Eurocon 2008. Убить Чужого - Сергей Лукьяненко

Вот он, холл. По этой лестнице она поднималась, значит, эта дверь – на улицу. Она шагнула туда, и вдруг сзади что-то громко клацнуло, и вспыхнул сиреневатый свет. Две тени – её и Бу – отпечатались на стене с пустыми вешалками. Аська оглянулась.

Это был просто лифт. Из кабины выкатился Ингмар. На фоне жуткого сиреневого света Аська видела только силуэт, и то какой-то расползающийся.

– Ты хочешь уйти – иди, – сказал Ингмар. – Всё равно вернёшься. Ко мне все возвращаются. Вами так легко двигать… Но сына оставь. Сейчас же. Он должен получить правильное воспитание.

– Нет уж, – ответила Аська.

– Ты осмеливаешься перечить, комарик? Тварь я жужжащая или право имею? Так вот: не имеешь. И если не хочешь по-хорошему…

Аська так и не поняла, что он сделал. Только что это был просто силуэт человека (ну, не человека, но кого-то внешне похожего) на светлом гнусном фоне – и вдруг перед ней оказалось облако тьмы, да нет, не тьмы – сгусток воплощённого ужаса перед ней оказался, бездна перед ней распахнулась – с бесконечно далёким багровым огнём где-то там, в глубине…

Тогда Аська, задвинув Бу за себя, выхватила наган – и, не чувствуя ничего и не слыша, стала стрелять в эту вдруг задёргавшуюся, заметавшуюся перед ней бездну…

(«Стреляли», – подумал Стас. Всё летело перед ним; он скользил по яви, как по чёрному покатому льду. Вдруг его взгляд зацепился за что-то. В проёме двери стоял Порфирьев – человек с размозжённой головой. Потом он пошёл по направлению к Стасу, глядя при этом куда-то вбок и вниз. Он шёл не по-людски: подтягивал ногу на полступни, а приближался сразу на два шага.

– Зомбяки проклятые, – сказал Стас. – Задолбали…

Голова не держалась и руки почти не слушались, поэтому он нажал на спуск, даже не сумев вынуть трофейный пистолет из кармана…)

Аська и Бу добежали только до ворот, когда всё вокруг стало немыслимо ярким, а их швырнуло на землю и покатило. Створка дверей с визгом и грохотом разбилась о столб, густым жаром опалило спину и ноги – даже мокрая юбка занялась огнём. Аська вскочила, подхватила ошеломлённого Бу и бросилась бежать дальше, в какую-нибудь темноту. Позади ревело пламя. Кажется, кричали люди. Наверное, кричали. Их же там было много, в огне. Но может быть, это всё-таки ревело пламя…

Было светлее, чем днём, но всё равно ни черта не было видно ни впереди, ни по сторонам. Навстречу ей кто-то ковылял, и только в упор она поняла, что это Костя. Аська вскрикнула, бросилась вперёд и подхватила его, и не дала упасть.

Месяца через два как-то само собой всё сошло на нет. Аська залечила ожоги, Костя залечил раны – к счастью, не слишком сложные, повезло невероятно. Бу провёл это время в Ростове, у Аськиной двоюродной сестры, и вернулся бодрым и загорелым. Прокуратура Аську поначалу донимала, потом перестала – у них там выстроилась логически непротиворечивая версия произошедшего, а то, что в эту версию не укладывалось, как бы и не существовало в природе. Доказывать им что-то было бессмысленно.

Однажды в солнечный, тёплый, но уже с характерной прозрачинкой в небесах день Аська, Бу и Костя гуляли по Заколдованному месту: так они называли большой диковатый сквер, который никогда нельзя было пересечь так, чтобы попасть туда, куда хочешь; посыпанные битым жёлтым кирпичом дорожки обязательно уводили тебя далеко в сторону. Но просто гулять по нему было хорошо. Бу ушлёпал далеко вперёд, а Аська и Костя шли сзади, взявшись за руки и переплетя пальцы. Завтра надо будет ехать по школьным ярмаркам, они уже расписали, кто, куда и за чем, – а сегодня пока можно вот так, за руки, неторопливо и почти безмятежно…

Бу топал обратно, что-то держа в руке.

– Во, нашёл. И покупать не надо.

Это был сотовый телефон – простенькая дешёвая модель.

– Нехорошо, – засомневалась Аська, – чужая вещь всё-таки…

– А я хотел, – заявил Бу. – Ещё вчера. Глупо, да?

– Да нет, не глупо, – возразил Костя. – Просто надо было сказать.

– А я сказал…

Телефон в руках Бу вдруг издал пронзительную трель.

– Вот и хозяин забеспокоился, – проговорила Аська.

– Тут стало написано… – Бу уставился на экранчик, смешно наклонив голову. – В процессе… выполнения… вашего заветного желания… возник системный… сбой. Пожалуйста… повторите ваше заветное желание… ма, а что такое «заветное»? Мам! Мам, ты что?!!

Василий Головачев

Зелёные нечеловечки [8]

Спал Фомин плохо. Снились какие-то грязные улочки, мусорные баки, чумазые бомжи, отгоняющие его от баков. В какой-то момент голоса визгливо взлетели над улочкой странным хором, и Фомин проснулся.

Голоса притихли, но не пропали.

За стеной слышались удары, звон, со скрипом передвигались стулья, падали на пол миски и стаканы, кто-то выругался, потом запел. Песню прервал хохот, затем заговорили сразу несколько человек, во весь голос, не по-русски, и Фомин вспомнил, что неделю назад в соседнюю квартиру въехала семья переселенцев.

В первую же ночь они устроили праздник по поводу переезда, и все на этой лестничной площадке глаз не сомкнули до утра.

Вторая ночь почти ничем не отличалась от первой. А так как в Москве давно работало распоряжение мэра о соблюдении тишины после десяти часов вечера, жильцы осторожно напомнили переселенцам об этом законе.

Cледующая ночь прошла более или менее спокойно. А потом началось то же самое: грохот, ругань, песни, хохот и крики. Словно приезжие решили доказать, что порядки устанавливают здесь они и что местные законы на них не распространяются.

Фомин два дня отсутствовал, был в командировке на севере, потом сутки дежурил – он служил в спецназе ГУИН, – вернулся уставшим и лёг спать. Однако проспал недолго.

Посмотрел на часы: половина четвёртого. «Что у них там за праздник? Февраль, зима, холодно, в такую погоду только спать и спать. Неужели новоявленные соседи не вняли увещеваниям жильцов? Позвонить в милицию или самому попробовать договориться?»

Он полежал с минуту, прислушиваясь к шуму за стеной, сходил в туалет, глотнул холодного чаю. Натянул спортивный костюм, собираясь заняться усмирением «хозяев жизни», но его опередили.

В коридоре послышались голоса, стук в дверь.

Фомин заглянул в глазок.

Перед дверью соседской квартиры стояли две женщины, старик в халате и молоденький милиционер. Женщин и старика Фомин узнал, они жили на этой же лестничной площадке. От сердца отлегло: Фомин не любил конфликтовать с людьми, и если такое случалось, то исключительно в те моменты, когда у него лопалось терпение. В данном же случае его вмешательство не понадобилось.

Послушав перебранку за дверью, Фомин с облегчением вернулся в спальню, сбросил костюм и нырнул под одеяло. Через полминуты он уже спал.