Безымянная - Эльза-Та Манкирова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну, с этим все ясно, – воскликнула Алекс. – А что там с драгоценностями? И что за странный обед устроила мама Костика?
– Костик сказал, что впервые услышал разговор про украшения, когда они ещё жили в Подольске. Как-то раз он зашел на кухню воды попить, а мама и Полина обсуждали какой-то гребень из теткиной коллекции. Он-то и пропал первым. Когда они приехали втроем разбирать вещи в квартире, чтобы подготовить ее для их переезда, в шкатулке гребня не оказалось. Мама Костика расстроилась, да и Полина тоже. Ей очень хотелось посмотреть на него.
– Получается, гребень пропал в промежуток между вечеринкой и переездом молодоженов, – воскликнул Никита.
– Почему ты уверен, что он был на вечеринке? – нахмурилась Настя.
– Я думаю, что гребень – это именно то, что Полина разглядела на той вечеринке.
– Бинго, Ники! – воскликнула Белка. – Есть предположения что это за гребень?
На этот раз высказаться решила я.
– Ты подчеркнула, что вечеринка была осенью 2017 года. Пока я слушала тебя, прогуглила. В октябре того года вышел фильм о Матильде Кшесинской, и повсюду о ней трубили все СМИ. Я думаю, что Полина где-то прочитала или увидела по телевизору сюжет про драгоценности Матильды и, обнаружив точно такой же гребень у тетки Костика, не могла поверить такому счастью, ведь известно, что многие украшения великой балерины так до сих пор и не найдены. А стоят они нереальных денег.
– Читала про Матильду. Это ж как она умела вертеть мужиками, да еще из царской семьи, что они осыпали ее бриллиантами! – воскликнула Алекс. – Она даже на сцене выступала вся в драгоценностях.
– Очень много статей написано про сокровища Кшесинской и снято немало документальных фильмов. У нее были бриллиантовая тиара-обруч с шестью сапфирами, которую она надевала в балете «Дочь Фараона», золотой двуглавый орел с бриллиантами и розовым сапфиром, шкатулка работы Фаберже, доверху наполненная желтыми бриллиантами без оправы, тиара с бриллиантовыми бантами и корсажное украшение, выполненное в таком же стиле, о которых говорят, что когда-то они были частью одной парюры и принадлежали королеве Франции Марии – Антуанетте, знаменитые бриллиантовые колье и многое-многое другое, – перечислила Белка.
Тимур, слушая нас, полез в телефон и присвистнул от изумления:
– Её драгоценности по дореволюционной описи оцениваются специалистами в двести миллионов долларов.
– Я тоже только что нашла эту статью на Дзене у «Наследия Петербурга»! – воскликнула Алекс и принялась читать вслух. – «Историки говорят, что она очень дорожила древним золотым гребнем изумительной красоты, который стоил целое состояние. Приобрела она его у Николая Гумилёва с условием, что он не будет продан за пределы России. А ведь ей за него предлагали баснословные деньги.
Уникальность гребня была в том, что он был изготовлен из 1000 пробы золота, которой в реалии не существовало. Гумилёв нашёл его в древней гробнице на одном из островов архипелага во время экспедиции по Белому морю. Гребень был удивительно красив. На нём изображена девушка и два дельфина, и принадлежал он неизвестной цивилизации.
Матильда считала, что этот гребень имеет тайную мистическую силу и приносит ей удачу».
– Ну, в эту мистическую ерунду я не верю, а вот этот момент интересен. Говорят, что Матильда покинула Россию только с одним саквояжем. Значит, ее сокровища остались здесь. Тут написано, существует версия о том, что все ценности были упакованы в двадцать больших ящиков, но неизвестно, были они спрятаны вместе или порознь, – прочитал Тимур. – Новая власть сумела изъять только малую часть, и то лишь потому, что небольшие тайники в особняке выдала большевикам служанка балерины.
– Как раз на эту тему нашла отрывок из «Воспоминаний» Матильды Кшесинской, – воскликнула я, пролистав ссылки, выданные поисковиком. – «27 февраля… Под вечер выстрелы стали раздаваться около моего дома. Нам всем стало ясно, что надо во что бы то ни стало как можно скорее покинуть дом, пока толпа не ворвется в него. Я надела самое скромное из своих меховых вещей, чтобы быть менее заметной – черное бархатное пальто, обшитое „шиншилла“, – и на голову накинула платок. Во время поспешных сборов я вдруг, к ужасу, увидела, что я чуть было не забыла своего любимого фоксика Джиби, который смотрел на меня огромными глазами, полными ужаса. Он чувствовал инстинктом, что что-то случилось и все куда-то собираются уходить, а его забыли. Кто-то схватил его на руки, другой взял мой саквояж с драгоценностями, и мы все бросились бежать из дома – но куда? Был уже восьмой час вечера. Я не знала, куда мне поблизости бежать, и тут я вспомнила про Юрьева, артиста нашей драматической труппы. Я была уверена, что он даст мне приют, хотя бы на первые дни, пока не выяснится обстановка. Мы все бросились на квартиру Юрьева, который жил недалеко от меня, в самом начале Каменноостровского проспекта, в доме Лидваля. Его квартира находилась на пятом этаже, на самом верху дома, три дня мы провели у него не раздеваясь. Поминутно врывалась толпа вооруженных солдат, которые через квартиру Юрьева вылезали на крышу дома в поисках пулеметов. Солдаты нам угрожали, что мы все головою ответим, если на крыше найдут пулеметы. С окон квартиры пришлось убрать все крупные вещи, которые с улицы толпа принимала за пулеметы и угрожала открыть огонь по окнам.
Мы все время сидели в проходном коридоре, где не было окон, чтобы шальная пуля не попала в кого-нибудь из нас. Все эти дни еду нам приносили из моего дома мои люди, которые остались мне верны до конца, за исключением моей экономки Рубцовой и коровницы Кати. Что Катя-коровница воспользовалась переворотом и крала мои вещи, меня не особенно огорчало, она была крестьянкой, но поведение Рубцовой меня глубоко поразило.
Рубцову я взяла к себе экономкой после смерти ее мужа, Николая Николаевича Рубцова, художника-декоратора, которого мы все хорошо знали и очень любили. Они отлично жили и принимали у себя очень хорошо. Н. Н. Рубцов отделывал дворец Великой Княгини Ольги Александровны. После смерти Н. Н. Рубцова его вдова осталась без всяких средств, и я ее взяла к себе в качестве экономки, дала ей чудное помещение в своем доме и позволила ей жить со своими детьми. Так как
