Хищник. Том 1. Воин без имени - Гэри Дженнингс

Однако я так никогда и не достиг умения Вайрда по запаху находить воду.

Я попытался лучше использовать свои глаза и вскоре, к великому удивлению, обнаружил, что могу, хорошенько попрактиковавшись, видеть то, чего не замечал раньше. Например, движение лучше всего воспринимать, если прямо смотреть на то место, где ты ожидаешь (или опасаешься) его увидеть. Но маленькие, стоящие или неясные объекты, разница в цвете — все это лучше воспринимается боковым зрением. Постепенно я, подобно Вайрду, научился смотреть краешком глаза и стал замечать маленьких белоснежных животных только потому, что они слегка отличались по цвету от снега, на котором замирали в ожидании, когда мы пройдем мимо.

Когда я обрел способность распознавать этих маленьких зверушек и когда у нас еще оставалось немного дичи, чтобы приготовить ее на ужин, Вайрд впервые позволил мне попробовать подстрелить добычу, используя пращу. Однако обычно он всегда держал наготове стрелу, чтобы выпустить ее, если я промахнусь. Разумеется, сначала я очень редко попадал в цель.

— Это потому, что ты обращаешься с пращой, как библейский Давид, — ядовито заметил Вайрд. — Ясное дело, ты же воспитывался в монастыре. Если, прежде чем метнуть камень, размахивать пращой над головой, как это делаешь ты, то пошлешь его далеко и с силой, но не точно. Ты ведь не намереваешься отправить камень просто так на другую сторону Храу Албос. Он должен попасть в какую-нибудь цель, которая находится гораздо ближе, вроде маленькой зверушки, — а не в Голиафа, например. Ты станешь гораздо более метким, мальчишка, если будешь раскручивать пращу сбоку от себя.

Я послушался и попытался последовать совету старого охотника. Но, естественно, поскольку я не привык к такому способу, то сделал это ужасно неловко.

— Да не так! — с отвращением произнес Вайрд. — Вовсе ни к чему раскручивать пращу, как волчок. Двух-трех взмахов достаточно. В любом случае ты раскручиваешь пращу неправильно, так ты бросишь камень из-под руки. Мышцы твои должны работать так, словно ты поднимаешь руку быстрей и сильней, чем опускаешь. Ну же, попытайся раскрутить пращу по-другому и сделай сильный бросок сверху.

Я снова попробовал, и, хотя снова вышло неловко, способ Вайрда придал мне уверенности в обращении с пращой. Итак, я начал практиковаться при каждом удобном случае и, прежде чем наше путешествие подошло к концу, стал неплохим охотником.

И вот наконец закончились сплошные серые облака, неизменно покрывающие небо над Храу Албос. Пасмурные и солнечные дни начали сменять друг друга. Затем погода стала ясной и солнечной. К счастью, в этих низинах рос такой густой лес, что даже сейчас, лишенный листвы, он давал достаточно тени, в противном случае сияние снега просто ослепило бы нас. Здесь, в римской провинции, известной как Реция Прима, мы подошли к реке Бирсус[47], такой узкой, что она замерзла почти на всем своем протяжении, совсем как горные ручейки и источники.

Мы отправились вниз по течению к тому месту, где Бирсус впадал в большую реку Рен. Вдали показалась Базилия — сначала мы увидели вдалеке стену гарнизона, высоко возвышавшуюся над местом, где сливались реки. Вайрд объяснил мне, что здесь текущий на запад узкий и быстрый Рен делает резкий изгиб и поворачивает на север, где расширяется и становится мощным, свободным потоком. Таким образом, здесь располагается верхняя граница навигации по этой судоходной реке, которая протекает через всю Европу на север к Германскому океану[48].

Сейчас Базилия — это маленький римский гарнизонный городок, каких повсюду множество. Да и возникли все они в свое время тоже одинаково. Окруженный стеной лагерь, или форт, устраивают на самом выступающем месте, которое легко защитить; после чего он обычно начинает расширяться. Лагерь окружают валами, караульными башнями, рвами, колючей живой изгородью и другими подобными препятствиями, призванными защитить от вторжения. А снаружи вокруг форта появляются строения и домики. Хотя при слове «лагерь» на ум сразу приходят лишь палатки, вы обнаружите тут прочные дома, разделенные улицами на кварталы и площади, здесь есть рынок, — словом, все как в настоящем городе. Без сомнения, сначала лагеря и впрямь состояли всего лишь из хибар-палаток маркитантов, что следуют за армией и торгуют всякими мелочами, которыми римские власти никогда не снабжали свои войска, — хорошей едой, добрым вином, дешевыми женщинами и здоровыми развлечениями. Однако в каждом городе, где давно уже располагается гарнизон, бывшие обитатели палаток теперь образуют общину граждан, занятых торговлей, хозяйственной деятельностью и увеселениями.

Ну а вокруг располагается пригород, где производят все, что необходимо для нужд как армии, так и гражданского населения, — тут и лесопилки, и печи, и гончарные мастерские, и кузницы, и тому подобное. Все это большей частью принадлежит потомкам римских ветеранов, которые давно уже женились на местных жительницах. В дополнение ко всем этим неизменным принадлежностям любого гарнизонного города в Базилии имелось также и кое-что свое, особенное: доки, ремонтные заведения, свечные кладовые и пакгаузы вдоль берега Рена.

Поскольку все путешественники и торговцы здесь в основном передвигаются по воде, дорог, ведущих в Базилию, всего две: обе узкие и в плохом состоянии. По одной из них мы с Вайрдом и вошли в город. Ожидалось, что на дороге будет хоть небольшое движение, но мы шли по ней совершенно одни. Не было видно ни повозок, ни телег, ни верховых, ни пеших, и Вайрд проворчал что-то себе под нос, удивляясь этому. В пригороде мы тоже не увидели никого из людей, никто не работал, не ходил по улицам и даже не сидел праздно возле дома. Все ворота, мимо которых мы проходили, были закрыты и заперты на засовы, ни в кузнице, ни в печи для обжига не было огня, не раздавалось вообще никаких звуков, характерных для поселений. Мы даже не слышали, чтобы лаяли собаки.

— Во имя святого великомученика Поликарпа, — прорычал Вайрд, — это что-то невероятное!

— Пошли вперед, fráuja, — сказал я. — По крайней мере, из лачуг поднимаются дымки.

— Да. Пошли, мальчишка, и я покажу тебе свою любимую таверну. Она принадлежит моему старому другу, он не разбавляет вино водой. Заодно и спросим его, уж не чума ли поразила Базилию.

Но когда мы подошли к таверне, хотя дым и указывал на то, что в очаге горит огонь, ее дверь оказалась закрыта, как и все остальные в городе. Вайрд сердито замолотил по обшивке, выкрикивая какие-то омерзительные непристойности и проклятия:

— Открой эту дверь, Дилас! Да проклянут тебя все боги, я знаю, что ты там!