Кавказский принц 2 - Андрей Величко

Меня же беспокоило то, что Витте явно сам хотел в отставку! Последнее время он был демонстративно высокомерен в общении с Николаем, в очередной раз поссорился с Победоносцевым и даже стал допускать не очень комплиментарные высказывания в адрес Марии Федоровны. То есть в преддверии войны он хочет заранее отойти в сторонку и не только остаться ни при чем, но и изобразить из себя жертву ее поджигателей, так? Кажется, я начинаю понимать Гошу… Действительно, жертва смотрится куда убедительней, если она представлена публике в виде фрагментов. И даже с доказательствами особо мудрить не придется, все знают, кто это у нас последнее время повадился баловаться бомбами…

Кроме того, вскрылся еще один интересный момент. Став начальником следственного отдела Комкона, я поручил этому отделу провести дополнительное расследование убийства Сипягина. И выяснилась странная вещь – за две недели до смерти он встречался с Витте, с этой встречи вернулся сильно взволнованный и начал готовить какой-то документ по деятельности пограничной стражи. Но был убит. И никаких следов документа не обнаружилось…

Так что Гоша прав – пора нажимать кнопочку, но только, понятно, не ему лично. И дело даже не в том, что великому князю, наследнику и (тьфу-тьфу) без пяти минут императору такими делами заниматься невместно, а главным образом в том, что я не знал, как на нем отразится это действие. Мало ли, вдруг в депрессию или еще какую истерику впадет, а то и вовсе в раскаяние… Нет уж, война на носу, до нее нам цесаревич нужен в полном душевном спокойствии. Так что если кто и нажмет кнопочку – то это я, ну или доверенный агент по моему прямому приказу… Вопрос только один – какую?

Пульт радиоуправления мог передать лохотрону четыре команды. Первая – немедленный взрыв. Вторая – врыв при включении лохотрона, при условии, что датчик объема покажет наличие кого-то рядом. Третья – имитация отказа – лампочки не горят, стрелки не колышутся… Четвертая – имитация частичной неисправности, что-то горит и показывает, но не регулируется. И я никак не мог решить, куда, образно говоря, тыкать пальцем…

Что замыслил Сергей Юльевич? Например, пользуясь моим отъездом, повысить свое влияние на Гошу – а ведь это возможно, при его-то хоть и небольших, но все же экстрасенсорных способностях. Хорошо хоть он привык пускать их в действие только при помощи лохотрона, без него способности пробуждаются реже и хуже. Он может попытаться убедить Гошу, что моими методами действовать нельзя, нужна опора на прогрессивные силы в его, Витте, лице… Но тогда что будет, когда я про это узнаю? Ведь понимает же, что урою нафиг. Значит, предусматривается, что с войны я вернуться не должен… Вот ведь гад, срочно жать вторую кнопку! Стоп, но это еще пока не доказано… А с чего это он снял небольшой дом на окраине Питера и иногда туда тайком ездит? Значит, усиленное наблюдение, а команду пока передать четвертую.

Через два дня мне доложили, что Витте перевез лохотрон в снятый дом. Потом привел какого-то человека в тужурке железнодорожного техника, они зашли внутрь… Пискнул пульт у агента, что означало – прибор пытаются вскрыть, он активировал систему самоликвидации…

Взрыв был страшен. От дома практически ничего не осталось, но тут грохнуло еще раз, чуть послабее, в подвале… В то, что Витте заминировали революционеры, я не верил. И, не сочтите за самонадеянность, не мог найти никакой подходящей кандидатуры для подвального сюрприза, кроме своей персоны… Решительнее надо быть, попенял я себе, не всегда оно так удачно само будет складываться.

Смерть министра финансов не вызвала никакого хоть сколько-нибудь заметного общественного резонанса – ну, еще одного взорвали, бывает, причем последнее время очень даже часто… На место безвременно ушедшего был назначен Коковцев. До войны оставалось меньше четырех месяцев. Последняя осень…

Глава 26

– Собираешься, значит, в дальнюю дорогу? – приветствовал меня вошедший Гоша.

– Да вот уже почти собрался, – кивнул я, – а что?

– То, что ты, по-моему, забыл одну вещь. Я вот и хочу уточнить – это мне только так кажется или оно на самом деле так? Кто за тебя остается?

– Как кто? Чуть ли не каждого с тобой обсуждали!

– Ладно, – согласился Гоша, – подойди к окну, пожалуйста. Что ты там видишь?

– Аэродром. Так с летной школой Храбрецов давно практически без меня справляется, чем он тебе не нравится?

– А к другому окну?

– Да не буду я по кабинету бегать, и так знаю, что там моторный завод. А дальше, за деревьями, оружейный.

– Вот как раз я про то и говорю, что за этими деревьями ты, кажется, леса-то и не видишь.

