Единственная наследница - Ева Модиньяни

– Когда, синьор капитан? – спросил Чезаре, вставая навытяжку.

– Сейчас же. Приготовь мне автомобиль. – Ему не было нужды объяснять своему денщику, что взять с собой в дорогу и какой выбрать маршрут, во всем этом Чезаре и без него отлично разбирался.

– Слушаюсь, – четко по-военному ответил он, щелкнув каблуками.

Падуя была хорошим местом для того, чтобы повидать людей, заняться коммерцией и немного поразвлечься. Правда, придется ехать весь день по разбитым дорогам, но Чезаре был отличный водитель и знал места, где можно передохнуть.

Еще до вечера они добрались до отеля «Поста», самого комфортабельного в городе, в котором останавливались важные гости. Среди них и полковник Луиджи Феррари из Комитета по военной промышленности.

Фирма «Казати и сын» производила велосипеды для армии, и полковник Луиджи Феррари обещал поддержать их в комиссариате, от которого зависел выгодный заказ. Чезаре знал, что в гражданской жизни полковник Феррари был инженером городской службы Милана, что означало для него многое: во-первых, земляк, а во-вторых, он решал вопросы, связанные со строительством домов в его городе.

Офицер из Комитета по военной промышленности в первую очередь занимался своими прямыми обязанностями, но не мог не принимать во внимание и интересов связанных с ним людей. Это был видный мужчина лет за сорок, высокий и подтянутый, с аристократическими чертами лица и благородными манерами, но явно с пороками заядлого игрока. Последний представитель древнего и знатного рода, он промотал уже значительное состояние, ибо склонность к игре делала его легкой добычей всякого, кто умел воспользоваться этой слабостью. При этом он не переставал быть важной персоной, имеющей немалый вес в бюрократических сферах, и лишь те, кто был в курсе его проигрышей за карточным столом, могли заметить во взгляде полковника растерянность загнанного животного.

Встреча между полковником Феррари и капитаном Бенедетто Казати внешне была сердечной. Они пожали друг другу руки и приступили к беседе прямо в холле гостиницы, где было очень многолюдно и оживленно. Чезаре уже немало перевидал военных чинов и всякого рода штатских боссов и научился по каким-то неуловимым признакам отличать кукол от кукловодов, чьи роли не всегда соответствовали их чинам. Все они были в безукоризненных мундирах и костюмах по последней моде.

– Я рад, что вы приняли мое приглашение, капитан, – сказал полковник Феррари.

– Мне пришлось провести в дороге весь день, чтобы успеть сюда вовремя. – За этими вежливыми словами скрывался явный упрек.

Стоя в стороне, Чезаре терпеливо ждал приказаний, но в то же время прислушивался к беседе.

Война, которая политикам и генералам представлялась недолгой, длилась уже много лет – война окопная, изматывающая, с короткими вспышками боевых действий, без всяких заметных перемен на фронте, но при этом со страшными потерями в войсках. Однако теперь, после сражения на Пьяве, позволившего войскам Антанты прочно закрепиться на Западном фронте, великая бойня, кажется, шла к концу.

Перебросившись несколькими словами по поводу последних военных сводок, оба офицера направились в читальный зал с мягким светом ламп под зелеными абажурами и глубокими удобными креслами с бархатной обивкой. Чезаре последовал за ними на почтительном расстоянии. Его очень занимал предстоящий разговор, хоть он и не показывал вида.

Капитан Казати жестом подозвал его.

– Подожди меня где-нибудь в сторонке, – сказал он, – но будь под рукой. – Он всегда хотел, чтобы Чезаре был в пределах досягаемости. – А пока прикажи разобрать багаж.

– Я уже сам этим занялся, синьор капитан, – ответил Чезаре.

– Тем лучше. – Он подал ему знак удалиться.

Чезаре безукоризненно четко, как и следовало по уставу, повернулся кругом и вышел, отметив тем не менее, что в глубине зала была дверь, ведущая в соседнее едва освещенное помещение. Выйдя в холл, он дважды свернул направо и оказался в темном помещении. Он уселся в маленькое кресло, притворился спящим на случай, если его застанут, и стал прислушиваться к беседе, слова которой доносились сюда довольно отчетливо.

– Боюсь, что ничего больше не могу сделать для вас, полковник, – сказал капитан Казати.

– Вы, кажется, забываете, что я очень много сделал для вашей семьи. И не только для вашей фабрики велосипедов.

– Мой отец и я всегда испытывали к вам глубокую признательность, – ответил капитан.

– Еще бы, черт побери! Без моей помощи фирма «Казати и сын» так не преуспела бы.

– Полковник Феррари, вы вынуждаете меня напомнить, что наша фирма выплатила вам ни много ни мало пятьдесят тысяч лир.

– Не так уж много. В конце концов, именно я содействовал расширению вашего предприятия, посвятив этому много времени и сил.

– Полковник, вы преувеличиваете. Я не думаю, что отец пойдет на уступки. Война кончается, а с войной и поставки. А с поставками и наше сотрудничество.

– Вы, друг мой, – прервал полковник, вновь обретя тон и уверенность важной персоны, – находитесь в плену своего патрицианского происхождения, не приобретя при этом ясного практического ума. Я игрок и, как все игроки, – раб компромисса. А компромисс сродни трусости, готовой опуститься до договора с самим дьяволом, в какой бы форме дьявол ни захотел его заключить.

– Вот уже не один год моя семья покрывает ваши карточные долги, – напомнил ему капитан Казати.

– Разве я отрицал это когда-нибудь? Я и сам знаю свои слабые места. Предприниматель всегда видит дальше других. Он тоже игрок, но без его пороков.

Чезаре навострил уши и жадно вслушивался в разговор, стараясь запомнить слова и фразы, которые следовало обдумать.

– Что же вы не претворили в жизнь свои теории на этот счет? – спросил его капитан Казати.

– Я игрок. – В голосе полковника появилась особая нотка. – Игроки живут, лишь когда рискуют, и выигрывают, когда теряют. Боюсь, что это не совсем понятно для вас. Нужно самому испытать, что значит поставить на карту свою жизнь, чтобы понять это. Мечта о философском камне, который превращает металл в благородное золото. Величайший грех – жажда всемогущества. Это сродни исступлению великих мистиков. В тревожном и возвышенном мире игроков есть свои столпники и анахореты. Демон, который искушает тех и других. Есть те, кто спасается в чистоте, и те, кто погибает в грехе. Нередко поэтому итог жизни дворянина, посвятившего себя игре, подводит револьверный выстрел в висок. – Он был искренен, этот полковник, но собеседник не внял ему.

– Это, конечно, красивые фразы, – согласился Казати, – но я не думаю, что их будет достаточно, чтобы убедить моего отца выслать вам еще полторы тысячи лир. После всего, что вам уже было выплачено, это покажется ему уж слишком.