Девушка 18+ (СИ) - Моро Лолита

— Все. Подписывайте, госпожа Розенталь. Здесь и здесь.

Секретарь торжественно разложила передо мной на полированной столешнице толстые папки. Я оглянулась на дремавшего в кресле старика Ганделя. Он кивнул, не просыпаясь. Мои заботы по всей этой спорной байде переходили в ведомство его адвокатской конторы. Как хотел Венечка. Я долго ставила в нужных местах свою новую подпись. Специально до этого тренировалась в машине. Гандель настоял. Нотариус одобрительно поджимал губы на заковыристый мой росчерк. Уф, все! Я вступила во владение квартирой и каким-то ещё имуществом. Седоголовый дядя лично выполз из-за стола, чтобы вручить мне толстенный перечень. Отдавал торжественно, как государственную награду. Я видела по телеку как-то. Сделала книксен в ответ, и мы с адвокатом вышли, наконец, на волю.

— Борис Соломонович, не могли бы вы мне помочь, — я решилась.

— Да, Еленочка. Все, что в моих силах, — адвокат серьезно смотрел на меня. Я была выше его на голову.

— Проводите меня в квартиру. Я боюсь одна, — я попыталась улыбнуться.

Губы скривились, проклятые слезы полезли наружу. Покатились по щекам. Я закрыла лицо руками и разрыдалась.

— Амэхайя! — рассмеялся старый друг моего мужа, протягивая мне чистейший носовой платок. — Как этот потц Розенталь умел делать себе этот цимес мит компот! Как бы мне сойти ин дрерт, чтобы вот такая двадцатилетняя шикса шейнвиголд так же громко убивалась по мне. Азохен вей! Есть вещи недоступные мне.

Он закончил тираду, взял меня под руку, похлопывая другой, успокаивая. Я уже улыбалась сквозь слезы.

Мы пошли, никуда не торопясь. Дом, где на втором этаже ждала меня моя квартира, стоял в трёх шагах от конторы нотариуса.

— Как же так вышло, Лялечка. О, ведь я могу тебя называть по-прежнему? — он оглянулся, отпирая хитрый замок.

— Да, Боря, конечно, — кивнула в ответ, сообщая охране по телефону, что это я. Хозяйка вернулась домой.

— Так вот, дорогая, как же так вышло, что никто, кроме старика Ганделя не составил тебе сегодня компанию?

— Некому, — пожала я плечами.

Не хотела проходить дальше прихожей. Села на короткую банкетку у дверей.

— Надо взять себя в руки, дорогая. Пойдём, я помогу тебе, — старый мужчина ненавязчиво поднял меня за локоть.

Мы медленно пошли по знакомому тесному миру. Уставленному предметами, вещами. Памятью прошлых веков. Здесь не хозяйничал хаос. Каждая вещь знала своё выверенное место. Я чувствовала это всегда. Венечка никогда не рассказывал мне, что, где и почему в его жилище. Тут мы понимали друг друга без ненужных слов.

— Поэтому он оставил свою любимую берлогу тебе. Говорил, что вкус у тебя безупречный, — улыбнулся моим невысказанный мыслям Боря Гандель. — Со временем ты научишься здесь жить. Как себя чувствует твой парень?

Он с интересом заглянул снизу мне в лицо.

— Который из них? — улыбнулась я. Почти пришла в себя.

— Ты до сих пор не завела себе единственного?

Туманный вопрос. Для меня.

— Не выходит.

— Не из кого выбрать? Или слишком много?

Мы добрались до кухни, миновав укрытую небелёным льном мебель столовой.

— Кури. Я хоть понюхаю.

Борис Соломонович опустился кресло.

Я приоткрыла старое дерево форточки. Никакого пластика. Никогда. Вытащила из кармана рюкзака от Виттона янтарный мундштук. Размяла житан, вставила. Чиркнула колесом Венечкиного подарка. Безотказно. Затянулась.

— Какая вонь! Просто чудо, — втянул дым национальный нос. — Так, как там, с кавалерами?

Адвокат желал знать.

— Миша Берг — мой вечный кавалер, — я смеялась.

Чувствовала себя нормально. Тень Венечки, как будто, стояла рядом. Ухмылялась. Словно, ему тоже интересно. По чьим постелям скачет до сих пор его детка.

— Эти генералы и их отпрыски. Никогда не доверял им. Дерево, оно и есть дерево, — неожиданно выступил старинный друг моего мужа и душеприказчик.

— Даже так? — я искренне удивилась.

— Никогда не было по-другому. Гражданских, интеллигентных, еврейских мальчиков не осталось в Империи? Все удрали в Штаты?

Гандель с видимым удовольствием втягивал в широкие ноздри дым моей сигареты.

— Берг проходит по всем статьям, — я снова засмеялась. Мне было почти хорошо.

