Тайна греческого гроба - Эллери Квин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Пуля прошла ему через кумпол навылет. Она должна быть где-то там.
Он притянул тело к спинке кресла так спокойно, будто имел дело с мешком тряпья. Резко дернув голову за окровавленные волосы и приведя ее в вертикальное положение, он скосил взгляд в том направлении, куда должна была улететь пуля, если бы Слоун застрелился сидя в кресле.
— Вылетела в открытую дверь, — сказал инспектор. — Это ясно по общему направлению и положению тела. Когда мы его нашли, дверь была открыта, поэтому пуля должна быть где-то там, в галерее.
Инспектор затрусил в ярко освещенную теперь галерею. Прикинув на глаз вероятную траекторию, он кивнул и направился прямо к противоположной стене. Там висел толстый старинный персидский ковер. Недолгий внимательный осмотр, недолгая манипуляция перочинным ножом, и старик с торжествующим видом вернулся, держа в руке слегка сплющенную и деформированную пулю.
Доктор Праути что-то одобрительно промычал и восстановил первоначальное положение тела. Инспектор повертел в пальцах смертоносную штучку.
— Ничего интересного. Он застрелился, пуля прошла через голову и вышла с левой стороны черепа, пролетела через дверной проем и угодила в ковер на противоположной стене, уже потеряв значительную часть силы. Вошла не очень глубоко. Вокруг отверстия отметинки.
Эллери осмотрел пулю и вернул ее отцу, раздраженно пожав плечами, чем красноречиво выразил не только недоумение, но также и упрямое желание держаться своих заблуждений. Он удалился в угол и сел между Вудрафом и Пеппером. Инспектор из предосторожности настоял на вскрытии, и они с доктором Праути организовали перевозку тела.
Навстречу каталке с трупом по длинной галерее прошагал сержант Вели, бросив на простыню мимолетный взгляд, и остановился в кабинете, как гренадер на параде. К голове у него будто приросла высоченная фетровая шляпа, напоминающая гусарский кивер. Он громыхнул, обращаясь к инспектору:
— Неудачно.
— Теперь это не так важно. Но все-таки, что ты узнал.
— Сегодня вечером никто не говорил по телефону — во всяком случае, так они сказали.
— Естественно, тот, кто звонил, ни за что не признается. Может быть, этот момент так и не прояснится никогда, — заметил инспектор, нащупывая табакерку. — Наверняка это миссис Слоун предупредила мужа. Подслушала как мы болтали в библиотеке, оторвалась от миссис Вриленд и скорей звонить Слоуну. Или она была сообщницей Слоуна, или ни в чем не виновна, но, услышав наш разговор, позвонила, чтобы докопаться до правды... Трудно сказать, как все произошло... Что говорил Слоун, что говорила она? Сплошные вопросы, но ясно, что этот разговор показал Слоуну, что ему конец. И он не нашел другого выхода, кроме самоубийства.
— Я бы сказал, — забубнил Вели, — она не виновна. Она, когда услышала новость, начисто вырубилась. И поверьте, шеф, она не притворялась. Самый натуральный обморок.
Эллери почти не слушал — он поднялся и снова принялся бродить по комнате. Опять подошел к сейфу, но там, кажется, ничего интересного, и он остановился у заваленного бумагами стола. Стараясь не попасть взглядом на пятно вытекшей из раны крови, он стал перебирать бумаги. Объемистая книжка в сафьяновом переплете привлекла его внимание — обложка высовывалась из-под бумаг, и видна пыла часть надписи: «... лендарь, 192...» Эллери жадно цапнул книжку. Инспектор встал рядом и устремил свой въедливый взор ему через плечо. Эллери быстро пролистал ежедневник — там страница за страницей были плотно покрыты аккуратным, четким, убористым почерком. Подобрав со стола несколько листков с записями Слоуна, он сравнил их с книжкой — почерк тот же. Прочел отрывки, сердито покачал головой, захлопнул книжку и опустил ее в боковой карман пиджака.
— Есть что-нибудь? — спросил инспектор.
— Если и есть, — отозвался Эллери, — тебя это не должно занимать, папа. Ты ведь сказал, что дело закрыто, или я ослышался?
Старик усмехнулся и повернулся к двери. По главной галерее гулко разносились мужские голоса. В центре галдящей толпы репортеров появился сержант Вели. Фотографы тоже ухитрились просочиться внутрь, и очень скоро кабинет наполнился табачным дымом, засверкали вспышки. Инспектор приступил к изложению фактов не спеша, чтобы журналисты успевали все записать. В углу сержант Вели рассказывал свою историю. Помощник окружного прокурора Пеппер стал центром еще одной восхищенной группы слушателей. Майлс Вудраф выпятил грудь и тоже начал говорить — в основном о себе, о том, что он, адвокат Вудраф, с самого начала знал, кто виновен, но... вы же знаете, ребята, с каким скрипом продвигаются эти официальные расследования... полиция, да еще отдел детективов...
