Черный марш. Воспоминания офицера СС. 1938-1945 - Петер Нойман

– После инцидента со штабом евреев отвели на скотобойню и склады, расположенные за доками. Был получен приказ уничтожить их всех.

Румынские и немецкие солдаты открыли двери складов, словно выпускали всех на волю. Евреи выходили, обрадованные неожиданной свободой, надежду на которую потеряли, но были встречены перекрестным огнем десятков пулеметов. С отчаянными криками и метаниями, как ведут себя звери с целью избежать смерти, они гибли массами, были изрешечены пулями.

Некоторые пытались броситься в море, но их убивали из автоматов. Такая гибель не лучше.

На скотобойне применялись ручные гранаты. Вероятно, по прихоти офицера, командовавшего убойным отрядом. Но гранаты производили слишком много шума, поэтому командовавшие расстрелом офицеры сочли лучшим быстро и эффективно закончить дело при помощи старых добрых пулеметов фирмы «Шкода».

Неожиданно Василий встал и прошел по комнате к медному самовару с гравировкой. Он стоял на подобии серванта. Василий повернул краник и наполнил чайник новой порцией зеленого, пахнущего мятой чая, который пьют русские. Манерно, с жеманными жестами и бесконечными замечаниями типа «Простите», «Пожалуйста», «Извините меня», «Вы позволите?» он налил в чашку каждого из нас горячую, цвета амбры, жидкость.

Затем снова сел, задышав свободнее, и нагнулся к нам с заговорщическим видом, словно скрывая факт наличия в кармане своего пальто бомбы замедленного действия.

– Но ведь очень трудно убить столь большое число людей за один раз. В Одессе было зарегистрировано 128 тысяч евреев. В объявлении Верховного главнокомандования говорилось, что все евреи города должны быть выселены и отправлены «под сопровождением» румын в Польшу, где для них подготовили лагеря проживания. Приказ уточнял, что они должны были следовать «под сопровождением», но ничего не говорил о том, что они должны были есть.

Становилось холодно, и на дорогах Бессарабии и Молдавии, ведущих в Карпаты, уже лежал снег. Колонна двигалась по таким дорогам километр за километром. Километр за километром можно было слышать мольбы о помощи, вопли голодных, озябших существ. Иногда на дороге, вьющейся среди гор, раздавались резкие хлопки ружейных выстрелов. Тысячи таких выстрелов. Когда колонна наконец прибыла в Буковину, стало ясно, что лагеря не потребуются.

Перед продолжением рассказа Василий взглянул на нас искоса.

– В Одессе немцы неожиданно выяснили, почему было невозможно до сих пор схватить террористов, виновных в убийствах.

Для этого использовалась вся подземная система города.

Должен сказать, что обширные катакомбы тянутся под городом еще с римских времен. (Одесские катакомбы – в основном бывшие каменоломни, возникшие в первой половине XIX в. и в дальнейшем расширявшиеся. – Ред.) Древние подземные переходы были построены для обороны или в подобных целях, о которых точно ничего не известно. На глубине девяти и даже пятнадцати метров существуют настоящие улицы, площади, огромные галереи.

И именно там обустроились партизаны. Под землей хранились их оружие и боеприпасы. К тому же, еще до вступления в город дивизий Антонеску, там была в совершенстве налажена организованная жизнь. Хлебопекарни ежедневно пекли свежий хлеб, имелись мясные и продовольственные запасы разных видов, типографии, ружейные мастерские и даже миниатюрная тюрьма. Радиостанция поддерживала постоянную связь партизан с гарнизоном Севастополя, который снабжал их своей информацией, передавал приказы из Москвы и фронтовые новости. Беспроволочные антенны искусно спрятали в свинцовые трубы, на вид безобидные.

Вначале немцы попытались послать под землю войсковые подразделения. Но выяснилось, что проникнуть туда через узкие проходы шириной в два метра, оборонявшиеся на выходе пулеметчиками в блокпостах из стали и бетона, невозможно.

Доложили Верховному главнокомандованию. Из Бухареста прислали специалистов-саперов, и те попытались разными способами взять верх над повстанцами.

В то же время продолжались убийства и подрывы складов боеприпасов и продовольствия. Офицеры штаба Антонеску в отчаянии рвали на голове волосы из-за неспособности добиться конкретных результатов.

Они испробовали все. Выходы из подземелья при их обнаружении минировались. Галереи затапливались. Но многие из них выходили в море, поэтому у партизан иногда просто промокали ноги. Пытались напрочь блокировать выходы. Патрули были выставлены на всех известных входах и выходах из катакомб. И в то же время московское радио продолжало каждый вечер публично выражать радость в связи с героическими подвигами партизан Одессы.

В отчаянии румыны пошли на применение отравляющих газов.

Подземные переходы обстреливались разными снарядами, гранатами и контейнерами с отравляющим газом. Но при отсутствии давления газ проникал недалеко. Этот последний способ признали безуспешным, как и все другие.

Становились все более жестокими карательные меры против гражданского населения. Надеялись посредством таких средств заставить партизан отказаться от борьбы. Но и это не дало результата.

Василий Укарин снова поднялся и наделил каждого из нас большим стаканом водки. Затем улыбнулся загадочной улыбкой.

– Именно на этом этапе я попросил у коменданта разрешение вернуться в эту маленькую деревеньку, в которой родился, – заключил он.

Он дружелюбно смотрел на нас, машинально потирая длинные пальцы своих скелетообразных рук.

Я пытался понять, для чего он рассказал нам эту историю, поскольку без знания причины этого испытывал неприятные ощущения.

Первым заговорил Карл:

– Когда же наконец партизан уничтожили?

– Когда? – произнес старик изменившимся голосом. – Борьба продолжается до сих пор. (Лишь в концу 1943 года оккупанты наконец нейтрализовали «подземных партизан Одессы». – Ред.)

После этого мы попрощались. Русский рассыпался в тысячах благодарностей за то, что мы оказали ему честь своим посещением, пригласил зайти снова.

Мы не обсуждали свой визит и не принимали никакого решения. Но, думаю, больше никогда не придем к нему. Этот тип неопределенным образом возбуждал тревогу, и я не мог не чувствовать, что, несмотря на его покорный вид и обходительность, он высказал нам то, что хотел, чтобы мы услышали то, о чем он хотел предостеречь нас.

И его рассказ давал обильную пищу для размышлений.

Когда мы молча возвращались в сумерках в лагерь, Франц сказал:

– Понимаете, вся эта фигня, которую сообщил нам старик, всего лишь подрывная пропаганда, распространяемая партизанами.

Мы с Карлом ему не ответили.

24 февраля. Почта, видимо, задерживавшаяся, как это часто случается, в том или ином месте, поступила сразу огромной кипой. Письма были отовсюду, некоторые отправлены в ноябре прошлого года.