Путевые знаки - Владимир Березин

Поутру, когда я пил всё тот же синтетический чай (он ничуть не изменился за год), свинари начали меня задирать. Они задирали не прежнего электрика, а незнакомца, свалившегося им на голову. Причём в остальном они угадали всё точно. Они знали откуда-то, что я ищу женщину, они знали, что я жил в другом городе и пришёл оттуда, и что ходил туда и обратно. Я им этого не говорил, это-то я помнил точно.

Тут начнёшь верить в то, что они связаны с коллективным разумом свиней и следуют их указаниям. У меня давно были подозрения, что с этими свиньями не так всё просто и не так всё просто со свинарями, да это всё были догадки и мысли несвоевременные.

Назревала реальная драка. Свинарям было наплевать на мою ценность, мой опыт и вообще на моё прошлое. Они решили меня бить, причём не просто бить, а забить до смерти. Перемена их настроения хоть и была непонятна, но ощущалась как очевидная прямая угроза.

Для начала один из них стал рассказывать, что всё время, пока меня не было, он пользовал "мою женщину", другой стал громко рассуждать, сколько с меня можно срезать сала. В какой-то момент мне стало понятно, что это будет не просто драка, а битва насмерть. Кто-то велел меня убрать, как ненужную или даже вредную деталь подземной жизни. Но сейчас ещё можно переиграть этого кого-то, а второго шанса у этой неизвестной мне силы не будет.

И вот первый из свинарей ударил меня сзади, но я развернулся на пятке и всё-таки достал его ногой в голову. Произошла безобразная драка, в ходе которой я вдруг испытал абсолютную радость.

Я захватил кулак одного из противников, заломил запястье и резко ударил его пальцами в глаза. Кажется, он не вскрикнул, а хрюкнул, и это вызвало у меня едва сдерживаемое веселье. Нет, я сильно переменился, и жестокость стала частью моего сознания.

Теперь я двигался как машина, и жалости не было во мне, потому что я решил, что дерусь не с ними, туповатыми и посвоему симпатичными мне людьми, а с интеллектом, что ими управляет. Не важно, человеческий это интеллект или стадо свиней вселилось в этих моих бывших товарищей. С бесами я дрался, а не с людьми. Впрочем, уже не жалея ни тех, ни других.

Однако во время этой битвы я вёл со свинарями странный беззвучный разговор, как бы проговаривая его про себя: "Ну вот, с-суки, свинопасы богоравные, теперь я объясню, почему вы влетели. Вы, я знаю это, наверняка влетели. – Я несколько раз прокатал это слово на языке. – Вы не правы. Вы не правы, потому что подошли ко мне, старичку, и сразу меня ударили по носу".

Я видал драки в своём детстве. Из-за того, что это были детские драки, они были не менее жестоки. В то время ночью или вечером шпана подходила медленно и сначала спрашивала-утверждала: "Дай денежки". И ты мог объяснить шпане, что ты одной с ними крови или то, что сукровица и юшка из носу ожидают шпану, цена не стоят денег, а деньги не стоят крови. Но вы, свиньи, этого не сделали. Свиньи, жрущие всё без разбора.

Вы не правы, во-первых, потому, что подошли и неумело дали мне по носу. Вы задирались, зная, что останетесь безнаказанными. Но теперь я понимаю, что вы смерти моей хотели, суки.

Свиные рыла у вас вместо лиц, и свиньи думают за вас! В этот момент мне показалось, что я чувствую разгадку их слепой ненависти. Не свинари хотят меня убить Свиньи чувствуют во мне какую-то опасность для прочного мира. Они уверены в том, что, может, стать камешком, с которого начнётся обвал, который отношение к ним самим и всему их миру сытого благополучия. Я снова пропустил прямой в переносицу, с меня сорвали вещмешок и кинули его в грязь. И это было неприемлимо Если вы хотели отправить меня на убой, следует изо всех сил врезать по затылку, а потом метелить ногами А по носу надо бить, если хотите деморализовать вкусом крови… Но я вас учить не буду, как надо бить по носу. Во-вторых, вы не посмотрели мне на ноги. А у меня были настоящие ботинки, а вы уже забыли, что это такое. Привет временам до Катаклизма и прочей обувной промышленности. В-третьих, если к вам пришёл странник, похожий на качка, это не значит, что он миролюбивый и податливый. Если мужик толстый, не значит, что он добродушный И если я интернационалист, то это не значит, что я очень люблю пидоров. И если ноги у меня были перебиты, это не значит, что они вовсе все не поднимаются.

В-четвёртых, козлы (это я начал немного вибрнровать голосом), в-четвёртых, вы пытались опустить мне почки, а с этим я решительно не могу согласиться. И у вас нет ножа, а это уж не годится никуда. Не надо приставать к неизвестным вам толстякам, а ведь вы могли вглядеться и узнали б меня. Метро ведь маленькое, и, чтобы забыть обидчика, нужно очень постараться. А ведь я стал опаснее, бы и сам и много чего видел и слышал.