– Ой, ё… – спохватился я, – действительно, склероз. Про город Георгиевск я как-то и забыл…

Нет, городская администрация у нас, конечно, имелась. Но ее задачей было исключительно поддержание статус-кво, а вопросы развития города относились к моей и частично к Гошиной компетенции. Не очень хорошо будет, если с нашим отъездом тут все застынет…

– Ничего страшного, на то и я есть, чтобы тебе вовремя напомнить, – улыбнулось высочество. – Так что ты уж подумай, как оно тут все без нас будет, ладно?

Думал я долго, минут десять, если не все двенадцать. Потом попросил секретаря разыскать и пригласить ко мне Михеева, а сам сел сочинять наброски о статусе временного коменданта Георгиевска. Труд был уже практически закончен, когда звонок секретаря известил меня, что Михеев ожидает в приемной.

– Добрый день, Илья Андреевич, заходите и почитайте вот эту бумажку, пока я покурю, – приветствовал я зашедшего лидера наших профсоюзов и председателя Росийской Рабоче-Крестьянской партии.

– И кто будет этим комендантом? – с подозрением поинтересовался Михеев по прочтении моего документа.

– Правильно догадываетесь, именно вам я этот воз и хочу предложить, – усмехнулся я, – и тому есть две причины. Первая – надеюсь, вы помните наши беседы о том, что местные власти неплохо бы сделать выборными? Так вот, где-то это надо начинать, и Георгиевск, в силу своего особого статуса, является очень удобным местом для такого эксперимента. Так что рассматривайте эту должность в том числе и как техническую подготовку к первым в России выборам мэра города. А вторая причина – надеюсь, ничего не помешает вам выдвинуть на этот пост свою кандидатуру? Но времени у вас только до нового года, ну может еще чуть. А потом, похоже, начнется война, и демократические преобразования придется временно отложить… Но после войны мы к ним обязательно вернемся. Согласны?

После ухода будущего мэра я сразу принял Татьяну. Надеюсь, не нужно объяснять, о чем мы с ней беседовали – демократия вещь такая, её ведь совсем без присмотра оставлять никак нельзя…

Потом была беседа с Беней, там акцент делался на обеспечение должного порядка и превентивное обуздание экстремистски настроенных личностей.

А под конец я малость понапутствовал Константина Аркадьевича об идеологическом обеспечении данной акции.

Ну а теперь-то, подумал я уже глубоким вечером, могу я наконец спокойно начать собирать чемоданы?

А через неделю я уезжал, так сказать, к новому месту службы. Поезд отходил не от серпуховского вокзала, а от георгиевского грузового терминала, так что особой суеты не было – собрались и поехали помаленьку. Мари при прощании даже пару раз слезу платочком смахнула, причем, похоже, настоящую, вот уж чего я от нее не ожидал! Гоша перед самым моим отъездом прилетел из Питера и сообщил, что со вчерашнего дня я уже генерал-лейтенант, то есть „высокопревосходительство“ – ничего так служебный рост, учитывая, что моя здешняя военная карьера началась полтора года назад и сразу с полковника. Впрочем, ничего исключительного – в истории и похлеще примеры были, тот же Голованов, например…

Я с наслаждением вытянулся на диване. Все, суета позади, теперь две недели сплошной отдых – то есть никаких дел, кроме как три раза в день посещать связной вагон. А пока сходить, что ли, в вагон-столовую, который пришлось-таки добавить к поезду? Хотя они еще не раскочегарились, сегодня, наверное, ужина не будет… Я открыл сумку и достал завернутую в фольгу курицу, подсунутую мне перед отъездом Машей.

На следующий день я проснулся поздно, уже где-то за Ярославлем. Ординарец принес завтрак, я поел, покурил и отправился в соседний вагон, на узел связи. Ничего интересного я там не узнал, была только радиограмма от Паши Божьего Одуванчика, что вся его эскадра уже в Средиземном море, а первый корабль прошел Суэц.

Его посудины плыли не толпой, а поодиночке, якобы каждый по своим делам, и официальной эскадрой они станут в первый день войны. Причем даже и не совсем одной, а в какой-то мере двумя… Дело в том, что каждый Пашин корабль был един в двух лицах. Например, флагман (этот корабль снаряжал я, команда тоже была моя, именно на нем стояла мощная рация) – торговец „Ангара“, в случае войны быстро преображался во вспомогательный крейсер РИФ „Песец“. Соответственно все остальные аналогично, и образовывалась Вторая Тихоокеанская эскадра под командованием мичмана Одуванько. Но у кораблей были в запасе и черногорские имена. Так, „Песец“ после несложных операций по установке трубы (она могла дымить даже лучше настоящей!) и дополнительной надстройки превращался во флагмана Черногорского Флота Открытого моря линкор „Црна Гора“, а его капитан в этом случае именовался „коммондор Пол Маслачак“. Причем все это было официально – наш отдел внешних сношений имел хорошие связи в той Черногории и уже получил обещание, что в случае нападения Японии на Россию верная своим союзническим обязательствам Черногория в тот же день объявит япам войну…