TiHKAL - Шульгин Александр

После этого введения, к большой радости аудитории, последовал часовой доклад на английском. Я подумал, а почему бы не начать свой доклад в Барселоне на каталонском, объявив, что таким образом я выражаю свое уважение организаторам конференции, а потом перейти на английский. Ребяческая фантазия, учитывая то, что в тот момент у меня еще не было приглашения на конференцию. Несмотря на это, я стал брать уроки разговорного каталонского — язык оказался очень красивым.

Примерно в это время все, что касалось Испании, начало удивительным образом синхронизироваться, пересекаться, я стал сталкиваться с постоянными совпадениями. Одна мадридская адвокатская контора прислала мне по факсу приглашение выступить свидетелем со стороны защиты на суде по делу, касающемуся МДМА. Я завел третий «испанский» блокнот и отправил ответ, в котором указал, что я потребую значительного вознаграждения за те два дня, которые мне нужно будет давать показания, и что они должны оплатить мне полет бизнес классом (чтобы можно было вытянуть ноги, и салон не был переполнен). Я думал, что подобный ответ заставит их отказаться от своей идеи. Но вскоре я получил чек на 4000 долларов, для покупки авиабилетов — я снова летел в Испанию.

Неделя перед Рождеством была наполнена событиями. Мне нужно было принять экзамены у 75 студентов в Беркли, проверить результаты и сдать ведомости к четырем часам вечера пятницы, потом нужно было сходить на два праздничных ужина, потом — собрать все документы, которые могли понадобиться в испанском суде, и в пять часов утра меня ждало такси в аэропорт. Впереди четыре перелета, консультации с юристами, по крайней мере, на двух языках (я надеялся, что кто-нибудь из них будет говорить по-французски, поскольку мой испанский оставляет желать лучшего), а потом два дня умственного напряжения и попыток разобраться в чужой судебной системе. Мне не хотелось и думыть о том, что иногда еще бывают задержки рейсов.

Как часто случается в подобных случаях, мое приключение началось на радостной ноте, и становилось чем дальше, тем лучше. Уже в такси я понял, что поездка будет необыкновенной — водитель оказался бывшим химиком, производителем запрещенных стимуляторов. Лет семь назад он бросил наркобизнес и стал глубоко верующим христианином. Примерно час мы ехали в предрассветной темноте, и наш разговор переключался с реакции Пфаудлера на любовь к Христу.

Первый перелет прошел отлично — я сидел в первом ряду кресел, и у меня было сколько угодно места для ног, а мой сосед, молодой человек читал книги под названием «Синхронность» (я не помню автора) и "Второе кольцо силы" Карлоса Кастанеды. Завязался разговор, и Дуглас — так звали моего собеседника — открыл мне, что он совсем недавно встал на путь духовного самосовершенствования, и что он знаком со всеми основными книгами про психоделики, слышал о PIHKAL’е, но не знает, где его можно купить. Я записал его имя и адрес.

Второй отрезок пути я проговорил с Анной — молодой женщиной, кардиологом, которая вышла замуж за мексиканца и родила ему двоих детей, а теперь возвращалась к родителям в южную Испанию, чтобы продолжить свою медицинскую карьеру. Она очень хорошо разбиралась в пейотле и индейских обрядах, грибах Оаксака, алкалоидах спорыньи. Она слышала о PIHKAL’е, но не знала, как его можно заказать. Я опять записал адрес. Похоже, я нашел способ окупать все свои последующие перелеты!

