Первая мировая. Корни современного финансового кризиса - Роман Ключник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Падение Русского Царя при ближайшем рассмотрении получает такое освещение. Когда это событие стало известным, оно возбудило в Нью-Йорке необыкновенную радость. Один нееврей с мировым именем произнес речь, в которой восхвалял одного известного американского гражданина за то, что он подготовил падение Царя деньгами.».
«США поспешили официально признать новую российскую власть 22 марта. Видный американист А. И. Уткин признает: "Это был абсолютный временной рекорд для кабельной связи и для работы американского механизма внешних сношений". 24 марта последовало признание Временного правительства со стороны Англии, Франции и Италии», - отметил В. Шамбаров.
Вернемся ещё к началу марта. Ситуация в России была критическая, в стране был хаос, отсутствовала всякая управляемость страной. Все телеграммы 4 марта уже говорили, что «после первого известия о падении монархии местные власти, начиная с губернатора и кончая последним полицейским разбежались, а те чиновники, особенно в полиции, которые или не хотели, или не успели убежать вовремя, арестованы всякого рода самозваными революционными властями», - отмечал Керенский. При этом без полицейских резко - в разы возросла преступность. Россия в это время, как земля в переходный период ранней весною - и остатки снега, и слякоть и грязь, и весенний оптимизм и неизвестно - какие хозяева и что на ней будут возделывать.
В этой тяжелой внутренней ситуации новое руководство России сочло главным рассмотреть внешнеполитический вопрос - продолжать войну или прекратить. Казалось бы, - сама постановка вопроса была абсурдной, ибо эта война для России была изначально абсурдной, и необходимо было срочно выходить из войны. Милюков настаивал на продолжении этой бойни, ибо, по его мнению - это дело чести: царь подписал соглашение с Англией, Францией и Италией, по которому в случае победы над Германией Россия получала Босфор и Дарданеллы, и некоторые территории в Азии. Милюков явно «работал» на Англию. «Назойливость, с какой Милюков возвращался к одной и той же теме о Дарданеллах, озадачивала», - отметил Керенский грубую работу «брата», Керенский тоже работал на Англию, но более тонко. Сообща ситуацию переломили и здравомыслящих заглушили, - и новая Россия продолжала воевать против Германии.
В эти же дни пришлось решать и ещё один важный вопрос, ибо 4 марта Николай II попросил разрешения у заговорщиков съездить в Царское Село за семьёй и разрешить переехать в Мурманск (город
Романов), а оттуда выехать в Англию. Николай просил также после окончания войны разрешить ему с семьёй вернуться в Россию и жить в Крыму (Крымская Ливадия).
Керенский и его суфлёры задумались над судьбой последнего российского императора и его семьи. И в начале 7 марта Временное правительство решило - чтоб никуда сам не уехал с семьей - арестовать императора и содержать его под арестом в Царском Селе. 9 марта царь прибыл в Царское село. В этот же день второй центр власти в стране - Исполком Совета также принял решение об аресте царя. Развернулась борьба между двумя новыми центрами власти за ценный политический трофей.
Генерал Корнилов нёс ответственность за безопасность царя и его семьи. И когда большевик Масловский приехал «на дурочку» арестовывать царя - ему в этом решительно отказали, и он уехал обратно в столицу. 10 марта Совет немного умерил свои амбиции, и обе стороны создали контактную комиссию. Временное правительство с этого дня начало пытаться перехватить власть в стране, отодвинуть Совет.
Британское правительство 10 марта якобы согласилось принять царя, но затем, поразмыслив, 22 марта отказалось его принимать, объявив, что отказало до окончания войны. Это был шантаж - в это время шли жаркие дискуссии о выходе России из войны, в чём абсолютно не была заинтересована Англия. И царь должен был воспользоваться своим остаточным влиянием, чтобы участие России в войне продолжилось. Кроме того - это были характерные «английские игры», ибо, как мы наблюдали - фактически решение английское руководство приняло уже давно, - на второй день после отречения Николая II. Обратите внимание на исторический факт - руководство Англии имеет прямое отношение к кровавой расправе над царской семьей.
Что оставалось царю - не оставаться же с семьёй в бурлящей революцией столице, и он попросил разрешить переехать с семьёй в Крым. Но Керенский не разрешил ему, а после паузы предложил поселиться в царской резиденции в Тобольске. Если бы Керенский разрешил выехать царю с семьёй в Крым, то как мы знаем из истории - белогвардейцы как раз и покидали Родину через Крым, и царю с семьё удалось бы уехать и остаться живым.