В этой суматохе Эллери Квин незаметно выскользнул из кабинета. Он прошел тихонько по галерее, мимо статуй, под богатыми картинами на стенах... Легко сбежал по лестнице, перебрался через выбитую дверь и, наконец, глубоко и облегченно вдохнул холодный воздух темной Мэдисон-авеню.
Через пятнадцать минут там его и нашел инспектор: Эллери стоял у темной витрины, и темные мысли беспорядочно кружились в его ноющей голове.
Глава 20
АРГУМЕНТАЦИЯ
Это безрадостное настроение одолевало его еще долго, очень долго — до раннего утра. Напрасно инспектор старался, прибегая ко всем известным ему отеческим уловкам, убедить своего угрюмого потомка бросить ломать голову и поискать утешения в недрах теплой постели. Эллери, облаченный в халат и шлепанцы, съежился в кресле перед слабым огнем в гостиной, впитывая каждое слово из ежедневника в кожаном переплете, который он стянул со стола Слоуна, и никак не реагировал на упрашивания старика.
Отчаявшись, инспектор прошаркал в кухню, сварил кофе — молодой Джуна крепко спал в своей каморке — и налил себе кружку в тишине и одиночестве. Аромат защекотал ноздри Эллери, как раз когда он завершил изучение дневника. Он сонно потер глаза, прошел на кухню и тоже налил себе чашку. Теперь они пили вдвоем, но по-прежнему в тишине, которая уже начинала давить на барабанные перепонки.
Старик со стуком поставил кружку на стол.
— Расскажи папе. Что тебя гложет?
— Ладно же, — сказал Эллери, — наконец-то ты спросил. Я ждал этого вопроса с нетерпением леди Макбет. По нескольким деталям, предположительно обвиняющим Гилберта Слоуна, ты заключил, что дело завершено, и бездоказательно объявил его убийцей брата, Альберта Гримшоу. И теперь я хочу спросить: кто раскрыл в письме их родство?
Старик цыкнул зубом.
— Продолжай, — сказал он. — Облегчи душу. На каждый вопрос найдется ответ.
— Неужели? — парировал Эллери. — Очень хорошо, тогда позволь мне развернуть его. Сам Слоун, очевидно, не посылал это письмо — стал бы он давать полиции компрометирующую информацию против себя, если бы он был виновен? Естественно, нет. Кто же тогда написал письмо? Вспомни, как Слоун сказал, что во всем мире никто, кроме него самого, — и, обрати внимание, даже Гримшоу, — не знал, что Гилберт Слоун, как Гилберт Слоун, его родной брат. Поэтому я снова спрашиваю: кто написал это письмо? Тот, кто его писал, должен был знать, а тот единственный, кто знал, писать его не мог. Не стыкуется.
— Ах, сынок, если бы на все вопросы можно было так легко ответить, как на этот, — усмехнулся инспектор. — Конечно, не Слоун. И мне плевать, кто именно. Это не важно. А почему? — Он выразительно поднял тонкий палец, с нежностью глядя на сына. — Да потому что сам Слоун нам и сообщил, что не знал никто, кроме него. Понимаешь? Конечно, если бы Слоун говорил правду, то ответить на этот вопрос ныло бы трудно. Но Слоун-то преступник, и все его слова следует подвергать сомнению, особенно если он сказал это — как оно и было — в то время, когда думал, что он в безопасности, и хотел запутать следы для полиции. Поэтому вполне вероятно, что кто-то еще все-таки знал, что Слоун, как Слоун, был братом Гримшоу. Сам же Слоун мог проболтаться, скорее всего, своей жене... Хотя с какой бы стати она решила дать информацию против мужа, это мне непонятно.
— Острое, однако, отступление от темы, — восхитился Эллери. — Ведь в своем же собственном деле против Слоуна ты исходишь из того, что именно миссис Слоун предупредила Слоуна по телефону. А это уж никак не согласуется с бесспорно злым умыслом анонимного корреспондента.
— Хорошо, — немедленно откликнулся инспектор, — посмотри на это иначе. Был у Слоуна враг? Черт побери, да хотя бы миссис Вриленд, которая дала против него показания в другом случае. Может быть, она и написала то письмо. Вот как она узнала, что они братья, — это уже из области догадок, но я готов поставить...
— И потеряешь деньги. Неладно что-то в Датском королевстве, вот отчего у меня голова раскалывается. Измена, смута, пусть меня повесят, если... — Эллери смолк на полуслове, лицо у него вытянулось — хотя вроде бы дальше и некуда, — и он зло швырнул спичку в угасающий огонь.