Звездная ночь - Клаудия Грэй

— Заткнись! — Я шутливо толкнула его, и он снова расхохотался, а я попыталась осмыслить услышанное. Разумеется, Вик знает о здешних учениках-людях гораздо больше, чем кто-либо другой. Он самый общительный парень во всей школе. Даже некоторые вампиры, смотревшие на Вика свысока, в конце концов начали с ним разговаривать. — Слушай, а привидения когда-нибудь... ну, обижали людей?

— Я о таком никогда не слышал. Наше чердачное привидение мне даже нравилось. Еще пацаном я поднимался наверх и читал ему сказки. Показывал свои новые игрушки. Это просто старый дух, застрявший между мирами. И чего тут бояться?

— Падающих сосулек?

— Во время Осеннего бала никто не пострадал. Думаю, привидение просто хотело нас попугать. Повеселиться, глядя, как мы бегаем и орем.

— Может быть.

Я чувствовала бы себя куда спокойнее, если бы не слышала истории Ракели.

Ночами, перед тем как заснуть, я чаще всего думала о Лукасе — иногда вспоминала о том, как мы были вместе, иногда фантазировала, иногда просто гадала, где он, и надеялась, что с ним все хорошо и он счастлив. Однако когда я сдала последний экзамен, ночь сложилась по-другому. Я ощущала усталость и страдала от мысли о том, что до нашей следующей встречи еще больше месяца.

Нет, той ночью я не хотела думать о Лукасе. Я вообще не хотела думать, просто закрыла глаза и пожелала себе как можно быстрее заснуть.

За окнами школы бушевала гроза, ветер качал деревья. Я стояла у разбитого окна, стараясь не пораниться об осколки. Капли дождя то и дело попадали мне на кожу.

— Разве ты не хочешь остаться внутри? — спросила Черити.

Она держала в руке факел — старинный, как в фильмах ужасов. Оранжевые языки пламени колыхались очень близко, но она даже не вздрагивала. Она была единственным известным мне вампиром из тех, который не боялся огня. — Тут так тепло и сухо. А мы можем сделать еще теплее.

— Я не могу остаться здесь.

— Не можешь? Или просто не хочешь?

Я не знала, права Черити или ошибается. Знала только, что должна как можно быстрее убраться подальше от нее и от «Вечной ночи».

— Бьянка! — Это голос Лукаса. Я прислушалась и поняла, что он раздается снаружи, из грозы. — Бьянка, не двигайся!

— Прости, Бьянка. — Кукольно-черные глаза Черити были невинны, как у ребенка. Она поднесла факел ближе, и я почувствовала, как жар обжигает мне кожу. — Но это должно сгореть.

Я выпрыгнула в окно. Куски разбитого стекла в раме поранили мои руки и ноги. Я тяжело приземлилась на мокрую траву. Дождь лил с такой силой, что мне казалось, будто меня избивают камнями. Но я помчалась вперед как можно быстрее. Босые ноги замерзли в мокрой траве. Где Лукас?

Тут живая изгородь изменилась, сделалась гуще и начала разрастаться... Я узнала это. Но когда я такое видела? Я не понимала до тех пор, пока не заметила, как странные красные цветы с лепестками острыми, будто лезвия, начали чернеть.

Мой сон... это сон... это не просто сон...

— Лукас?

Я резко села в кровати, тяжело дыша. Ракель приподнялась на локте и сонно моргала, глядя на меня.

— Ты что-то сказала?

— Мне всего лишь снился сон. — Я дышала с трудом, прерывисто.

— Ты уверена?

— Да, уверена. Честное слово. — Мне потребовалось еще несколько секунд, чтобы взять себя в руки и начать успокаивать ее. — Может быть, я просто нервничаю из-за результатов экзаменов.

Ракель смотрела на меня диким взглядом, вспоминая все свои прежние ночные страхи. Я попыталась еще раз:

— Это не имеет никакого отношения к тому привидению. Правда.

— Откуда ты знаешь?

— Ты же знала, разве нет?

— Я догадывалась. — Ракель выбралась из постели и зашлепала босыми ногами по половицам. Она откинула несколько влажных прядок с моего лба. — Воды принести?

— Это было бы неплохо. Спасибо.

Оставшись одна, я стала вспоминать сон и те цветы, что уже видела раньше, — цветы, которые снились мне в ночь перед тем, как я впервые встретила Лукаса. До сих пор я считала, что это просто совпадение — то, что мы нашли брошь, вырезанную точно в форме тех странных цветов.

Точнее, мне хотелось в это верить. Но теперь я задумалась: а вдруг эти сны означают что-то большее?

В этом году рождественские каникулы проходили спокойнее, чем в прошлом. Тогда в школе остались те вампиры, у которых не было дома, куда они могли бы уехать. В этом году почти все они бежали из школы с привидениями. Интересно, сколько из них вернутся весной?

И зима была неприятной, без снега — только серые небеса, слякоть и гололед, из-за которого дороги становились непроходимыми. Балтазару пришлось на время отложить поиски сестры. Я понимала, что его страшно раздражает невозможность покидать «Вечную ночь», поэтому, как могла, старалась его развлечь. В сочельник мы с ним сидели в классе современных технологий, и я помогала ему разобраться с январским заданием.

— Нужно двигаться быстрее, — сказала я.

— Много времени уходит, чтобы разобраться, что означают все эти стрелки, — возразил Балтазар, неуклюже нажимая на клавиши в начальном уровне игры «Dance Dance Revolution[7]».

— Ты должен проникнуться ею так, чтобы твое тело знало, что делать, в ту же секунду, как глаз заметил стрелку. Мозг в этом вообще не участвует. — Я сидела, скрестив ноги, на полу рядом с игровой платформой и уныло наблюдала за ним. — Ты же хороший танцор, Балтазар! Ну почему ты так плохо играешь?

— Это не танец. В нынешнее время это просто... ритмическое подергивание.

— Ну, тебе придется привыкать, потому что у этой игры нет фигуры фокстрота.

Балтазар сердито посмотрел на меня, но во взгляде мелькнул смех. Он пустил меня поиграть и покорно принял мою победу.

Потом мы поднялись наверх, в квартиру моих родителей, где я жила в каникулы. Мама открыла дверь, и оттуда поплыл теплый запах корицы и яблок.

— Как раз вовремя. — Она сжала плечо Балтазара и поцеловала меня в щеку. — Мы только вас двоих и ждем.

— Взгляни на эту елку! — Балтазар просиял при виде высокого, семифутового дерева, которое родители поставили в углу. Украшенное мишурой и игрушками, которые я сама делала из картона и ершиков для чистки трубок, оно выглядело достаточно праздничным, но ничем не отличалось от обычной рождественской елки. Балтазар же просто пришел в восторг. — Я так давно не открывал подарков под елкой!

— С тех пор, как был жив? — спросила я.

— В те времена мы не украшали елок, — отозвался он, пока мама помогала ему снять куртку. — Это немецкая традиция, которая широко распространилась через двести лет после того, как я умер! Но это хороший обычай. Думаю, он останется еще надолго.