Горе господина Гро - Макс Фрай

Одиночество подействовало на меня благотворно. Первым делом я решительно выкинул из головы историю Араи Крамм – довольно любопытная сама по себе, она не имела никакого отношения к делу. В смысле, к заинтересовавшим меня детишкам. А вот что касается истории другой молодой леди, которая, хвала Магистрам, так и не стала вдовой, на сей счет у меня была одна версия. И она нуждалась в немедленной проверке.

Я послал зов Брине Клайвис. Первым делом спросил: “Ну как? Все живы?” Выслушал подробный рассказ о том, на каком именно боку сейчас спит ее ненаглядный муженек, насколько ровно он при этом дышит и пахнет совсем как прежде, а это верный признак выздоровления, к знахарю ходить не надо; впрочем, знахарь пока не появлялся, хотя обещал, что заедет вечером, а уже стемнело – и как теперь? Ждать его, послать зов или?..

“Значит, так, – сказал я. – Вечер еще только начинается, поэтому о знахаре не беспокойся. Объявится, не сомневайся, тем более у вас его амобилер в заложниках остался. Абилат мальчик бережливый, хорошими вещами не разбрасывается. Лучше скажи мне вот что. Возле вашего дома в последнее время незнакомые дети не слонялись?”

“Погоди. А когда ты приехал, их, что ли, уже не было? – спросила Брина. – Потому что еще утром я их видела…”

“Угрюмые такие детишки, да? Не бегали, не шумели, сидели тихонько напротив дома, и все. Так?”

“Ну да, – согласилась Брина. Но поскольку всегда старалась быть предельно точной и объективной, поспешно добавила: – Понимаешь, Кофа, строго говоря, я не знаю, бегали они или нет, потому что специально за ними не следила. Но когда я выходила из дома – да, сидели смирно. Я думала, это потому, что явзрослая, а значит, в каком-то смысле, враг. Могупрогнать, накричать или даже родителям пожаловаться, вот они и замирали в моем присутствии. Поэтому ты имей в виду, я в данном случае довольно ненадежный свидетель”.

“Ничего, – сказал я. – Сойдет. Скажи лучше, когда они появились? Можешь вспомнить?”

“Давно, – сразу ответила она. И тут же исправилась: – Ну то есть это мне кажется, что давно, у меня в последнее время день за год. На самом-то деле дней восемь назад – по крайней мере, Хийика тогда еще был здоров, это точно. Я почему помню: когда они появились, дома все было в порядке и я, соответственно, могла интересоваться чем-то кроме своих дел. Спрашивала у соседей, чьи это детишки возле моего дома болтаются, но никто не знал. Странно вообще-то, потому что в нашем квартале – как в деревне: все друг друга хоть в лицо, а знают. Значит, дети пришли с какой-то другой улицы. Ясперва удивилась, что их так далеко отпускают гулять, а потом вспомнила свое детство и поняла, никто их никуда не отпускает, конечно. Сами убегают, тайком. Родителям врут что-нибудь – и вперед, к неведомым землям. В смысле, по чужим кварталам шляться. А что ж, самое настоящее приключение”.

Она еще долго могла бы разглагольствовать, тема-то благодатная, но я услышал достаточно.

“Если ты опять их увидишь, возле своего дома или в любом другом месте, даже не обязательно именно эту компанию, любых детей, которые тихо сидят на одном месте и молчат, немедленно дай мне знать, – сказал я. – Это может быть очень важно”.

“Хочешь сказать, это какие-нибудь беглые мятежные Магистры?” – переполошилась Брина.

“Я пока еще ничего не хочу сказать. Но ход твоих мыслей мне нравится. Можешь считать их беглыми Магистрами, пока я буду разбираться, кто они такие на самом деле. Главное – будь начеку. Кстати, у тебя есть слуги?”

“Нет. Мы сами справляемся”.

“Жаль. Значит, установить дежурство не получится. Тогда сама заведи привычку хотя бы раз в два часа выглядывать из дома. Если эти детишки вернутся… Понимаешь, вполне может оказаться, что для твоего мужа это вопрос жизни и смерти. Или для тебя. Или для кого-нибудь из соседей. А может оказаться, что я зря тебя дергаю. Не знаю пока. Но в таком деле лучше перестраховаться”.

“Еще бы. Конечно, я буду выглядывать, – пообещала Брина. – Я, как выяснилось, по-прежнему вполне способна проспать всего два часа, маленькими порциями, и потом весь день прекрасно себя чувствовать”.

Я мог не сомневаться, теперь она будет выскакивать на улицу каждые несколько минут. Причем скорее всего впустую. Ничего, лучше так, чем наоборот.

Распрощавшись с Бриной, я еще раз попытался связаться с Джуффином – опять безрезультатно. Выругался, но облегчения не почувствовал. В кои-то веки он нужен мне позарез – и нате вам. Но делать было нечего, вернуть своего начальника с Темной Стороны, или где там его носит, я не мог, отправиться за ним – тем более. Это, собственно, хуже всего, само-то по себе отсутствие Джуффина не такая уж катастрофа.

Я снова набил трубку и задумался. По правде сказать, мне очень не нравилось, что моя догадка подтвердилась. Я бы дорого дал, чтобы услышать от Брины, что никаких детишек возле ее дома отродясь никто не видел. После этого можно было бы с легким сердцем обозвать себя паникером и заняться наконец чем-нибудь более интересным. А теперь не выйдет.

Для начала я отправил зов Кали Мурайе. Эта бестолковая с виду, улыбчивая толстуха, недорогая целительница, в чьих карманах вечно дребезжат склянки с якобы чудодейственной изамонской мазью от простуды, с давних пор была одним из лучших моих агентов. Строго говоря, она и в знахарки-то подалась только потому, что эта профессия позволяет беспрепятственно проникать в чужие дома, чуть ли не круглосуточно отираться на Сумеречном рынке, заговаривать на улице с незнакомыми людьми и откровенно совать свой нос в чужие дела – симпатичной и безобидной ведьме все сойдет с рук.

“Слушай, ты ведь жила когда-то возле Собачьего моста, верно?” – спросил я.

“Я там родилась, выросла и чуть не состарилась. Первое, что я сделала, когда у меня завелись хоть какие-то деньги, – унесла оттуда ноги”.

“Ага, значит, я правильно помню. Очень хорошо. Скажи, там после войны все жилые кварталы снесли или что-то осталось?”

“Ну как же. Три дома еще стоят. Старая Трина Бара, у которой сынок торговлю дорогим туланским тряпьем на Розовой улице открыл, наотрез отказалась переезжать, сказала, тут родилась, тут и помру. Значит, еще лет сто, как минимум, ее дом простоит, у них в роду все крепкие, прабабка, которая по отцу, говорят, пятьсот лет прожила, хотя колдовать совсем не умела, как все драххи…[12] Рядом с ней пустой трехэтажный особняк, Тринин сын его выкупил, как бы для себя, а на самом деле, чтобы мамашу никто не беспокоил, она всю жизнь мечтала от соседей избавиться, ну вот Лайха ей сделал подарок. Он вообще неприятный тип, и в лавке у него одно гнилье, год поносишь, и все, расползлось по швам, но для матери в лепешку разобьется, она его хорошо вымуштровала…”