Убийство по расписанию. Завещание для всех желающих - Николай Иванович Леонов

перезвонит. Крячко рта не успел раскрыть, как компьютерный гений отключился. Десять минут трое сыскарей пребывали в нервном напряжении. Что в это время делает Хватов? Звонит в головной офис банка? Связывается с Моховицким? Пробивает мобильник Крячко? Почему они не предусмотрели такой поворот событий? Ведь знали, что не с продавцом мороженого дело имеют.

Но им повезло. Хватов позвонил только профессору Моховицкому, поболтал с ним о том о сем, поинтересовался, стабильно ли работает программа, которую он недавно усовершенствовал, а потом как бы между делом спросил про рекомендации для службы безопасности банка.

Надо отдать должное сообразительности профессора. Лишних слов он не говорил, сразу сообразил, откуда ветер дует, подтвердил, что рекомендации такие давал, да еще и дурачком прикинулся. Не нужно, мол, было протекцией заниматься, да? Если так, то в другой раз я этого не сделаю. Виталик заверил профессора в том, что тот все сделал правильно, и отключился.

Крячко он перезвонил сам, как и обещал. Встречу назначил на своей территории. Сказал, что у него сложный проект в работе, вырваться не сможет, но если господин Остроухов – так представился Крячко – действительно заинтересован в общении с ним, то может подъехать по такому-то адресу.

Попав в квартиру Хватова, сыскари комедию ломать не стали, обступили Виталика с трех сторон и начали вопросами заваливать, прямо как на перекрестном допросе. Компьютерный гений от неожиданности растерялся. Опыт общения с людьми из правоохранительных органов у него нулевой, отсюда и результат.

– Гражданин Хватов? Уголовный розыск, Москва.

– Уголовный розыск, Новосибирск. В доме кто-то еще есть?

– Документы предъявляем, личность удостоверяем.

– Ничего не трогать, руки на стол. Говорим и показываем. Где документы храним?

– Так! Гражданин Хватов Виталий Геннадьевич, все сходится.

– Точно он?

– По документам он и есть.

– Тогда поехали?

– Поехали.

Хватов только головой вертеть успевал. Сыскари носились по комнате, переворачивали подушки, открывали шкафы, выдвигали ящики и все время что-то говорили. От мельтешения трех фигур по малогабаритной квартире у Хватова голова пошла кругом.

Он растерянно следил за происходящим и не мог вымолвить ни слова, точно в ступор впал, но когда услышал слово «поехали», понял, что молчать больше нельзя, и заявил:

– Стойте! Куда поехали? Что вообще здесь происходит?

– Что происходит? Это ты нам скажи, что произошло в институте ядерной физики! – бросил пробный камень Крячко.

– А при чем тут институт? Я там сто лет не работаю. – В голосе Хватова появились нотки облегчения.

Сейчас эти мужики во всем разберутся, принесут ему извинения и оставят его в покое. Но он просчитался.

– Не сто, а девятнадцать лет, – уточнил Гуров. – Как раз этот период деятельности НИИ нас и интересует. Вспоминайте, гражданин Хватов. Где и когда вы последний раз видели гражданина Шанина Евгения Ивановича?

– Шанина? Вот вспомнили. Я с ним сто лет…

– Отставить гиперболы! – грубо оборвал Хватова Крячко. – Говорить только по существу дела. Опираться лишь на конкретные факты.

– Какие еще гиперболы? – машинально спросил Хватов.

– Оборот речи. С древнегреческого. Означает чрезмерность, избыток, преувеличение, – перечислял Еремин. – Стилистическая фигура явного и намеренного преувеличения, с целью усиления выразительности и подчеркивания сказанной мысли.

– Вы это о чем? – Хватов растерялся больше прежнего.

– Урок русского языка, – пояснил ему Еремин. – Лирическое отступление.

– Поболтали и будет. – Крячко навис над Хватовым. – Итак, любитель гипербол, когда ты виделся с Шаниным?

