Жар твоего тела - Лилия Орланд

на перроне, у готовившегося к отправлению поезда, и было немного неловко. Мне казалось, она что-то недоговорила. То ли не решалась, то ли что-то мешало.

– Мам, – во мне взыграло любопытство, а времени оставалось всё меньше. – Зачем ты приехала? На самом деле…

Она скосила глаза куда-то в сторону. Боялась в чём-то признаться? Вдохнула, выдохнула. Я молчала, не торопила её. Захочет – расскажет, не захочет… Что ж, обойдусь. Принуждать не буду.

Наконец она решилась.

– Знаю, я была плохой матерью, – начала с самого очевидного. – А сейчас, может, уже и поздно что-то исправить, но мне хочется, чтоб мы с тобой попробовали стать ближе друг другу. Я хочу быть твоей семьёй. Знать, что ты делаешь, что чувствуешь, с кем встречаешься…

Ну, конечно, это нормальные материнские желания, только с чего вдруг сейчас? Что изменилось?

– Я беременна, – вдруг выдохнула она.

– Что?

Меня словно окружило облако мягкой прозрачной ваты, я словно бы и видела окружающий мир, но находилась в коконе, куда не доносились никакие звуки извне. Мать продолжала что-то говорить. Но я видела только, как она шевелит губами.

Вот значит что. Беременна… И боится упустить второго ребёнка так же, как и меня. Вот и пытается наверстать все годы…

– Надя, – позвала она, и окружающий меня кокон лопнул, распался на мириады ледяных осколков, исколовших до крови моё сердце. А я почти поверила, что она приехала из-за меня…

– Отличная новость, – выдавила из себя улыбку.

– Я тоже очень рада и в этот раз постараюсь всё сделать правильно, – призналась она. – Я отыгрываю последний сезон. Снимаюсь в Серёжином фильме и ухожу. Насовсем. Буду растить дочь. Это девочка.

Она светилась от счастья и улыбалась так, что ледяные иглы проникали всё глубже, заставляя сердце истекать кровью.

– Я очень рада за тебя, – солгала, потому что нужно было что-то сказать. Из вежливости.

– Послушай… Надя, приезжай к нам, а? Серёжа построил большой дом, совсем близко к морю. Там для всех хватит места. Давай попробуем быть семьёй?

Она смотрела с такой надеждой, что я снова засомневалась в своих выводах. Может, и правда что-то изменилось.

– Спасибо за приглашение, но у меня здесь своя жизнь. Я не могу просто так всё бросить. – ответила чуть более резко, чем собиралась, и заметила, как она вздрогнула.

Ну что я и правда? Это моя мать. К тому же она беременна.

– Но я попробую приехать к вам в отпуск, хорошо? – постаралась смягчить свою грубость и заметила, как у неё разгладилась морщинка меж бровями. Она даже просветлела лицом.

– Будет просто замечательно. Я приготовлю для тебя комнату с самым лучшим видом.

В этот момент объявили о скором отправлении поезда. Мама обернулась на проводницу у двери вагона, а затем снова вернулась ко мне.

– Можно тебя обнять, дочь? – спросила она, напряжённо вглядываясь мне в лицо.

Я кивнула и первая потянулась к ней. Мама обняла меня очень крепко, прижимая к себе так сильно, словно старалась передать через эти объятия всю ту любовь, которую недодала мне.

Я смотрела, как она забралась в вагон и прошла в своё купе. Затем вышла в коридор и стояла у окна, глядя на меня, пока поезд не двинулся вперёд, унося её всё дальше. Я видела, что она плачет. Но во мне самой слёз не было. Навалило какое-то странное оцепенение, заморозившее мои чувства. И тело.

Меня знобило.

Хотелось вернуться домой и забраться под одеяло. Укрыться с головой, спрятавшись от всего мира.

К счастью, Танька была на работе. А то бы начала выпытывать, чего я такая потерянная. А я и правда чувствовала себя потерянной. И слабой. Маленькой девочкой, которую забыли на заправке. И она боится, что за ней никогда больше не вернутся…

Ещё и Лев… Он так ни разу и не позвонил. Я несколько раз проверяла телефон, боясь, что он разрядился, или не проходит сигнал, или ещё что-то мешает ему позвонить мне.

Но с телефоном и сигналом всё неизменно оказывалось в полном порядке. Он просто мне не звонил. Маленькая девочка на заправке становилась всё более грустной и одинокой. Похоже, за ней и правда больше не вернутся, потому что она никому не нужна.

Вернувшись домой, я устало бросила ключи на тумбочку в прихожей. Сняла босоножки и стянула с себя купленное вчера матерью платье. Хотелось порадовать её перед отъездом. Теперь платье жало в груди и мешало дышать. Я оставила его лежать на полу неопрятной кучей. Танька будет ругаться. Ну и пусть. Уберу позже. Сейчас даже не хотелось к нему прикасаться.

Прошла в свою комнату и в белье упала на кровать. Накрылась одеялом, закутываясь в него, как в спасительную капсулу, что вынесет меня из терпящего бедствие корабля.

Уже проваливаясь в сон, вспомнила, что оставила телефон в сумочке в прихожей. А вдруг Лев всё же позвонит?

Ну и пусть звонит. Теперь я буду недоступна для него.

Я уже устала от того, что через меня все решают свои комплексы, закрывают гештальты. Почему никто не думает, что нужно мне? Чего я хочу?

А я хочу, чтобы меня все оставили в покое и дали разобраться с собой. Но это чуть позже, прямо сейчас я очень сильно хочу спать…

Разбудила меня вернувшаяся с работы Танька. Её бодрый голос острым буром ввинчивался в мой мозг. Подруга включила свет, и я зажмурилась. И это тоже отозвалось мутной болью в голове.

– Эй, мать, ты чего? – Таня присела на край кровати и коснулась ладонью моего лба. Её рука была приятно прохладной. Но тут же раздалось испуганное. – Да у тебя температура! Как умудрилась-то?

– Не знаю, – ответила я незнакомым каркающим голосом. – Выключи свет. Голова болит.

Танька не послушалась. Она убежала куда-то. И только я подумала, что придётся превозмогать ломоту, вставать с постели и выключать самой, как она вернулась. Сунула мне в руку какие-то таблетки и стакан с водой. Заставила выпить, хоть я и пыталась вяло сопротивляться.

Потом она ещё дважды вытаскивала меня из вязкой дремоты. Поила каким-то травяным отваром с ароматом лимона. Заставила выбраться из-под одеяла, раздела догола и обтёрла мокрым полотенцем с запахом уксуса. Я стояла, покачиваясь, и дрожала от холода. А подруга в это время меняла постельное бельё. Затем уложила меня обратно и подоткнула одеяло.

Засыпая, я подумала – как хорошо, что у меня есть Танька. Всё-таки я не одинока.

48. Лев

Я знал, что эта работа не займёт у меня много времени. Уже через пару часов