Суд праведный - Александр Григорьевич Ярушкин

Збитнев уставился на присяжного. Озиридов замахал рукой еще приветливее:

— Садитесь! Для меня это не труд. Сделайте такую любезность.

Збитнев замер в нерешительности, но его рыхлая супруга уже радостно потянула его к пролетке.

— Как нам повезло! — прощебетала она.

Однако Платон Архипович так не считал. Он помнил короткую беседу с присяжным поверенным на берегу реки и теперь не знал, как ему, собственно, оценивать такую предупредительность. Но ссориться с полезными людьми он не любил, предпочитая худой мир, который, как известно, всегда лучше войны, а Озиридов, без сомнений, попадал в категорию полезных людей. Именно поэтому, подавив в себе легкое раздражение, Збитнев позволил супруге увлечь себя в пролетку, а устраиваясь на кожаном сиденье, прогудел:

— Благодарствую.

Озиридов хлопнул извозчика по плечу:

— Трогай, любезный! — и мило улыбнулся супруге пристава: — Мы с Платоном Архиповичем познакомились не так уж давно, но я проникся к нему самым искренним уважением… Присяжный поверенный Озиридов, — с поклоном представился он и пояснил: — Пришлось быть у вас в Сотниково с выездной сессией Томского окружного суда. Защищал крестьянина Белова, правда, признаюсь, не совсем удачно. А вот ваш супруг выполнял свои обязанности столь профессионально, что не оставил мне никаких шансов. Позвольте узнать ваше имя?

— Артемида Ниловна, — жеманно сообщила жена пристава.

— О! Мою любимую петербургскую тетушку зовут так же… Красивое имя!

Прислушиваясь к болтовне, к шороху дождя, к мерному шлепанью копыт, становой пристав внимательно, но незаметно рассматривал присяжного поверенного. С какой стати такая любезность? Чего ему надо? Впрочем, толкового объяснения в голову не приходило, оставалось ждать развития событий. Все скоро выяснится. Не может же Озиридов любезничать без конца, перейдет когда-нибудь к делу.

А Озиридов тем временем прервал беседу и, выглянув из пролетки, скомандовал:

— Вон там остановись!

— Тпру-у-у! — звучно надул губы извозчик.

Артемида Ниловна тоже выглянула в моросящий дождь и растерянно проговорила:

— Куда мы приехали? Мы же в «Метрополе» проживаем…

— Неужели вы откажете мне в удовольствии угостить вас с супругом чаем? — с деланной обидой в голосе спросил Озиридов, покосившись на пристава.

— Право… Я не знаю, — выжидающе глянула на мужа Артемида Ниловна. — У нас в доме все решает супруг.

— Платон Архипович! — умоляюще протянул Озиридов.

Збитнев неожиданно добродушно прогудел:

— А отчего ж? Отчего ж и не посидеть немного с хорошим человеком?

Артемида Ниловна благодарно положила руку на плечо супруга. Ей так надоело общество пьяницы Симантовского, запившего в последнее время еще сильнее обычного, она устала от необузданной веселости отца Фоки, ее так утомили долгие и однообразные сельские дни, не скрашенные даже детскими голосами, ибо Бог не дал ей детей, что даже столь случайное приглашение показалось ей удивительным, необычным.

— Платон Архипович приехал в город по служебным делам, а я упросила его взять меня с собой… Боюсь одна оставаться дома, мужики одни вокруг… Да и от культурных событий отставать негоже… — мило сюсюкала Артемида Ниловна, сходя с пролетки.

— Минуточку, — извинился Озиридов и незаметно сунул рубль в руку извозчика: — Жди здесь!

Извозчик попробовал монету на зуб, обрадовано хмыкнул:

— Хучь до утра, господин хороший.

Нарочито шумно, давая понять прислуге, что явился он не один, Озиридов пропустил чету Збитневых в прихожую, помог Артемиде Ниловне раздеться, подхватил шинель станового и представил вовремя появившуюся прислугу:

— Клавдия Васильевна… Клавочка… Моя домоуправительница.