– Да не видел я его с тех самых пор, как из института уволился. – Хватов старался тщательно подбирать слова, чтобы не злить сердитого полицейского. – Он в Москве живет, а я здесь.

– Это мы знаем, как и то, что между Москвой и Томском налажено транспортное сообщение. Поезда, самолеты, автобусы. Эти понятия тебе знакомы? – Крячко продолжал нависать над программистом.

Тот пытался отклониться, но особо деваться ему было некуда.

– В Москву я не ездил. Я вообще не любитель путешествий, – заявил Хватов.

– Вот как? Значит, про Нижний Новгород и Алматы вопрос задавать бессмысленно? – меланхолично поинтересовался Еремин.

– А там-то что? – не понял Хватов.

– Вопрос интересный, – заметил Гуров. – Относительно Москвы такого не возникло, следовательно, эта перспектива рассматривалась. Любопытно.

– Оговорочка по Фрейду, верно, Хватов? – в принятой изначально манере обратился к Хватову Крячко. – Но я парень милосердный, можно сказать, миролюбивый и доброжелательный, поэтому открою тебе тайну. Там, мой друг, трупы твоих бывших коллег. Николай Сушко, Аркадий Земцов, Евгений Шанин и Малика Абдуллаева. Или тебе эти люди не знакомы?

– Что? Вы сказали трупы? – Хватов побледнел.

– Именно так я и сказал. Жертвы насильственной смерти. Тут, брат, два варианта. Ты сам всех их убил либо знаешь, чем они заслужили подобную участь.

– Вы меня совсем запутали. Кто-нибудь может мне объяснить, что здесь происходит? – растерянно произнес Хватов.

Гуров перехватил взгляд Еремина и коротко кивнул. Мол, клиент дошел до нужного состояния, пора переходить к делу.

Еремин понял намек, мягко отстранил Крячко, выдвинув стул, уселся напротив Хватова и начал задавать куда более определенные вопросы.

Компьютерному гению хватило пяти минут, чтобы понять, куда ведет эта беседа. Какое-то время он пытался изображать недоумение, а потом, когда суть вопроса открылась полностью, отгородился от присутствующих бетонной стеной мнимого непонимания и на любой вопрос Еремина отвечал односложно: не знаю, не понимаю, не помню.

Еремин пытался вразумить Хватова. Мол, у нас на руках четыре трупа, насильственные смерти. Убийца должен быть обезврежен. Но Хватова проблемы сыскарей не трогали. Он стоял на своем.

Так прошло еще минут десять. Потом Гуров бросил короткий взгляд на Крячко. Началось второе действие спектакля.

– Довольно, – негромко произнес Лев Иванович, и Еремин тут же замолчал. – Будем считать, что беседа результата не принесла.

– А я сразу говорил, нечего с ним либеральничать. Забрали бы в СИЗО, отсидел бы он там десять суток и сам все рассказал бы, – бросил реплику Крячко.

– Возможно, мы недостаточно ясно обозначили его перспективы… – начал было Еремин, но Стас его заткнул.

– Да хорош уже! Видали мы таких деятелей, – развязно проговорил он. – Для них есть два варианта. Это камера либо…

Все трое многозначительно переглянулись, помолчали.

Потом Еремин спросил:

– Думаешь, иначе никак?

– А что тут думать? Нам-то фиолетово, как результат получить. Так даже лучше, с гарантией.

– Значит, все-таки на трупе? – Еремин понизил голос.

– Сам видишь, попытка не удалась, – сказал Гуров.

Виталик вертел головой, пытаясь уловить суть диалога. Выражение «взять на трупе» Хватову было знакомо, как и любому обывателю, который хотя бы время от времени смотрит сериалы про полицию.

– Постойте, на каком трупе? – с волнением спросил он.

– На твоем, брат, – охотно и даже как-то радостно ответил Крячко. – Четыре трупа есть, будет и пятый. Убийцу мы все равно