Анафема в десятый круг - Алёна Лепская

Так и не сумев уснуть, проработал всю ночь над музыкой, зачёркивая и черкая вновь по нотным листам. Я вернул внимание к крепко на крепко спящей особе, уже утром. Черты её лица были напряжены. Решил дать ей время поспать. Вернувшись из душа, навис над мертвецки спящей красавицей. И это не метафора, она реально спала мертвым сном.

― Вик… ― я осторожно потряс девушку за плечо? ― Вик проснись, утро уже. ― она даже не шелохнулась.

Пара капель воды с моих волос пала на её лицо и они росинками скатились вниз по её щекам. Даже не поморщилась. Господи, как можно так крепко спать? Не впервые между прочим сталкиваюсь. Вообще-то иногда это заставляет беспокоится. Всякое бывает, люди испокон веков в летаргический сон впадали. Я наклонился, ниже к ней, прислушиваясь к размеренному дыханию. Такое ощущение, что она думает будто, во сне она в безопасности, в убежище, что может прятаться ото всех в своём сне, сколько угодно долго, что никто не видит ее и не отыщет. Так же как, когда она спала в наушниках на предпоследней парте, и думала, что это делает её невидимкой, или когда забывала зашторивать окна, думая видимо, что кому она мол нужна и что никто её не видит.

Хм, а я думал, что она красавица.

Я обратил внимание на то, что у неё волосы не просто растрепались ото сна. Они намагничены. Я перевёл взгляд на часы. 23 минуты двенадцатого. Мне кажется или это не впервые? Внутри меня что-то оборвалось. Ведь я был чертовски уверен, что видел, как ночью часы отметили три часа ночи.

― Какого чёрта…

Она протянула руку, я не ожидал такого, я просто замер. Её глаза были сомкнуты, а ресницы подрагивали, меня каратнуло лёгким статическим током, когда её ладонь теплом прижалась к моей щеке. Её дыхание участилось, напряжение в чертах усилилось. Болезненный, слабенький стон, раздался как-то слишком громко в тишине. Что будет если разбудить её сейчас? Она просто спит или не просто? Во избежание эксцессов я стал успокаивающе шептать ей в сон, подозрительно косясь на часы.

   ― Это тайна всех тайн, всех бутонов бутон,   Корень дерева жизни и небо небес,   Сердцевина всех почек, надежда надежд,   Самой дерзостной мысли стремительный бег,   Что всегда ты со мной, ты во всем и везде, дорогая.   Это чудо, что звездам упасть не дает,   То, что в сердце моем твое сердце живет.

Вскоре я заметил, что её дыхание успокоилось, и её лицо расслабилось. Незримую улыбку рисовали её губы.

― Камингс…

Я еле расслышал этот звук. Видимо я мог влиять на ход её сна. Я осторожно пощёлкал пальцами у её уха. Волосы паутинкой повело за моим движением. Но реакции не последовало. Я искоса взглянул на спящего ворона. Меня посетила странная догадка.

― Разумеется. Ты же не… здесь.

Мне вдруг подумалось, что она может проспать так много лет, до тех пор пока она и вовсе не умрёт. Этого было достаточно, чтобы мной сразу же овладело отчетливое паническое ощущение, что смерти её я просто на просто не вынесу. Скорее слягу рядом и захочу умереть вместе с ней. В голове вспыхнул образ, белокурой спящей красавицы медленно идущей вдоль белой стены, и ведя вольны кончиками пальцев по поверхности. Алой кровью, волны, на белоснежном остающиеся словно нотный пяти полосный стан, такой же как чёрные татуировки на её руках. И волны размашистые словно шрамы от запястья до локтя. Это было красиво, но только в моём воображении. Ведь когда-то был такой момент, и шрамы были смертельными кровоточащими ранами…

Я не боюсь крови. Не боюсь смерти. Я боюсь её смерти. Я содрогнулся от этого образа, возникшего в моей голове. Ментально перерезал глотку, паршивой мысли и прикопал её на отшибе сознания. Мысленно опёрся на лопату, и прикурил сигарету с таким довольным выражением, словно я серийный маньяк убийца удачно прикопавший труп под деревцем.

