Огонь ведьмы - Джеймс Роллинс

Роман брата развивался, а Могвид старался держаться в стороне, считая, что у него появился шанс. Он наблюдал, строил планы и ждал.

Однажды ночью, когда наступило время полной луны, его терпение кончилось. Могвид незаметно последовал за братом и, спрятавшись в кустах, наблюдал за любовными играми Фардейла и изящной волчицы. Брат ласкал белую красавицу, и она отвечала ему тем же. Наконец на глазах Могвида Фардейл овладел ею, сначала нежно, осторожно покусывая уши и шею, но потом его страсть начала разгораться.

Могвид дождался момента, когда из горла брата вырвался характерный вой, — и приказал своему телу превратиться в тело человека, рассчитывая, что брат сохранит тело волка.

Его план удался…

И сейчас, под каменным карнизом, на земле огров, Могвид посмотрел на бледную кожу своих рук.

Его план удался — и даже слишком!

В ту проклятую ночь Могвид принял облик человека, а Фардейл остался волком. Однако очень скоро Могвид понял, что разрыв связи между ними дорого обошелся им обоим.

Ни один из братьев больше не мог менять форму. Оба навсегда остались в этих обличиях.

Если бы он был более осторожным…

Рядом угрожающе зарычал Фардейл, заставив Могвида вернуться в настоящее. Шерсть на загривке брата встала дыбом, уши прижались к опущенной голове. И вновь низкое рычание вырвалось из горла волка.

Могвид приблизился к брату.

— Что такое? Огры? — Стоило ему произнести это слово, как он задрожал.

Неожиданно из-под струй дождя прямо перед ними выскочило существо с черной кожей. Железный намордник болтался на шее, по земле волочилась разорванная цепь. Существо опустило голову, замерев напротив Фардейла, его когти скребли камень.

Нюхач!

Наверное, он сбежал от охотников, чтобы начать собственную охоту. Могвид спрятался за Фардейлом, но едва ли волк мог его защитить. Фардейл весил намного меньше массивного хищника, как маленький щенок перед медведем.

На плечах зверя бугрились мышцы. Освободившийся от железного намордника нюхач разинул пасть, показав ряды страшных зубов. Через мгновение нюхач злобно взвыл, словно бросая вызов оглушительным раскатам грома.

А потом бросился вперед.

ГЛАВА 17

Тол'чак протянул зажатый в руке сердце-камень ближайшему древнему огру. Его собственное сердце казалось ему таким же тяжелым, как камень в руке.

— Я не понимаю, чего вы просите. Как я могу уничтожить Погибель?

Триада сохраняла молчание и полную неподвижность. Три пары глаз смотрели на Тол'чака. Он почувствовал, что даже его кости изучаются и оцениваются. Наконец прозвучали слова:

— Ты тот, кто нужен.

Тол'чак не хотел позорить старейшин клана, но они явно сошли с ума от старости.

— Кто вам нужен? За кого вы меня принимаете?

Он не получил ответа, они лишь продолжали, не мигая, смотреть на него.

Ему казалось, что огромная толща камней над головой давит ему на плечи.

— Пожалуйста. Я ведь всего лишь наполовину огр. А эта задача посильна только настоящему воину, в чьих жилах течет чистая кровь. Почему я?

И вновь он услышал слова.

— Ты последний в роду Нарушителя Клятвы, предавшего землю и напустившего на наших людей Погибель.

Тол'чак ощутил, как слабеют его руки. Неужели его позору не будет конца? Теперь оказалось, что он не только полукровка, но еще и потомок того ужасного огра, который принес проклятие своему народу. Он не нашел слов, чтобы ответить на это обвинение, а лишь начал шепотом его отрицать:

— Этого… не может быть.

В голосе Триады прозвучала холодная неумолимость гранита.

— Ты потомок Лен'чака, последний в его роду. Последний из колена Нарушителя Клятвы.

— Но… что вы хотели сказать, когда говорили, что я последний в его роду?

— Во время церемонии наречения тебя осмотрел старый целитель. Смешанная кровь испортила твое семя. У тебя не будет потомства.

Тол'чак с трудом сдерживал слезы. Как много тайн окружало его жизнь!

— Почему мне об этом не рассказали раньше?

Он не получил ответа на свой вопрос. В следующих словах содержался приказ:

— Ты последний. Ты должен восстановить честь крови, исправить предательство своего предка.

Тол'чак закрыл глаза, сжимая камень в руке.

— Но что сделал Нарушивший Клятву? — с трудом спросил он.

Триада вновь отступила на несколько шагов, чтобы посовещаться. Прошло несколько долгих мгновений.

— Мы не знаем, — услышал он тихий шепот.

— И как же мне все исправить?

— Мы не знаем, — вновь услышал Тол'чак.

Он вытаращил глаза:

— Но как же об этом узнать мне?

— Ты должен покинуть наши земли, забрав с собой Сердце. Ищи ответы за Вратами Духа.

После слова «покинуть» Тол'чак больше ничего не слышал. От мысли об этом его плечи задрожали. Именно изгнания он боялся больше всего после смерти Фен'швы. Покинуть родные земли, уйти в мир, где все боялись и ненавидели его народ. Тол'чак сжался под взглядами Триады.

— И куда же мне идти?

Три руки показали в сторону массивной арки из рубиновых сердце-камней.

— Через Врата Духов.

Брови Тол'чака полезли вверх. Это был сплошной камень. Как он мог пройти сквозь него?

— Пойдем.

Два древних огра подошли к арке. Один встал слева от нее, другой — справа. Третий член Триады взял Тол'чака за руку и подвел к арке.

— И что я должен сделать? — дрожащим голосом спросил Тол'чак.

Теперь заговорил стоящий рядом с ним огр. В его голосе Тол'чак уловил частичку тепла, так мог бы давать наставления суровый отец.

— До появления Погибели Врата собирали духов из Сердца и переносили их в другой мир. Как и духи, ты должен сохранить желаемую форму, и Врата перенесут тебя туда, куда следует. Было предсказано, что, когда последний потомок Нарушителя Клятвы пройдет через Врата Духов, он найдет способ освободить наши сущности.

Тол'чак кивнул в сторону арки.

— Но я не дух. Я не могу пройти сквозь сплошной камень.

— Тебе не нужно быть духом.

— Но тогда как?

Ответа не последовало, но огры, стоящие у арки, завели монотонную песню. Звук их голосов проникал до костей Тол'чака. У него слегка закружилась голова, в ушах зазвенело, а сердце-камень в руке начал резонировать с пением огров. На глазах у изумленного огра стена камня внутри арки стала меняться. Она все еще выглядела гранитной, но теперь Тол'чак знал, что это лишь иллюзия. Стена выглядела как камень, но в ней осталось не больше твердости, чем в тонкой пленке на поверхности воды в тихом пруду, по которой носились водяные элв'ины.