Ни океанов, ни морей (сборник) - Евгений Игоревич Алёхин

сел где-то с краю стола, ближе к пластиковой бутылке пива «Балтика медовое». Не хотелось ни с кем разговаривать. Папа дал мне несколько купюр, чтобы я, как другие гости, согласно традиции, положил их в трехлитровую банку. Подарок для молодых, их первый совместный капитал. Я так и сделал, и мне хлопали, как будто я сам заработал эти деньги во имя будущего счастья сестры. 

Подробности одиночества 

— три —

Сонный, встал, проводил жену до двери и рассеянно поцеловал в губы.

— Пока, пупсик, — сказала она, — я люблю тебя.

— Пока, — ответил я.

Закрыл за ней дверь и остался один. Звуки работающего холодильника, еле уловимые перемещения соседей сверху, отголоски улицы — подчеркивали многозначительную тишину и важность минут, часов, суток, которые я проведу в одиночестве.

Чуть постоял в коридоре, прислушиваясь к этой многозначительности, и снова лег в постель.

— Жены не будет три дня, — сказал я себе, предельно тщательно проговаривая в уме каждое слово, — за это время нужно все решить.

Хотелось отключиться и проснуться с ясной головой и планом, куда жить, но сон не шел. Тогда я решил начинать день. Ополоснул лицо холодной водой, почистил зубы и язык. Стоял перед зеркалом — я не был похож на пупсика, скорее на уставшую и преждевременно стареющую обезьяну с больной душой. Настроил температуру воды, переключил на душ, забрался в ванну и задвинул занавеску. Так можно было стоять сколько угодно. В этом закрытом мирке.

— Три дня, — произносил я снова и снова, намыливаясь и смывая с себя пену, прогревая свои мышцы и кости теплой водой, — три дня, три дня, ее не будет три дня.

Жена оставила мне пятьсот рублей. Я говорил, что ничего не надо оставлять — продукты дома были. Сам я даже не собирался выходить все это время. Собирался сесть и слушать себя. Или лучше лечь, закрыть глаза — и ждать, когда мне станет ясно: я люблю ее или больше не люблю. Только закроется дверь, и я призову помощь зала и помощь космоса, все взвешу и во всем разберусь.

Что-то произошло.

Сломался, последнее время я лежал с ней рядом ночи напролет и смотрел в потолок. Шестеренки работали, поршень не давал сбоев, но либидо и, может, душа — с ними было не так. Может быть, причина в том, что я не работал уже третий месяц. Вроде находил подходящую вакансию, записывался на собеседование, но меня не брали. Прочитывали в моих глазах, что я о них думаю.

Корпоративные фашисты, думал я. Мне бы только залипнуть на нижней ступеньке карьерной лестницы, думал я, поднабраться сил и восстановить баланс, а потом снова очнуться и бросить вас, пидорасов, при первой возможности.

Но все же и чувствовал, что мне нужно влиться в систему ненадолго. Чтобы почувствовать себя человеком хотя бы настолько, чтобы снова сойтись — как раньше — со своей женой. Только не сходясь с женщинами близко можно оставаться животным и не испытывать чувства вины. А когда ты с одной женщиной, и нет работы и нет желания скорее вернуться домой с работы — то нет и уверенности в себе, читай, нет мужества.

Но дело не только в этом.

Жена лежала рядом ночами. Что это за человек? Теплая, нежная, преданная — спала. Днем она любила меня, зарабатывала деньги, отдаленно планировала родить ребенка (размножиться) и впадала в мгновенное отчаяние при мысли, что я уйду. А ночью спала, обнимая меня во сне, пока я смотрел в угол темноты и хотел исчезнуть. Зачем же мы друг другу, если все это случайность? Я должен встать и уйти и жить как-то дальше, не мешая тебе, ничего не будет, думал я, молодость прошла.

Куража не будет, я не смогу поцеловать собственную жену, не смогу поцеловать взасос, не смогу поцеловать, как можно целовать только единственную желанную женщину.

Ладно, сейчас уже нужно было выбраться из дома и подумать «ногами». Я взял деньги, пятьсот рублей, прошелся из комнаты в кухню, зачем-то заглянул в холодильник. Привычка заглядывать в холодильник: перед уходом и когда вернусь. Просто заглядываю и не думаю. Что-то там вижу или чего-то не вижу, как робот, тут же, как правило, закрываю без всяких выводов. «А чего я там ищу?» Да может, я и есть робот, и бываю счастлив только во время тяжелой работы? Это так, просто у меня какой-то сбой программы, что начальники кажутся мне мудаками.

В холодильнике была водка. Отметил это зачем-то — подозрительно подчеркнул, хотя и как будто самым дальним внутренним голосом. Я уже довольно давно бросил пить. Бутылка осталась от гостей, приходивших неделю назад. Сам я теперь на вечеринках пил только пиво «Бавария Мальт» с содержанием алкоголя ноль целых ноль десятых.

Я прошелся до метро, пытаясь вдохнуть раннюю весну и эту капель, перешел Широкую улицу и повернул обратно к дому — только по другой стороне.

Можно было зайти в кинотеатр, там убить часть времени и денег, но одному смотреть кино в темном зале чужих людей казалось жутким. Да и не так я люблю кино. Последнее время я не читал, не смотрел, только все копался в мусоре, сортировал его, но порядок навести в голове не удавалось. Ну и готовил ужин, жена приходила с работы, рассказывала, как прошел день, и мы ели.

Я зашел в магазин «Патэрсон». Может, фруктов купить — не знал, чего хочу. Прошелся через несколько отделов, так, с корзинкой. Сердце мое замерло — я автоматически боковым зрением следил за охранниками. Я теперь, как правило, воровал продукты, покупая только то, что подешевле и занимает достаточно места на ленте перед кассой: в основном крупы, хлеб и питьевую воду. То, что дороже: грибы, салат из спаржи, соевый соус, орехи, хороший сок, хороший чай, мед — потихоньку распихивал по отделам сумки и карманам, гуляя по залу. Так я поступал, потому что почти семнадцать из двадцати четырех тысяч зарплаты жены уходили на оплату квартиры.

Наверное, можно было бы прожить и без воровства, если грамотно все продумывать. Ведь пропитание двух вегетарианцев обходится дешевле, чем пропитание двух трупоедов. Но мне не хотелось, чтобы жена чувствовала разницу в этом плане между теми месяцами, когда я работал, и новыми временами, когда я безуспешно пытался работу найти. Хотя она как будто была готова посадить меня на шею и ждать столько времени, сколько мне понадобится.