Моя фантазия меня пугает. Порой мне кажешься, что у меня не все дома.

Минуточку. У меня и так не все дома.

В шоке от своего воображения, я прижался лбом к её лбу. Вообще-то мне не нравится, что мысли о смерти стали слишком часто меня посещать в последнее время. Обычно я относился к смерти несерьезно, философски возможно, но всерьёз я давно уже стараюсь не думать. Мне лучше не думать о смерти, это может повернуться не в ту, сторону в которую мне полезно.

― Здесь…

То есть, на звуки она не реагирует, а на голос ― да? Мне стало буквально маниакально интересно. В чём фишка? Спина девушки немного изогнулась, словно она хотела сделать шаг. Решив рискнуть притянул её к себе, она покорно поддалась. Вика села, и её руки сомкнулись на моей шее. Но она спала, не проснулась.

Вообще-то, нихрена себе… А если ей в руки нож вложить? Я образно конечно, но, чёрт побери, в таком состоянии она же просто марионетка в моих руках. И я бы соврал, если бы сказал, что эта мысль не приглянулась мне. Эта мысль мне очень даже приглянулась, и хитрая ухмылка расплылась на моем лице.

Мне вспомнился действенный способ, как её можно разбудить. Я снова покосился на остановившееся часы. Почему именно 23 минуты двенадцатого?

«―Электроника творит черте что, рядом со мной. Часы останавливаются на идентичных цифрах, ворон подрезает мою тачку на скорости под сотку!

― Предчувствие плохое.

― Ну… вроде того.»

Вроде того…

Мне не нравилось всё это. Не нравилось! Я с опаской отношусь к экстрасенсорными вопросам. Я не знаю об этом ровным счётом ничерта. Что я по сути знаю? Метафорический отрезок от ада до рая? Тогда мне даже думать не хочется где она может блуждать во сне. Я бы вообще не хотел, чтобы она блуждала.

И если я чего-то не понимаю, или не дай бог, не знаю, того, что мне хотелось бы знать, это крайне дерьмово. Неведение мощный спусковой крючок для меня. Я теряюсь напрочь, просто и начинаю нервничать. При этом стоит иметь в виду, что это не очень-то безопасно, когда псих с проблемами агрессии и садистскими наклонностями, начинает нервничать. Хотя говорят, что как такого понятия, садизм ― нет. Не верьте! Это придумали психологи и психиатры, чтобы садисты не думали о том что они садисты, полагая видимо, что если они перестанут думать о себе как о садистах, так или иначе, они и вовсе перестанут таковыми являться. Я не то чтобы плохо отношусь к психологам, вовсе нет. Я просто не особо-то доверяю психологам, хотя бы потому, что они психологи. Их задачи, заключаются в том, чтобы разбираться в человеческих чувствах и эмоциях, являясь при этом испытателями душ человеческих, по большей части циниками и лицемерами. И чокнутыми, не чуть не меньше прочих чокнутых. И как бы не было парадоксально, но именно такие ― чокнутые психологи, психиатры и психоаналитики ― гениальны. И если вы думаете, что они не пользуются таким инструментом как ложь, когда в ней больше блага, нежели вреда, то конечно же вы наивный глупец. Пользуются и весьма виртуозно. Я первое время, даже читал пометки психологов, ведь я понятия не имел что они там пишут постоянно. Мне было некомфортно от этого, это раздражало. Впрочем любой аналитик спокойно давал мне читать свои записи, в работе со мной. Даже психиатры в клиниках. Все, кроме Гетмана. Он поняв, что меня это нервирует, просто перестал делать записи и всё. Причём я уверен, что записи он всё же ведёт, анализируя проведенную работу, уже после приема. Ведь чтобы упомнить всё, нужно как минимум носить фамилию Смолов, ну, или быть секретарём Дьявола ― кем он не является. (Хотя на счёт второго я не уверен.) Но на вопрос почему бы ему чёрт побери просто не дать мне прочесть, лишь усмехается. Клянусь, если я когда-нибудь увижу в его блокноте, напротив своей фамилии, одну единственную запись, типа: «этот парень чёртов психопат» я даже не удивлюсь.