Для Керенского иметь самого царя в заложниках, арестантах. - это в политической игре редкая удача. Кроме того, Керенский не был самостоятельной фигурой - по его собственному признанию, он был членом тайного масонского общества и дал клятву верности, поэтому был зависим от Суфлёра-Мастера сидящего в Лондоне, который затем ласково и примет его, когда в России станет совсем жарко от большевиков. И в то время в России были не глупые люди, которые многое понимали. С. Н. Булгаков: «.брехня Керенского ещё не успела опостылеть. Я знал сердцем, как там, в центре революции, ненавидели именно царя, как там хотели не конституции, а именно свержения царя, какие жиды там давали направление.». Современный ведущий масоновед В. Брачев отметил:
«Керенский и К - это всего лишь видимая часть огромного айсберга, с которым пришлось столкнуться в начале ХХ века тяжелому и неповоротливому кораблю русской государственности».
В то время, когда Керенский играл в мудреные игры с «царской картой», Россия находилась в состоянии хаоса, вернее, в России происходил разгул либерализма и демократии, сопровождаемый жестоким варварством, разрушениями, насилием и мстительными арестами «черносотенцев», министров и чиновников.
«Разграбили и сожгли дом барона Фредерикса, министра царского двора. Самого барона не застали. Его больную жену выбросили на улицу без одежды (стоял мороз 17 градусов). - описывал картину тех дней Н. Кузьмин. - А многочисленные газеты лишь подзадоривали разрушительную стихию толпы. Известный публицист Амфитеатров провозглашал: " Каждый царский памятник, по существу своему, контрреволюционен".
Грабеж сокровищ стал набирать угрожающие размеры. В Петрограде неизвестные лица разорили дворец герцога Лейхтенбергского и пышный зал Сената. В Царском Селе ободрали Мавританские бани, а в Петергофе разграбили Монплезир и Большой дворец.».
«Февральская революция не была "бескровной", как её назвали фев- ралисты, - отмечает в своём исследовании М. Назаров. - Керенский признал в мемуарах, что многие чиновники были убиты. Судя по спискам жертв в газетах, число погибших в столице насчитывалось многими сотнями. Были сожжены многие административные здания, разграблены особняки аристократов и царские дворцы. При этом обласканное с первых дней переворота иерархами РПЦ Временное правительство начало гонения на Церковь: была закрыта Александро-Невская лавра, отстранены наиболее стойкие архиереи.
Издевательствам подвергались даже простые государственные служащие. 2 марта в Москве "по улицам двигалось много конных и автомобильных отрядов, конвоировавших экс-приставов, их помощников, околоточных, городовых и т. д. Их окружили воинская стража и студенты с винтовками и браунингами в руках." («Утро России» 1917 г. 3 марта). Те же "студенты с браунингами" арестовывали правых журналистов, монархических деятелей, громили их квартиры и редакции (как квартиру председателя «Союза Русского Народа» А. И. Дубровина и редакцию «Русского знамени»)».
В этой ситуации свободу своим низким и низменным страстям дали многие, хотя некоторые представители «прогрессивной» интеллигенции, как например талантливый, но неграмотный и просто тупой поэт Владимир Маяковский, поступали по неким идеологическим соображениям. Маяковский приехал из далекой провинции в столицу за удачей, за славой и обхаживал редакции, уговаривая издать его стихи. И во время этого знакомства он быстро смекнул - кто «в доме хозяин», у кого деньги, кто «всё решает», кто формирует «общественное мнение» и примкнул к «прогрессивным» весьма оригинальным образом. - Как только ему, наконец-то, удалось в 1915 году уговорить и напечатать в русском альманахе «Стрелец» свои стихи под провокационным названием «Анафема», Маяковский закатил политесный пиарный скандал - в популярной массовой газете «Биржевые новости» опубликовал своё заявление, что он публично заявляет, что больше не будет публиковать свои стихи в «Стрельце», так как это печатный орган антисемитов, ибо в нем публикуют произведения черносотенца и антисемита Василия Розанова. Как мы наблюдали в четвертой книге - после радикального переворота Розановым своей позиции после убийства Столыпина и «дела Бейлиса» в 1913 году, с крайне юдофильской в крайнюю юдофоб- скую всё «прогрессивное» еврейское сообщество уже два года усердно и мерзко третировало В. Розанова, гнало его в изгои, в изоляцию, в позор и в голод. Вот тут-то Маяковский и изловчился дать пинка В. Розанову и редким издателям, осмелившимся его издавать. Это привело «прогрессивное общество» в столице в восторг - русский, и какой молодец!
