Брак по любви - Моника Али
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мистер Сарпонг приветствовал Ясмин как старую подругу, позабыв об украденных часах. К счастью, после гидроцелэктомии он перестал упрямо снимать с себя пижамные штаны. Синдром Корсакова привел к необратимым повреждениям мозга, и вскоре мистер Сарпонг уже переживал новую вымышленную утрату: на сей раз его дочь держали в заложницах то ли в подсобке, то ли в туалете, то ли в каком-то еще помещении больницы. По словам санитарки Анны, последний раз он виделся с дочерью две недели назад в этом самом отделении, и та предупредила, что уезжает в отпуск, но он, конечно, этого не запомнил. Подобные конфабуляции, имеющие целью объяснить реальные события, типичны для синдрома Корсакова. «Возможно, они одинаково типичны для всех», – подумала Ясмин, осматривая неподвижно лежащую с открытым ртом миссис Гарсиа.
– Это по глазам видно, – сказала Анна, склонившись над миссис Гарсиа, словно новоиспеченная мать над колыбелью. – Вот видите, доктор, она опять.
Ясмин всмотрелась в глаза миссис Гарсиа – старые поцарапанные стеклянные шарики. Такие же безжизненные.
– Что именно она сделала? – спросила Ясмин. Миссис Гарсиа страдала от прогрессирующей сосудистой деменции, и, насколько Ясмин могла судить, полностью утратила способность к общению. Глубокие борозды по сторонам ее носа огораживали рот, как бы заключая все слова, всю речь, в постоянные скобки.
– Когда она так жмурится, это значит – ей больно. Она тут третий раз, вот я и распознаю. Уж поверьте.
Ясмин поверила. Кому и знать, как не Анне.
– Когда меняли? – спросила Ясмин, глядя на пустой мочеприемник.
– Сегодня утром, – ответила Анна, – но она все равно почти не мочится.
– Может, инфекция мочевых путей, – предположила Ясмин. – Ну или почек. Возьму кровь на анализ. Спасибо.
Анна кивнула, погладила миссис Гарсиа по скрюченной руке и бросилась предотвращать побег другого пациента. Хотя двери открывались картой или кодом, их часто подпирали, чтобы вкатить оборудование или медикаменты.
Ясмин поискала вену. У некоторых пожилых пациентов вены выступали, словно толстые зеленые черви, пробравшиеся под кожу. У других, как у миссис Гарсиа, брать кровь из вены было все равно что пытаться зажечь свечу без фитиля. Ясмин трижды осторожно похлопала миссис Гарсиа по восковому локтевому сгибу – без толку. Просить ее сжать кулак было бессмысленно. Ясмин оставалось лишь нагнетать кровь самостоятельно. Она подняла предплечье миссис Гарсиа до уровня плеча, снова опустила. Проступила еле заметная сине-зеленая линия. Обработав нужный участок кожи антисептиком, Ясмин ввела иглу и надавила на поршень. В шприц быстро побежала густая рубинового цвета кровь. Когда она прижала к месту укола вату, кровь не остановилась, и ей потребовался второй ватный тампон. Миссис Гарсиа повернула голову на подушке и взглянула на Ясмин, как бы говоря: «Видишь, я здесь, я еще жива».
– Вот и она. Вот и она. – Профессор Шах махнул рукой, остановив Ясмин на выходе из отделения.
Раньше он никогда не обращал на нее ни малейшего внимания.
– Вы меня искали?
Это казалось крайне маловероятным. Профессор Шах не имел обыкновения разыскивать врачей-стажеров, да и в отделении появлялся нечасто. Было общеизвестно и принято, что профессор Шах, будучи загружен научной и преподавательской деятельностью, а также другой своей работой в очень дорогих частных домах престарелых, лишь изредка может заниматься пациентами. Он должен публиковать статьи, читать лекции с кафедр во многих странах и принимать награды, каких бы обременительных затрат времени это ни стоило. Кроме того, в отличие от некоторых необоснованно требовательных консультантов (обойдемся без имен), с персоналом он вел себя как сущий ангел. И если, что время от времени неизбежно случалось, кто-то из родственников, недовольный уходом, оказываемым его маме, папе или бабушке, подавал жалобу, рязрядить ситуацию приглашали именно профессора Шаха. Он точно знал, на какие кнопки нажать и какие проводки перерезать, чтобы избежать взрыва.