Платон Архипович по достоинству оценил румянец Клавочки и всю ее ладную фигурку, а Озиридов, оживленно потирая руки, попросил ее:

— Друг мой, нам бы чайку. На улице такая мерзость!

Вскоре на столе попыхивал самовар, в вазочках краснело варенье, запахло сдобой, в красочной картонной коробке, похожей на распахнутую книгу, золотились фигурные конфеты, появилась и бутылочка шустовского коньяка, а рядом с ним керамический графинчик, украшенный красной шапочкой, ликера «Какао Шува».

Наполнив миниатюрные хрустальные рюмки, Ромуальд Иннокентьевич провозгласил тост за гостей. Артемида Ниловна пригубила обжигающий ликер:

— Какая прелесть!

И начался застольный разговор.

Озиридов говорил много и весело. Артемида Ниловна, улыбаясь счастливой улыбкой, кивала ему, звонко смеялась, а ее супруг, с интересом наблюдая за хозяином, методично заглатывал рюмку за рюмкой. Узнав, что Артемида Ниловна родилась и выросла в Томске, Озиридов тут же принес из кабинета переплетенный в кожу альбом.

— Прошу вас. Это фотографии с видами Томска и окрестностей. Я сам люблю этот город… — получив в ответ признательную улыбку, Озиридов повернулся к становому приставу: — Не желаете ли выкурить папироску?

— С превеликим удовольствием, — поднялся из-за стола Збитнев.

— Тогда прошу в кабинет, — указывая дорогу, предложил Озиридов. — Уж вы нас извините, Артемида Ниловна…

Усадив Збитнева в кресло, а сам устроившись напротив него на диване, Ромуальд Иннокентьевич помог гостю раскурить папиросу.

— Платон Архипович, мы с вами тогда, в Сотниково, немного повздорили… Не знаю, как вы, но я… Короче, предлагаю: давайте об этом забудем.

— Полноте, господин присяжный поверенный, — улыбнулся Збитнев. — Я давно всё забыл.

— Замечательно! — обрадованно воскликнул Озиридов, поднялся, прошелся по кабинету. — Мне нужна ваша помощь…

Пристав вопросительно вскинул брови:

— Слушаю.

— В Сотниково проживает семья Зыковых…

Збитнев кивнул:

— Проживают.

— Вы, разумеется, знаете, что не так давно трое сыновей Зыкова, будучи в извозе, подверглись нападению неизвестных лиц, в результате чего бесследно исчез груз купца Федулова стоимостью в двадцать тысяч рублей, — проговорил Озиридов, на секунду замолчал, потом пояснил: — Я сейчас представляю интересы купца Федулова.

— Парфён Лаврович фигура известная, — одобрительно кивнул Збитнев. — И историю с разбойниками я знаю, сводки получал… И в чем же проблема?

— Федулов считает, что вся эта история с братьями Зыковыми и пропавшим грузом — весьма странна… — развел руками Ромаульд Иннокентьевич.

Збитнев задумчиво подкрутил ус:

— Чем же я вам могу помочь?

— Сущий пустяк, — улыбнулся Озиридов. — Послезавтра я буду в Барнауле. Мне нужно, чтобы вы дали мне телеграмму в том случае, если братья Зыковы вдруг захотят оставить село…

— Сделаем, — кивнул Платон Архипович и поднял бровь: — В Барнауле? А тамошняя полиция не устраивает купца Федулова?

— Отчего ж… Полиция сделала все, что могла… К сожалению, не более того…

Збитнев добродушно хмыкнул:

— И Федулову приходится обращаться к Нату Пинкертону?

— Вы мне льстите, — рассмеялся Ромуальд Иннокентьевич. Некоторое время становой пристав задумчиво рассматривал матовую грудь гречанки, венчающей чернильный прибор, ее напряженное бедро, амфору, стоявшую на коленях, засохшие пятна чернил, оставшиеся по неосторожности владельца на складках туники. Сыновья Зыкова никакого уважения у пристава не вызывали, он был бы рад выкинуть их из Сотниково, но вот несколько коробила мысль о том, что он как бы оказывается на побегушках у какого-то присяжного поверенного… Но ведь это еще как повернуть! Начальству все можно будет представить