти не подымая брызг.

Правда, никто из нас пока не понял, от кого же майянцы так темпераментно улепетывают. Ну не от нас же – ранее невидимых благодаря расстоянию и туману? Неужели все-таки от нас?

Как вдруг прозвучал тихий голос центаврианца Кизи Кен Амана, который, в отличие от нас, смотрел не в видеоокно, а на приборы.

– Сзади!

Покладистый милитум тут же развернул перед нами панораму задней полусферы.

– Ой-ой, – прошептала Тайша.

Из толщи оливково-зеленых вод медленно поднималось существо, которое я, полный профан в палеозоологии, назвал бы гибридом плезиозавра, диплодока и тираннозавра.

Широкая пасть, густо усаженная зубами разных калибров. Тупые глазки с вертикальными зрачками. То есть это были «глазки» только в том смысле, что на фоне остальной туши они выглядели маленькими. А вообще-то каждый глазище был величиной с мою голову! Заподозрить существо в том, что оно травоядное, не пришло бы в голову ни одному трезвомыслящему человеку.

– Теперь хоть буду знать, что такое «чудовище», – тихо сказала Тайша.

– Лучше бы не знать, по-моему, – вставил Свечников.

– Живой кроверн пострашнее будет, – успокоил Лесь-Николай Гайдамака.

– Между прочим, как и синие аисты, этот вид по сей день не каталогизирован! – торжествовал Вальдо.

Шкура у некаталогизированного чудовища была бурой, пупырчатой, с серыми полосами вдоль хребта. Из лиловой пасти, раззявленной явно в честь аборигенов, ручьями лила вода. Видимо, водоплавающая тварь не считала обязательным закрывать рот во время ныряния.

«Так вот кто такой „цууц“, – сообразил я.

Тут-то Топак и выстрелил. Хорошо, что сработал фирменный майкрософтовский предохранитель для систем небоевого оружия: подствольный сенсор распознал преграду на директрисе огня, и подача пуль сразу же была заблокирована. Раздался оглушительный хлопок отпугивающего выстрела – так уж наши карабины запрограммированы. И спасибочки.