– Я о вас наслышан. – Профессор Шах не скрываясь смерил Ясмин испытующим взглядом с головы до ног.
– Неужели? Звучит зловеще.
– Вовсе нет. Говорят, вы дали отпор некоей даме с сомнительными убеждениями. Браво!
Профессор Шах был звездой гериатрии. Он был Омаром Шарифом в области ухода за престарелыми, причем вполне официально, потому что так его описал интервьюер в статье для «Британского медицинского журнала». Ясмин не знала, кто такой Омар Шариф, пока не загуглила его и не увидела фотографии, весьма похожие на профессора Шаха в папахе. И вот профессор Шах впечатлился ею по какой-то причине, которую ей еще предстоит понять.
– Некоей даме?..
– Родственнице кого-то из пациентов – то ли сестре, то ли тетке, то ли племяннице. Вы задали ей головомойку за расизм. Я впечатлен! В подобных случаях слишком легко проявить малодушие, любой ценой избегать конфликта из боязни оскорбить.
– На самом деле я не… Я бы не сказала, что задала ей головомойку.
– Вижу, я вас смутил. Немногие стажеры наделены вашим даром скромности. – Он улыбнулся ей, полуприкрыв тяжелые веки. В его глазах читалось чувство собственной неотразимости. – Вы получаете достаточно внимания от куратора и так далее? Если вам что-то понадобится, моя дверь всегда открыта.
Дверь в кабинет профессора Шаха неизменно была закрыта всякий раз, когда Ясмин проходила мимо.
– Приму к сведению, – ответила она.
Просмотр
– Она идеальна, – провозгласила Гарриет. – Цена определенно завышена, но я уверена, что они будут открыты для предложений. Такова позитивная сторона референдума о членстве Великобритании в Евросоюзе. До июня она могла бы уйти и за бо́льшую сумму, но сейчас неоправданно переоценена.
Она сухо посмотрела на риелтора. Тот ответил, что продавец «очень мотивирован», и вышел подождать в прихожей.
– Дорогуши, вам здесь нравится? – Гарриет развела руками. Свое пальто из верблюжьей шерсти она сняла и бросила на диван. На ней была элегантная кремовая шелковая блузка, заправленная в строгие черные брюки.
– Свет потрясный, – ответил Джо. – Мы столько раз видели, что кухню устраивают в углу гостиной, чтобы превратить квартиру в трешку. Или отделяют кухню перегородкой, оставляя окна только с одной стороны и искажая пропорции комнаты.
Комната была прекрасна. Квартира располагалась на двух верхних этажах таунхауса, выходящего на широкую лужайку, которую пересекали тропинка и велосипедная дорожка. Казалось бы, она не подходит им уже потому, что находится в Ислингтоне, а Джо согласился перебраться к югу от реки, – и однако, же они здесь. На просмотре, о котором договорилась Гарриет.
– Мне нравятся камин и ставни, – сказала Ясмин. – Тут очень красиво, но, по-моему, не совсем наш вариант. И этот район… – Она посмотрела на Джо в поисках поддержки.
– Вам будет куда расти, – сказала Гарриет. – В мансарде запросто поместятся две детские, а во второй спальне можно устроить кабинет или гостевую. – Она обняла Джо со спины и положила щеку ему на плечо. – Из него выйдет чудесный отец, не правда ли?
– Конечно, – ответила Ясмин. – Но, даже если они готовы уступить в цене, нам все равно это не по карману. И вообще-то мы решили поселиться к югу от реки.
Гарриет стиснула Джо в объятиях так крепко, словно никогда не отпустит.
– О финансах можете не волноваться. Не вижу смысла вам ждать моей смерти, прежде чем пользоваться моими деньгами. Ясмин, ты со мной согласна? Джозеф, твоя невеста не хочет жить в сырой квартире в Камберуэлле, когда в этом нет никакой, совершенно