Вернуть изобилие - Колин Гринлэнд

— Да, Элис.

Я сказала:

— Вам что-нибудь нужно? Я хочу сказать, я раньше никогда не летала с эладельди.

Он ничего не ответил. Его длинные голубые пальцы переплелись с ремнями безопасности.

— Хорошо, — сказала я. — Так. Куда же мы летим в таком случае?

Он расстегнул карман своих бриджей и вручил мне запечатанную дискету. Затем надел головной телефон второго пилота. Я не верила своим глазам. Он не спросил даже, можно ли это сделать, просто протянул руку и надел телефон, словно у него было на это право, поправил его так, чтобы тот подходил к его ушам, словно делал это каждый день на кораблях других людей.

Он позволил мне взять старт. Ничего не сказал. Не пытался вмешиваться. Просто находился рядом и слушал.

Когда мы оказались на орбите, и ты работала с диском, я поднялась и ушла к Векслеру. Он плавал в пяти сантиметрах над койкой и все еще был пристегнут. Вид у него был немного бледный. На нем были его солнечные очки. Он был весь в поту.

— Он что, всегда такой? — спросила я.

— Простите? — сказал лейтенант. Он не знал, о чем я, по крайней мере, не знал, когда был на службе.

— С вами все в порядке? Можете оставаться там, если хотите, — сказала я в надежде, что он откажется.

— О, я лучше присоединюсь к вам, — тотчас отозвался он, — если можно.

Я помогла ему разобраться с ремнями. Он взлетел вверх с койки, и мы столкнулись грудь с грудью. Я вылетела через дверной проем, и мне пришлось схватиться за задний шлюз, чтобы остановиться. Я подумала, замечательно — новичок. Но он начинал мне нравиться.

— АГА.

— Ох, Элис, он был такой славный и беспомощный.

— Я ПОДУМАЛА, МОЖЕТ БЫТЬ, ОН НАПОМНИЛ ТЕБЕ МАЙКЛА-КОМАРА.

— Никогда об этом не думала. Нет, лейтенант Доминик Векслер был мягкой тканью, затянутой в крахмальную рубашку. Майкл был другого сорта — углеродное волокно до самых корней. Он был ужасный, Майкл. Лучше бы ты мне о нем не напоминала.

— ТЫ МОГЛА БЫ СТЕРЕТЬ ЕГО ИЗ ПАМЯТИ.

— Мы не можем этого делать, Элис. Во всяком случае, по своей воле. Чем больше стараешься, тем больше уверенности в том, что ты это вспомнишь, причем именно в тот момент, когда не хочешь.

— ЭТО ОЧЕНЬ ПЛОХОЙ ВИД ПАМЯТИ, КАПИТАН.

— Пожалуй, Элис. Я тоже так думаю.

Лейтенант Доминик Векслер вышел из каюты очень медленно, задыхаясь и хватаясь за все, до чего мог дотянуться. Он непрерывно извинялся. Держаться прямо стоило ему очень больших усилий. Кончик его галстука плавал перед его носом. Лейтенант рывком опустил его, и опять чуть не завертелся.

— Держитесь вот за это, — сказала я ему, показывая на петли. Так было лучше. Он осторожно продвигался по проходу, прошел мимо меня с легким неуверенным смешком, стремясь добраться до следующей петли и все еще стараясь ставить одну ногу впереди другой вместо того, чтобы использовать руки и плечи.

Я хотела спросить, почему военно-воздушные силы отправили на это задание человека, не имеющего никакого опыта работы в невесомости. Вместо этого я заметила:

— Ваш коллега не очень-то разговорчив.

У Векслера сделался обеспокоенный вид:

— Он ведь уже дал вам план полета, правда?

— Да, — ответила я. — Но это все, что он мне дал.

— Мы должны соблюдать осторожность, мэм, — сказал лейтенант. Потом он промахнулся мимо очередной петли и сделал плавное сальто вверх тормашками. Я пришла к нему на помощь, обняв его сзади за талию. Он поднялся, опираясь на мою грудь и молотя ногами, как сумасшедший.

— Все еще хотите стать астронавтом? — спросила я.

— Прошу прощения, что вы сказали? — сказал он.

— Ничего, — ответила я.

В паре сотен миль за Луной у нас состоялось свидание с капеллийским системным кораблем. Эладельди, просидевший весь полет, положив руки на бедра и глядя на пульт с таким видом, словно он понимал все или совсем ни в чем не разбирался, вдруг ожил и стал что-то хрипло бормотать в микрофон, Капеллийский корабль… он был…

— Я ЗНАЮ, КАК ОНИ ВЫГЛЯДЯТ, КАПИТАН.

— Подожди, я все же попробую его описать.

Он имел форму двух длинных конусов, соединенных концами друг с другом. Он был золотым с полосами светло-красного цвета вдоль всего корпуса. Когда мы подошли ближе, стало видно, что один из конусов — на самом деле не конус. Он был короче другого и такой формы, словно его сжали в самом низу. Там и находились двигатели, огромные, их было пять. И другой конус в действительности тоже не был конусом, потому что был закруглен наподобие продолговатой слезы, и вокруг его шел выступ вроде воротника, а из воротника, как металлические деревья, торчали провода коммуникаций.

Мы обошли корабль, вращаясь по орбите вокруг его «талии». Когда мы пересекли его длинную ось, казалось, он искоса смотрит на нас сверху вниз, подняв хвост, как золотая рыбка — рыбка длиной в семьсот метров, подбирающая корм со дна пруда. А мы были вроде улитки у нее под брюхом. Затем мы подошли слишком близко, чтобы видеть корабль таким, и вдруг он оказался внизу — целое пространство блестящего золотого металла, испещренное портами, шлюзами, сенсорами и кабинами, стремительно скользящее под нами, далеко внизу.

Эладельди, м-р Трей, все еще завывал и гнусавил в микрофон на своем языке, видимо, считывая данные со всей панели и разговаривая с кем-то, кого я в свой микрофон вообще не слышала. Не знаю, как они это проделывают. Он просто взял командование на себя. Я не знала, куда мы направляемся и как будем заходить в док. Все, что я узнала, — был глухой стук, когда мы налетели на луч захвата.

Я услышала, как Векслер поперхнулся. Он сидел на стене, продев одну ногу в петлю, и пристально глядя в одну точку через лобовое стекло. Я знала, что его глаза говорили ему, что мы круто пикируем, падая прямо к большой круглой яме в золотой палубе, в красную расщелину, проходившую по всей яме.

А потом красная расщелина стала горизонтальной, превратилась в большую длинную красную галерею, и мы проскользнули в нее, на посадочную площадку. Они позволили мне сесть и заглушить двигатели.

— Теперь можете вздохнуть, м-р Векслер, — сказала я.

Лейтенант сидел на куче барахла на полу за моей спиной, подняв руку и цепляясь за петлю, как за спасительную соломинку.

— Хорошее приземление, капитан, — сказал он, как будто много раз до этого перенес плохую посадку.

Я похлопала по плечу своего второго пилота, приведя его этим жестом в изумление:

— Слышали, м-р Трей? Мы хорошо справились.

Он просто уставился на меня. Потом стал смотреть на посадочную команду, пригонявшую грузовики для груза. Все они были эладельди. Насколько я могла видеть, весь экипаж капеллийского корабля состоял из эладельди. Если Трею и было приятно видеть их радостные улыбающиеся физиономии, он этого не показывал. Он отстегнул ремни и встал.