В-пятых, драться вы не умеете. Когда вам ломают нос. И вам страшно и больно. А это в драке недопустимо. Ни они, ни вы не учились драться в школьных сортирах, с мокрыми от слёз лицами, на мокром кафельном полу, в кругу ненавидящих вас сверстников. Вас не учили профессионалы и позже, й об этом вы могли бы меня спросить, но вы сразу ударили меня по носу.

Вы могли бы меня спросить, отчего я печалюсь? Но мой страх вышел чистым адреналином, весна приобрела вкус оттаявшей земли и крови – запах радости и веселья. Извиняться мне не за что, по крайней мере, вашего дружка, что не вмешивался, а только пищал, как маленький поросёнок, я не тронул. Знайте, суки, что четвёртый никогда не вмешивается. В драке ему места нет, он только лезет пнуть ногой, добить. А если его подельников кладут в грязную жижу, то он может только бегать за подмогой. А подмога у вас, видать, была далеко.

Одна беда, я всегда уживался со свинарями, а как мне теперь с вами работать? Вы вынудили меня драться, а значит, закрыть навсегда ту страницу моей жизни, где я был честным электриком, и вот настоящая причина вашей беды…

Ну и, наконец, отдельное спасибо полагалось дружинникам из охраны станции, из неизвестного мне подразделения (теперь у них были алые повязки на рукавах, в прошлом году таких не носили), которые прибежали к самому концу мордобоя, посмотрели на всё это дело и растащили нас в стороны. Отдуваясь, как жаба, я привалился к стене.

Тонкий звон, который стоял в моей голове, вдруг куда-то исчез. Ну да, уж больно это всё напоминало описания психотропной атаки, результаты работы чужого интеллекта. Теперь он отступил, и вовсе не потому, что я его победил, а оттого, что он потерял ко мне интерес, решил не связываться. Так, в тоннелях ты не будешь преследовать крысу, которая тебя укусила и сразу побежала дальше, не надо этого. Себе, значит, дороже.

И тут я увидел крысу! Эту крысу я бы узнал сразу даже без розовой ленточки на шее. Это была Катина крыса, и вот она смотрела на меня так, будто я не исчезал на год и, главное, будто я ничуть не изменился.

Наверное, это всё же была телепатическая крыса, потому что каждый раз, оказавшись рядом с ней, я думал, что мы вступили в диалог и уже говорим о чём-то без слов, но вполне понимая друг друга. Я протянул руку, но животное отпрянуло, а я осел по бетонной стене и мгновенно заснул.

Вечером я проснулся и пошёл к подземному источнику в душевую. Сегодня, как оказалось, был банный день. То и дело попадались люди, благоухавшие нашим фирменным свиным мылом. Они шли во всем чистом, и было видно по благостному выражению лиц, что они счастливы мелким бытовым счастьем, что переоделись во всё чистое. Лица у них были блаженные, а шли они со свёртками старой одежды под мышкой.

Я тоже пристроился в очередь душевой, а потом, после мытья, сел на деревянную скамеечку. За год тут ничего не изменилось, и мылись все, хотя и в разных кабинах, но предбанник был общий.

Там я сидел, завёрнутый в какую-то техническую холстину, и обсыхал, ровно ни о чём не думая. И тут я увидел бабу Тому.

Она села напротив и, конечно, не узнала меня. Её безучастный взгляд скользнул по моему лицу, и она принялась складывать своё бельё.

Но вот она наклонилась и уставилась на мою ногу. А я понял, на что она смотрит, – она смотрела на шрам от лебёдки, что я получил лет десять назад. Шрам был характерный, будто за ногу меня укусила не простая свинья, а гигантский мутировавший кабан. И баба Тома смотрела на него, а я делал вид, что не заметил этого.

Она глянула мне в лицо и всё же не узнала: лысый человек плохо узнаваем. Тома, Тома… Я понял, что не помню, как её звали по отчеству, а ведь когда-то я звал её по имениотчеству: Тамара… Нет, точно не помню. Баба Тома ещё раз посмотрела на меня и, переваливаясь, как утка, пошла прочь.

Я вернулся в отведённый мне кубрик и спал там, кажется, дня два, размышляя в перерывах между сном, что делать.

XVI

МАЛЕНЬКИЕ РУКИ НАДЕЖДЫ

Жизнь моя? иль ты приснилась мне?

Меня узнала крыса. Никто меня не узнал, только крыса. Подбежав, задрала морду и стала глядеть в глаза. Потом она встала на задние лапы и положила передние мне на край высокого ботинка. – Что, что скажешь? – спросил я её. Крыса пискнула в ответ и вздохнула.