В Мадриде меня ждала лекция адвокатов о местном эквиваленте наших рейвов. Подобные собрания на всю ночь — музыка-танцы-наркотики — происходят здесь не в одном месте, как в Англии и США. Психоделическое «путешествие» сопровождают здесь физическим путешествием. В пятницу вечером толпы молодежи отправляются из Мадрида на побережье в Валенсию. По дороге они останавливаются в маленьких барах, чтобы принять еще одну дозу веществ и раскупить всю воду по 5$ за бутылку. Даже если вечеринка никогда не доберется до Валенсии — она точно возвратится в Мадрид в воскресенье вечером или даже в понедельник утром. Все участники снова пойдут на учебу или на работу. Дорога из Мадрида в Валенсию называется на сленге "дорогой трески" — "Ruta del Bakalao". Вся концепция британского «эсид-хауса» была переименована в название простой рыбы — я не понимаю, по какой причине, если причина вообще существовала. Пресса осуждает подобные вечеринки, считая, что МДМА губит испанскую молодежь, хотя не имелось никаких точных сведений насчет того, какие именно наркотики молодежь употребляет. Но главная тема всех газетных статей — «экстази», и именно этому препарату приписывается особый вред. И в этих условиях мне предстоит убеждать суд (а ведь юристы наверняка читают газеты) в том, что МДМА совсем не "особо опасное для здоровья вещество". Если МДМА будет причислено к особо опасным наркотикам, как кокаин, героин и ЛСД, подзащитный получал за сбыт нескольких таблеток десять лет тюрьмы. Но если после моих показаний суд решит, что МДМА — слабый наркотик, как марихуана и гашиш, то срок наказания будет меньше трех лет. Причем бедняга уже провел два года из этого срока в предварительной тюрьме, ожидая суда. Учитывая активную пропаганду в средствах массовой информации, мне предстояла очень непростая работа, и я с ужасом ожидал перекрестного допроса.

В это же время я совершил другое, гораздо более приятное путешествие, я бы назвал бы его "La Ruta de las Tapos" — мой друг Антонио каким-то образом узнал о том, что я собираюсь в Мадрид, и решил провести меня своим любимым маршрутом по мадридским ресторанам. «Tapas» по-испански означает совсем не название рыбы — это "маленькие кусочки", «ломтики» — особый, исключительно испанский вид обеда — я был наслышан о нем, и его рекомендовали все путеводители по Испании, но нигде не объяснялись конкретно правила проведения подобной трапезы. В прошлый раз в Мадриде мы с Мануэлем и Софией заходили в тапас-бар, но на вид никаких особых отличий от простого ресторана не наблюдалось. Совершенно непонятно, как нам положено заказывать тапас? Мы совершенно не знали традиций, и поэтому решили просто сесть за столик и заказать что-нибудь из обычного меню.

Мы с Антонио договорились о встрече в ресторане «Куэвлас» недалеко от моей гостиницы. Я пришел туда немного раньше и минут десять стоял в дверях — официанты не обращали на меня внимания. Потом я сел за стойку бара и заказал бокал красного. Мне налили из бутылки с незнакомой этикеткой — я заметил только знакомое слово «Rajio» и год «1989» — вино было превосходным. К вину прилагались два бутерброда, и я подумал, что это и есть мои первые тапас, но это были только закуски — настоящее пиршество было впереди.

В ожидании вина, я успел рассмотреть интерьер ресторана. Это было первоклассное заведение — я сидел в зале закусок и тапас. Вокруг стойки бара стояли высокие деревянные стулья. На стойке стояли большие подносы с набором бутербродов и холодных закусок. Вся стена за баром была уставлена бутылками вина и бренди. В зале постоянно мелькали официанты, спешащие из кухни в соседний зал. За стойкой было пара пивных кранов, и бармен время от времени наливал пиво в разнообразные стаканы. Стаканов, бокалов было больше десяти разных видов.

Антонио появился через несколько минут. Он долго не мог припарковать машину — в центре Мадрида это было проблематично. Бармен сразу же поставил перед ним бокал красного вина и стандартную закуску — Антонио ознакомился с меню и для начала заказал нечто небольшое розового и кремового цвета. Розовым оказалось искусно приготовленное свиное филе — второе блюдо я так и не определил.

После этого Антонио заказал первую порцию настоящих тапас и Шардоне к ним. Я выразил сомнение по поводу того, может ли белое вино следовать за красным, на что Антонио ответил, что еда определяет вино, но вино никогда не должно влиять на выбор еды. Нам принесли поднос с шестью маленькими бутербродиками — и по бокалу отличного вина. Вкус у тапас оказался довольно острый и превосходный. Они были приготовлены из икры морского ежа, смешанной с чем-то непонятным. За этим последовали более опознаваемые деликатесы из гусиной печенки, тосты и сухое вино. Последним нам принесли блюдо с тонкими ломтиками ветчины, сделанной из свиней, которых кормили строго определенным видом желудей. К ветчине полагалось более темное красное вино, название которого я не запомнил.