— Я вас умоляю, шиксе шейнви голд! — усмехнулся Миша. — Если надорвёте себя и проводите меня в будущую пятницу в одно интересное место, то я покажу вам, как выглядит хороший, красивый мальчик.

— О! Боря, вы имеете планы? — я расслабилась. Мне стало действительно интересно.

— Ещё как имею! — он тоже рассмеялся.

Смотрел на меня добрыми, темными глазами. Вынул коричневую канцелярскую папку с белыми тесемками из буфета. Распоряжения Венечки. Для меня.

Я проводила адвоката до его дома. Который тоже оказался в трёх шагах. Борис Соломонович хотел поцеловать мою руку. Я пожала быстро старые холодноватые пальцы и коснулась губами гладковыбритой щеки.

— Это я запомню. Дорогого стоит, — он кивнул мне с достоинством и скрылся за богато украшенными чугуниной створками исторического подъезда.

Я лёгкой походкой шла к припаркованной в конце улицы машине.

— Кис-кис-кис, — донеслось сбоку.

Две пожилые, прилично одетые женщины кискискали кому-то в узкое окно над асфальтом. Прошла мимо. Рыдание. Остановилась. Оглянулась. Тетки протягивали руки с открытыми пакетиками кошачьего корма в выбитое стекло подвального окошка.

Тут запел телефон. Старая мелодия. Арсен. Ответила, глядя на суету дам у подвала:

— Привет, Арсенчик!

— Лола! Красавица моя, только ты меня понимаешь! Спаси меня. Этот гад ушёл. Оставил мне пистолет с барабаном…

— Револьвер? — я уже не улыбалась.

— Хрен знает, как эта дрянь называется! Клянусь, я выстрелю!

— Ты где, золотце?

Я напряглась. Ладно, если в себя. Тут, хотя бы раз и в глаз. А если в очередного любовника? Сидеть восемь лет голубой задницей на нарах? Что лучше, тот ещё вопрос.

— Я в гребаной «Европейской», — мой друг рыдал громко и глупо.

— Так. Я на соседней линии. Выходи и вали вниз по улице. Ты мне нужен, — приказала я и выключила телефон.

— Что случилось? — обратилась к страдающим возле разбитого стекла подвального окошка пожилым девушкам.

— Там котята. Сегодня канализацию прорвало. Подвал затопило. Никто ничего делать не хочет. Мы МЧС вызывали. Они смеются. Не хотят лезть в дерьмо, спасать котят, — тут снова пришли слезы на мягкие щёки.

Котята едва слышно пищали в черной вони подвала.

Я прикинула размер окна. Неужели придётся лезть? Никто, кроме меня, не просунется в амбразуру низкого отверстия. Никакой МЧС, хоть мылом его намажь.

— Лола! Зае. ись! — громко сказал Арсен, возникая рядом, как черт из табакерки.

Оперся обеими руками о стену дома, чтобы не упасть. Так его штормило.

— Как воняет! Сори, детка, — он неверным шагом добрался до угла.

Его вывернуло наизнанку под чахлый клён, и без того умирающий в дыре асфальтового прямоугольника на тротуаре.

Я снова заглянула в подвал. Арсен сунул туда же проясневшее лицо. Рот и нос зажал ладонью. Котята карабкались по старой скользкой стене. Падали с писком обратно. В теплую, колыхающуюся мягко вонь.

— Придётся лезть, — констатировала я.

— Давай я!

Мой старый друг честно желал совершить подвиг по спасению домашних животных. Его повело вдоль стены. Он сел. Икнул.

— Нет! Вы утоните! — воскликнула одна из дам. Смотрела на моего внезапного помощника с испугом.

— Желаю утонуть в дерьме, — гордо провозгласил Арсен. — Буду первым христианским мучеником голубого цвета!

Мой приятель не унимался. Хотел встать. Получилось наполовину.

— Ты же мусульманин, трепло! — я аккуратно усадила его, на глазах теряющее силы тело у стены дома.

— Ну и что! Думаешь, ему есть разница? — не желал угомоняться Арсен. Ткнул указательным пальцем в небеса.

— Ему, не знаю. Ты заткнись, наконец. Сиди тихо.

Тетки глядели на меня восторженно. Со страхом. Вдруг я передумаю. И котята останутся навечно плавать по морям канализации подвала. Мяукали они, кстати, все тише. Я сняла пальто. Толстый свитер и сапоги. Когда вылезу обратно, надевать ведь надо. Что-то. Безупречно-новому салону автомобиля младшего Вебера предстояли испытания. Как и его владельцу. Потом. Сначала три, если я правильно сосчитала, кошачьи тельца. Надела сапоги обратно. Мало ли, какое у этого бассейна дно. Я втянула себя в смрад помещения. Эх! Женщины пытались вынуть осколки из рамы. Выбили вовнутрь. От этого шума котята запищали воодушевленней. Я полезла в дерьмо. Спасибо, что канализационные стоки хотя бы тёплые.